[ << Содержание ] ЛЕХАИМ ЯНВАРЬ 2003 ШВАТ 5763 – 1(129)
Майя
Каганская:
«У нас есть шанс на спасение»
Писательница Майя Каганская, один из интеллектуальных лидеров русской общины Израиля ярко представляет алию 70-х. Постоянный автор журнала «22», пишущей по-русски еврейской интеллигенции, она опубликовала множество литературоведческих статей, является лауреатом пяти израильских и международных премий, готовит книгу статей о «мирном» процессе Осло. Недавно Майя Каганская выступила в одной из русскоязычных газет Германии с острым письмом «К интеллектуалам Запада».
– Каждый раз, когда в мир вступает сила, которая хочет его переделать, евреи становятся костью в горле. Майя, нас всех сегодня волнует судьба Израиля.
– Думаю, судьба Израиля не гарантирована. А раз так, значит, нет гарантии выживания еврейского народа как такового, причем – везде. Голус «de lux» отменяется. Мир переполнен исламскими общинами. И я очень хотела бы посмотреть – только не дожив до этого – на новое расселение евреев в Западном мире. А где же еще? Но ведь и там любая, самая малочисленная еврейская группа столкнется с исламской активностью.
Еще 10 – 12 лет назад можно было думать о том, что государство Израиль «не тянет»: изнемогает, не может собрать всех евреев. А в качестве центра, который не может ни притянуть, ни абсорбировать всех евреев, оно не в силах брать на себя все обязательства. Думалось: поэтому возможен такой выход, как новый голус, просто отказ от государства. Но теперь об этом говорить не приходится, ибо не будет государства – не будет и еврейского народа...
В мире появился новый фактор – убийственный. Я бы сказала так: в течение века третий раз поднимается волна, для которой уничтожение еврейства стоит на первом месте как духовная, психологическая и геополитическая задача.
– И как задача физическая: ведь речь-то идет и о физическом уничтожении.
– Точнее, как задача метафизическая! Потому что во всем мире 13 миллионов евреев. И какую они представляют опасность для миллиардного исламского человечества? Но дело в том, что евреи реально никогда ни для кого никакой физической угрозы не представляли. В ту минуту, когда мы откажемся от понимания еврейства как реального фактора, действующего среди реальных факторов, мы что-то поймем. До тех же пор, пока будем смотреть на евреев лишь как на один из этносов, одну из групп, находящихся в большей или меньшей опасности, брать историческую ситуацию, зависящую от общего исторического контекста, – не поймем ничего.
Когда были приняты законы о чистоте расы и собственно весь национал-социализм с его второй мировой войной был только средством очищения мира от евреев и нового устроения мира, в Германии жили лишь 350 тысяч евреев. Всего чуть более трети миллиона – на 40 миллионов немцев. Для того и понадобился аншлюсс, чтобы число евреев достигло миллиона, ибо в Австрии было 800 тысяч евреев. Это что – физические величины?
Нет! Еврейство – субстанция иррациональная, находящаяся за пределами обычных представлений о социуме, истории, нациях, этносе. Еврейство – проблема ре-ли-ги-оз-ная. Каждый раз, когда в мир вступает сила, решающая этот мир переделать, сила эсхаталогическая и апокалиптическая, которая хочет покончить со старым состоянием мира и утвердить его новое состояние, евреи становятся костью в горле.
Так что уничтожение евреев – задача метафизическая: ведь как задача физическая она – из наиболее легко решаемых. Такой силой были поднявшиеся национал-большевизм и национал-социализм. Теперь такая сила – исламский фундаментализм: он сам по себе содержит этот заряд эсхатологии и, несомненно, к началу XXI века прекрасно ассимилирует в себе элементы и нацизма, и коммунизма.
Может быть, самое страшное из того, что произошло для моего поколения, – полная потеря Европы. Понимаете, что бы я о себе ни говорила, я принадлежу к поколению шестидесятников. Хотя у меня никогда не было иллюзий ни относительно марксизма, ни относительно либеральных возможностей советской системы. Либеральных иллюзий не было вообще, тем не менее все-таки принадлежу к этому поколению. А принадлежать к этому поколению, как и ко всем предыдущим поколениям русских евреев – значит молиться на Запад. Понимаете, мандельштамово «я прошу как жалости, как милости, Франция, твоей тоски и жимолости». Это еврейский крик. Евреи в России всегда нееврейским окружением воспринимались как агенты Запада. И себя чувствовали западным элементом в глубоко незападной и антизападной стране. Не говоря уже о том, что быть русским интеллигентом – это все равно означает быть человеком европейской культуры.
Мы все прекрасно знаем: то, что мы все называем русской культурой, на треть состоит из собственно русских текстов, собственно русских представлений, и на две трети – из того, что приходило с Запада. Величие русской культуры в том, что она замечательно ассимилировала Запад, прекрасно на это откликалась, – и в русской культуре мы всегда чувствовали себя как в культуре западной. Иное дело, что было по ту сторону культуры. Но это другой вопрос. Понимаете, Запад – это демократия. У меня не было никаких иллюзий относительно демократии как таковой – как устройства общества: даже никогда не пыталась это анализировать. То была аксиома. Значит, демократия, либерализм, демократические свободы – все это естественно улучшает и гарантирует положение как евреев внутри других обществ, так и положение самого государства Израиль.
Теперь о Западной Европе, которая никогда не была такой демократичной, такой либеральной, как сегодня, – либеральной абсолютно... Взять Францию, где законодательно разрешены однополые браки, где в уголовном порядке преследуются те, кто отрицает Катастрофу. И в этой же Франции – горят синагоги, эта же Франция – самое ныне антисемитское государство.
– Вы считаете, Майя, это – либерализм? Искусственное уравнивание в правах как очередной проект улучшения общества? Но скорее это – социализм, или тоталитаризм под вывеской либерализма?! Либерализм относится к обществу как к живому организму, где люди вовсе не равны по природе: у них должны быть равные возможности в конкурентной борьбе, но не равные результаты...
– То, о чем вы говорите, – старый классический либерализм. Произошла революция, которой мы не поняли и последствия которой глотаем. Это новый либерализм – радикальный, резко выраженного левого толка. В Европе победил лево-радикальный либерализм. А это прежде всего – стремление заменить нацию обществом. Это либерализм, основанный на равенстве культур, обществ, коллективов, а не на равенстве личностей, потому что само понятие личности совершенно незаметно исчезло. Правда, что это – социализм!
...Произошло самое страшное из всего. С начала 90-х в течение десятилетия лицо мира поменялось по причине для меня более или менее ясной. Не произошло суда – хотя бы интеллектуального, философского, понятийного – над левой идеологией, как это было по отношению к нацизму. И революция победила. Что оказалось в итоге? Социализм. Но при этом экономическое процветание должен по-прежнему реализовывать капитализм с его конкурентным обществом. И вот уж тогда социалисты возьмутся за то, о чем мечтал Маркс! Потому что он же тоже мечтал об экономических преобразованиях ради человеческих преобразований. Так вот вам человеческие преобразования!
Принцип равенства уже не между людьми – между культурами. Как только вы вводите принцип равенства между культурами – это конец. Но и это еще не все. Принцип равенства между полами – тоже стал безумным. Кто был угнетен – не хочет равенства с угнетателем: хочет заменить собой угнетателя. Значит, пролетариат, будучи угнетенным, дает диктатуру пролетариата. Гомосексуалист, чувствовавший себя неловко в традиционном обществе, хочет не уравнения в правах с нормальными мужчинами, а – преимуществ!
– Ведь это проходили уже...
– Абсолютно, совершенно верно: проходили. Но проходим это снова в ситуации немыслимой. Потому что появился новый фактор – исламский фундаментализм... Есть проект объединенной Европы: уничтожение национальных государств и национальных образований. И национальных личностей, так сказать. Это лево-радикальный проект.
– Но это же гибель Европы?
– В каком-то смысле да. Мне была страшна демонстрация штурмовиков по Европе. Как доказательство того, что это погребено, последовали демонстрации трансвеститов, гомосексуалистов, лесбиянок. В том же Берлине, где похоронен нацизм, по могиле его проходит демонстрация вихляющих задов! И полиция уверена, что обществу ничто не угрожает. И им действительно ничто не угрожает!.. В том же Берлине полиция предупреждает евреев, чтобы они не появлялись на улицах с особо бросающимися в глаза признаками своей национальной или религиозной принадлежности! Это прогресс, коего мы добились после Катастрофы?! Ведь, напомню, в 30-е после прихода Гитлера к власти полиция следила, чтобы евреи выходили из дома с желтыми звездами... Теперь та же полиция предупреждает: не выходите с обозначениями своей еврейской принадлежности, потому что – опасно! Это поражает: если вспомнить историю движений за освобождение, любых – все они увенчались успехом. Движение за освобождение негров в Америке, за равенство религий, женская эмансипация – все-все. Кроме одного – еврейского движения.
И это опять говорит о том, что сама проблематика еврейства – по ту сторону социальных, политических и исторических процессов. До тех пор пока мир не разберется с еврейством как религиозным явлением, – он не разберется ни с чем. А сегодня и не нужно разбираться: это на себя взял исламский фундаментализм. А он таков же, как коммунизм, к которому присоединялись все антицерковные элементы, все так называемые национально-освободительные движения. Вот так и сегодня все элементы левого и правого радикализма будут вливаться в исламское море. Это чудовищный, чудовищный переворот.
Не могу представить, как, оказавшись в такой смертельной опасности, человечество могло быть так неготовым к ней. Имею в виду неисламское человечество, потому что те, кто принимал социализм, знали, чего хочет Маркс. Те, кто его не принимал, знали, чего боятся и не хотят. Все понимали, чего хочет Гитлер. А скажите-ка: хоть кто-нибудь осмеливается сегодня открыть рот и сказать, чего хочет исламский фундаментализм?
– Уже многие говорят: тотального мирового господства.
– Но что они будут делать с тотальным господством? Я-то думаю иначе: есть колоссальный мир западной цивилизации, в который они не вписались и никогда не впишутся. Но отказаться от него они тоже не захотят, потому что на одном конце – талибан, а на другом – Иран с его попытками технологизации и изучением западной культуры.
Думаю, предельная цель исламского фундаментализма – иудео-христианскую цивилизацию заменить исламо-христианской. Уже есть эти грозовые признаки, но о них говорить боятся. Несколько лет назад в Англии местная исламская община потребовала создания исламского государства на Британских островах.
– Я была в Лондоне свидетельницей исламской демонстрации: весь день на Трафальгарской площади шла шумная демонстрация под лозунгом «Ислам – будущее Англии!»
– Только русские сегодня позволяют себе ту степень свободы, которую не позволит себе ни одна западная демократия. Только русские позволяют себе говорить об исламском фундаментализме так, как о нем нужно говорить. О его цели, о его сущности, и это было для меня потрясением. Они позволили себе интервью с лордом Ахметом. Есть такой лорд, который сказал, что ему вначале было тяжело, когда он приехал в Лондон: была только одна мечеть, а теперь их тысячи. Сейчас лишь он и еще кто-то из мусульман заседают в Палате лордов. Но через десять лет их будет не менее 20 – 25 процентов, а через четверть века королева Британии наденет чадру. Для фундаменталистов дело не только в том, чтобы исламизировать мир: им нужно победить и – унизить. Не будет отменена Палата лордов – она станет исламской. А что будет во Франции? Ее поделят опять, как во времена Гитлера...
– Давайте вернемся к нашему народу.
– Мы в ситуации, когда есть ощущение угрозы, о которой боятся говорить, боятся формулировать... потому что на самом деле это страшнее, чем Гитлер. В конце концов, Гитлер – локализован: это Германия, немецкий народ. Чем больше он побеждал, тем больше приближался к своему концу. Ведь Гитлера победила не демократия в конце концов, а сводный национализм европейских народов: никто не хотел диктата немцев, даже не задумываясь об идеологии.
Сегодня все боятся об исламском фундаментализме говорить. В этой ситуации у Израиля нет никакой надежды выжить. Единственная надежда – только Америка. Европы больше не существует – это наш враг. Такой же враг, каким она была и в 30-е годы. Если Америка не решится на такую борьбу с исламским фундаментализмом, в результате которой падут одно-два исламских диктаторских государства, чтобы аппетиты исламского фундаментализма, его геополитические химеры, религиозные и культурные фантазии были подорваны, – у нас нет никаких надежд на выживание.
– Тогда у нас нет надежд: ведь в Югославии Америка совершенно откровенно поддержала...
– Ислам! Совершенно верно. Уточню: наша надежда – это Америка Буша. А ведь была Америка Клинтона. А Клинтон был такой же, как западные левые: это абсолютно ясно.
– А что же с мирным процессом Осло, с его лозунгом: «Мир в обмен на территории»?
– Абсолютно любой процесс урегулирования в Израиле по принятой схеме или подобной – это конец Израилю. Любое палестинское государство здесь через два, через три года – это конец Израильского государства. Что абсолютно ясно.
– Это ясно вам, Майя, мне и... кому еще?
– Это ясно Шарону, это ясно практически всем. Неясно – или очень хорошо ясно! – тем, кто этого государства добивается. Я говорю об израильских левых. Либо эти люди просто... Знаете, это психология людей, каких я видела в 50-е, когда они выходили из сталинских лагерей и говорили: конечно, лично по отношению ко мне была совершена несправедливость, но в принципе партия чиста, Сталин прав и так надо было... Беру лучший вариант, потому что есть худший: и я даже не хочу их касаться, говорить о национальном предательстве...
– Обвиняя этих людей, мы будем оправдывать жуткую ситуацию, в которой наш народ оказался?
– Да, для этих людей левая идеология – они сами. Отказаться от нее – значит просто выпотрошить все свое личностное существование. Им не за что больше держаться. Значит, все решит воля нации. Пока Израиль сражается – он жив. Когда Израиль остановится и признает хотя бы тень возможности мирного урегулирования, это будет наш конец.
Посмотрим: ну что такое вторая мировая война? Разве для победы Германии имело такое уж значение уничтожение евреев? Никакого! Вся та война была гримировой для того, чтобы уничтожить евреев. И на основании этого уничтожения как апокалиптического, эсхатологического явления – а немцы достаточно философски отрефлектированный подкованный народ, – чтобы формулировать то, что они хотели. Это был заново, на новых понятиях устроенный мир.
– Но как это возможно? Они же вышли из иудаизма. Все фундаментальные понятия мы им дали!
– В этом-то все и дело. Есть такие внутренние противоречия христианства с иудаизмом, которые христианство никогда не могло преодолеть. Значит, когда христианство отошло на второй план, было отброшено, и Европа начала становиться секулярной, научной, просвещенской, просветительской, какой угодно, – вот все это невыполненное, неисполненное, христианская эсхатология – все ушло в социализм, коммунизм и национал-социализм. Последний же – тотальный бунт против христианства как навязанной совершенно чуждой идеологии. И может быть, так оно и есть, им лучше судить: чуждой! Это просто бунт против христианства. Что касается большевизма, это – другой вариант...
– Но ведь когда евреев выгнали из христианской Испании, нас приняла исламская Турция?
– Давайте говорить о цивилизации! Есть только одна цивилизация, победившая. Причем империализм этой цивилизации во много раз выше империализма древних цивилизаций – римской, австрийской, британской, какой угодно. Ибо это империализм человеческих возможностей. Их полностью реализовала только западная цивилизация. На самом деле все цивилизации – окружные, периферийные – соревнуются только за то, насколько они могут усвоить эту цивилизацию, пережить ее как часть себя и соответствовать ей.
Единственная из цивилизаций – исламская – отказалась от соревнования, от диалога, от учебы, от всего. Она перешла в наступление, и это простейшая ситуация: варвар не может стать цивилизованным – варвар идет на смерть, разрушает. Более того, ведь никто по-настоящему не задумывается над тем, что происходит в исламском мире! Ведь такое явление, как палестинские самоубийства, – неслыханно. Это явление религиозное, метафизическое, и должны в нем разбираться не политики, историки, социологи, а теологи и психологи. Причем теологи первым делом. Это ведь потрясающе, такого не было. Почему Запад к ним относится с такой любовью?
– Почему же не было: а кто на танк бросался – ведь платят деньги за это! Где же религиозный героизм?
– Забудьте об этом: самое глупое, банальное и самое недейственное из всех объяснений! Вам любой психолог скажет: человек, идущий на собственную смерть – русский, англичанин, любой, – порывает связи с миром. Для него интересы своей семьи не могут быть на первом месте. Он не будет жертвовать жизнью ради семьи. Ради идеи – да!
– Пожалуй, да. Те, кого я видела по телевизору, молодые самоубийцы будущие, действительно производили впечатление благородных людей.
– Правильно – лишенных меркантильности! Более того, почему Запад им сочувствует, и мы бессильны бороться с этим сочувствием? Это не сочувствие, даже не сопереживание, это... восхищение! Потому что Запад на уровне риторическом, понятийном, политическом, моральном тысячу раз может говорить о ценности жизни, но – заражен завистью к смерти, понимаете? Самодовольный, достигший очень многого Запад ревнует к смерти...
В мир входит понимание смерти как ценности: то, что оказывается рядом с еврейским пониманием жизни как ценности. А если смерть – ценность, культуры не будет. Культура возможна только при понимании жизни как ценности. Потому что жизнь – структура. Где нет структуры – нет ничего.
Более того, весь ужас исламского фундаментализма я рассматриваю как момент массовой культуры Запада. Есть Запад с правами человека, высоким уровнем жизни, равноправием культур: будьте кем хотите – только будьте. Массовая продукция Запада вся замешана на насилии, смерти, а массовая продукция Запада – это подсознание общества. Значит, подсознание настроено на конец мира, на эсхатологию, на культ смерти, на влечение к смерти. И палестинцы реализуют все то, о чем Запад мечтает, но не может.
И здесь мы бессильны. Если Буш удержится, если окрепнет протестантски цивилизованное, исторически ответственное ядро вокруг Буша, – у нас есть шанс на спасение. Если еще раз будет Клинтон, тогда уже нам не поможет ничто.
Беседу вела Ирина Стельмах
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru