[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ ФЕВРАЛЬ 2004 ШВАТ 5764 – 2 (142)

 

 

ВИШНЮ ЖАЛКО!

Александр Рапопорт

 

Любовь Андреевна.

Если во всей губернии есть что-нибудь

интересное, даже замечательное,

так это только наш вишневый сад.

А.П. Чехов «Вишневый сад»

 

 

На курсах иврита мой сосед по столу – склонный к полноте мужчина лет пятидесяти. Все зовут его Яша. Пока наша Михаль опрашивает других, он, подняв на лоб очки, смотрит на обложку учебника с тремя пальмами в пустыне и думает о чем-то своем. Такая у него привычка. Вчера, когда Михаль объявила перерыв, Яша вздохнул и, ни к кому не обращаясь, задумчиво произнес: «Да, вишню жалко…»

– Простите?..

– Я говорю: вишню жалко. Вишня там не растет. Вот что огорчает. Все растет, кроме вишни. А я люблю, – настаивал он с непонятной запальчивостью, – люблю класть в чай вишневое варенье. У всех, знаете ли, свои слабости. У меня вот такая. В конце концов, могу я себе позволить хоть что-нибудь или нет? А всего остального – нет, не жалко…

– А помните, – спросил я, – как пел Марк Наумович Бернес:

 

С чего начинается Родина?

С картинки в твоем букваре,

С хороших и верных товарищей,

Что жили в соседнем дворе…

 

А вы говорите «не жалко»…

Зря я это сказал. Яша вернул очки на переносицу, слегка наклонил голову и выразительно посмотрел на меня поверх окуляров. Мол, стоит ли вести осмысленный диалог? Взгляд длился долго.

– У меня теперь другой букварь, – он постучал по обложке. – А что касается хороших товарищей, то вся эта мешпоха…– и махнул рукой в сторону окна. Я проследил за движением его руки. Ничего особенного на улице не происходило: вереницей тянулись автомобили, спешили по своим делам замороченные пешеходы, молоденький милиционер беседовал со старушкой, торгующей носками без кассового аппарата, стайка подростков с рюкзачками тусовалась у подземного перехода, неопределенного возраста бомж рылся в мусорном баке. Все было как всегда.

– Вся эта мешпоха… – еще раз начал Яша, но так и не смог закончить фразу. – Вот вам пример. У нас в лаборатории женщины выращивают комнатные растения. Это как ветрянка: одна заразилась, прочие подхватили. Заставили все подоконники своими торфоперегнойными горшочками. С некоторых пор их герани и кактусы начали засыхать. Естественно, общая паника. Что делать? Я им говорю: нужно прочистить вытяжной шкаф и поставить более мощный вентилятор. Но они как люди образованные решили, что в лаборатории плохая энергетика. Поэтому необходимо освятить помещение. Сказано – сделано; пришел священник и взялся окуривать ладаном. А я в это время работаю по своей программе: чищу вытяжной шкаф и меняю вентилятор. И мне кажется, что батюшка с неудовольствием относится к моему занятию. Все время подозрительно косится в мою сторону. Как бы то ни было, мы действовали с ним параллельно и однонаправленно, каждый в рамках своей компетенции… Покончив с ладаном, он спросил, как нас зовут, и прочел молитву во здравие Татьяны, Натальи, Ольги, Людмилы, Анжелики и нехристя Якова. Спрашивается вопрос: зачем мне все это нужно? Вы можете объяснить?

– Нет, – честно признался я, – объяснить, зачем вам это нужно, не могу.

– И что интересно, – сказал Яша, – цветы перестали чахнуть, растут теперь как ни в чем не бывало. Или другой случай. Полгода назад мы отвели младшую дочь в детский сад. А там воспитательница – пожилая женщина из деревни – внушает детям такое, знаете ли, народное православие. В один прекрасный день Диночка возвращается домой и говорит, что на правом плече у нее сидит ангел-хранитель, а на левом – дьявол. Причем, ангел-хранитель толкает ее в правое плечо на хорошие дела, а дьявол, соответственно, в левое – на плохие. Вы представляете себе эту картину? А ведь мы с женой не рассчитывали на такой, с позволения сказать, поворот событий. Мы надеялись, что девочка будет под присмотром, пока родители на работе. А теперь на одном плече ангел, на другом – дьявол. Ничего себе присмотр! И ведь это только цветочки в торфоперегнойном горшочке… Вот так всегда: отдаешь им нормального ребенка, а обратно получаешь…

Яша задумался. Я его не прерывал.

– Ну что вам сказать? – продолжил он после паузы. – В конце концов я решил: нужно чем-то пожертвовать. Как в шахматах – жертва в обмен на преимущество позиции. Вы играете в шахматы?.. И я сказал себе: ладно, я перебьюсь. Я обойдусь там без вишневого варенья точно так же, как я обхожусь здесь без всего остального. Кроме варенья. Я же говорю: это как в шахматах. Напрасно вы не играете в шахматы.

Он поправил очки, потер лысину на макушке и углубился в букварь, давая понять, что разговор окончен. Потом неожиданно поднял на меня глаза и сказал:

– Марк Наумыч со своим задушевным голосом абсолютно прав. Есть то, что в любых испытаниях у нас никому не отнять. Тут я с ним солидарен.

Нет, подумал я, глядя на Яшу, склоненного над букварем, не зря все-таки Моисей назвал свой народ жестоковыйным. «Кше орэф», – сказал Моисей. Тяжелый затылок. Затылок у Яши был мясистый, цвета начинающей созревать вишни, в глубоких горизонтальных складках. Загривок, а не затылок. Кше орэф.

– И ничего в прошедшем мне не жаль, – утверждал сей мощный загривок, обращенный к своему прошлому. – Хотя нет, это уже из другой песни. Ее Марк Наумович, кажется, не исполнял.

Все то, что для других людей дорого и свято, все, с чем расстаются они, испытывая сожаление, внутренние колебания и, до последней минуты, неуверенность в собственном поступке, Яша отбрасывал легко, как мусор, не подлежащий утилизации, как мешающий движению балласт. И где у других переживания, там у него всего лишь шахматы, жертва в обмен на преимущество.

Является ли такой человек потерей для общества, которое покидает? Вот вопрос. Судя по всему, мой собеседник – тот еще подарок. И те, к кому он приедет, скоро в этом убедятся. Какие же жизненные обстоятельства, спросил я себя, сформировали столь выдающийся характер?

Расставание с домом, в котором столько лет прожито, с родным городом, с друзьями и коллегами по работе, со старой отцовской буденовкой, что где-то в шкафу, «с тонкой березкой, что во поле под ветром склоняясь…», расставание со всем, что было частью и плотью его жизни, не вызывало у Яши ни малейшего сантимента. Ни о чем из вышеперечисленного этот жестоковыйный и жестокосердный человек не сожалел. Ни о чем, кроме одного.

Жалко ему было исключительно вишню.

 

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

 E-mail:   lechaim@lechaim.ru