[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮЛЬ 2005 СИВАН 5765 – 7 (159)
Навеки двадцатидвухлетний
Мой дядя Гриша Злотин был старше меня всего на семь лет. Мы жили в Орле и учились в одной школе.
13 июля 1941 года его призвали в Красную Армию; он закончил курсы командиров стрелковых взводов и получил звание младшего лейтенанта. А в сентябре 42-го уже командовал взводом. Воевал на Сталинградском, Юго-Западном, 3-м Украинском и 1-м Белорусском фронтах.
1 августа 1944 года его пулеметчики форсировали Вислу. В числе первых он переправился через реку и поднял солдат в атаку. Они захватили вражеские траншеи и выбили противника из села, уничтожив при этом немало гитлеровцев, выведя из строя четыре вражеских пулемета и несколько больших орудий.
За подвиг, совершенный 24 марта 1945 года, Григорию Борисовичу Злотину присвоили звание Героя Советского Союза. Но он об этом так и не узнал: за полтора месяца до Указа вражеская пуля сразила Гришу. А было ему всего 22 года…
Я. Юдилевич,
заслуженный учитель РФ,
Орел
Жизнь и судьба
Отец мой, гвардии рядовой Семен Шулимович Фиш ушел на войну в июне 1941 года из Одессы и погиб в мае 1945 года в Берлине. Там и похоронен.
Мама много рассказывала мне об отце, о том, каким добрым и щедрым он был. Он страстно любил жизнь. Любил маму, бабушку и особенно меня, свою дочку. Просил маму в каждом письме подробно рассказывать ему, как я расту, что говорю, что делаю в детском садике. Мама обводила мою ладошку на листке бумаги, посылала на фронт, и папа целовал этот немудреный рисунок.
Помню, как он появился у нас в Челябинске после ранения. Я в ту пору болела дифтерией, почти умирала. Он, как был в шинели, схватил меня на руки и отнес в больницу. Мама тогда почти лишилась рассудка, она даже не поняла, что папа опять с нами, говорила потом, что ей казалось, будто он никуда не уходил… Видно, Б-г послал его к нам, чтобы он спас меня во второй раз.
А в первый – это когда эвакуировались из Одессы. Немцы нещадно ее бомбили. Как семья военнослужащего мы получили талон на последний пароход, отходящий из города. В талоне стояло: «три человека». Фамилия наша Фиш, и по ней не поймешь, о ком речь – о мужчинах или женщинах. Придя в райисполком, мама увидела, что чиновник отдает наш именной талон какому-то дядьке. Она буквально вырвала его из чужих рук.
До отхода парохода оставалось не больше часа. Мама не помнила, как добежала до дому. А тут еще бабушка запричитала: в субботу, мол, ехать нельзя, это грех. Мама ответила ей: а умирать в субботу можно? Мы же все погибнем. Соседи тоже отговаривали ее: зачем вам, Лиинька, уезжать? Мы вас спрячем… Всех евреев, оставшихся в Одессе, убили.
Как сердечно встретили нас в Новороссийске! На пристани стояли накрытые столы, беженцев приютили. Нам же предстояло двигаться дальше, на Урал, где жила мамина сестра. Посадка на поезд была такая же страшная, как в порту. Но какой-то инвалид с костылем подтянул нас в вагон. Нам досталась третья полка.
Состав бомбили. Горели вагоны с людьми. Немецкие летчики на бреющем полете расстреливали бегущих в разные стороны; видели ведь, по кому бьют! Сгоревшие вагоны отцепляли, и состав двигался дальше. Под Сталинградом нас высадили: я заболела, температура под сорок. Каким-то чутьем мама нашла ночью поселковую больницу. Меня сразу взяли туда, дали лекарства, сбили жар.
Потом опять были дорога, бомбежки. Еще не раз нас ссаживали: то вдруг заболевала бабушка, то снова я. У меня открылась скарлатина. Незнакомая украинская женщина разжала мне рот ложкой и влила туда полстакана молока. И это, как ни странно, меня спасло. А у женщины была своя маленькая дочь...
Вот говорят: подвиг народа. Это так. Но народ состоит из людей. Значит, то был и подвиг моей мамы. Уму непостижимо, как эта хрупкая, маленькая женщина в нечеловеческих условиях спасла семью.
Получив похоронку, мама потеряла сознание… Больше замуж она не выходила, осталась верна мужу. Мама умерла в 1991 году в возрасте 83 лет. Долго болела. Я в чем-то повторила ее судьбу: так уж, видно, суждено. Посвятила свою жизнь маме, тоже не вышла замуж, хотя могла бы. Мама почти не ходила, я постоянно находилась возле нее, было не до свиданий…
Р. Фиш,
Челябинск
Об одной ошибке
Хочу прокомментировать письмо г-на Гильмутдинова, опубликованное в вашем журнале. Оно напечатано в 156-м номере. Говорится в нем следующее:
«Речь пойдет об интервью с Александром Городницким (№ 152). Высказывание г-на Городницкого о тех, в ком половина еврейской крови, я воспринял как личное оскорбление... Г-н Городницкий говорит, что мы антисемиты».
Вышеупомянутое высказывание г-на Городницкого на деле звучит следующим образом:
«...Самые ярые антисемиты – это, как правило, полукровки».
Не давая оценки этому высказыванию, хотел бы заметить, что из него никак не следует, что все люди смешанных кровей – ярые антисемиты или что процент антисемитов среди них высок. Любому человеку, владеющему в достаточной степени русским языком и элементарной логикой, это должно быть понятно. Таким образом, письмо г-на Гильмутдинова дает, мягко говоря, неверное представление о содержании высказывания г-на Городницкого. Лично я, не зная содержания этого высказывания, был просто шокирован заявлением г-на Гильмутдинова. К счастью, мне удалось быстро найти адрес сайта редакции и ознакомиться с реальным содержанием интервью, о котором шла речь…
Д. Шапировский,
Москва
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru