[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  ИЮЛЬ 2005 СИВАН 5765 – 7 (159)

 

Можем ли мы себЯ изменить?

Симон Джекобсон

Праздники Пейсах и Швуэс разделяет период в сорок девять дней, отмеченный сосредоточением на совершенствовании своей эмоциональной жизни. Каждый из сорока девяти дней соответствует одному из аспектов семижды семь (49) присущих нам эмоций. День первый посвящен совершенствованию «любви в любви», день второй – совершенствованию «дисциплины в любви» и т. д.

Размышляя о самосовершенствовании и духовном росте, мы должны задать себе серьезный вопрос: каким образом мы можем себя изменить?

К примеру, животные не утруждаются  изменением себя и отношений между собой. Они  такие, какие есть, и руководствуются не более чем природными инстинктами. Животные не подвергаются терапии, не принимают прозак и живут в соответствии с заложенным в них механизмом.

Конечно, мы можем научить животных прыгать сквозь обруч, да и другим трюкам. Однако, как заметил д-р Моро, кардинально изменить их природные характеристики мы не способны.

Хорошей иллюстрацией служит известный анекдот о коте. Два философа спорили, можно ли изменить животных до такой степени, чтобы они стали похожи на людей? Один философ показал другому кота, которого обучили профессии официанта в модном ресторане. Котяра, одетый в смокинг, обслуживал клиентов; он шествовал на задних лапах, гордо задрав нос и изящно распушив усы. Второй философ открыл портфель и выпустил оттуда несколько мышей, которые разбежались в разные стороны. Кот в смокинге мгновенно опустился на все четыре лапы, бросил поднос с вином и ужином на дорогой пол из вишневого дерева и понесся за мышью. Первому философу оставалось только почесать в затылке…

У людей тоже есть присущие им черты. Мы не можем изменить цвет глаз или свой рост (разве что искусственным образом). И как мы можем изменить свой «эмоциональный тип»?

Если следовать наиболее популярной сегодня дарвиновско-фрейдистской концепции человека – как животного, чья эволюция обусловливается эгоистическим стремлением сохранить свою идентичность, – то не приходится особо надеяться, что наше поведение может претерпеть какие-то кардинальные изменения.

Достаточно обратить внимание на то, как низко может пасть человек, когда срабатывает инстинкт выживания. Известно, что изголодавшиеся люди превращались в озверевших людоедов, убивая других людей, только чтобы утолить свой голод. Никого нельзя подвергать подобной проверке, но история знает много примеров, когда человек вырождался в животное, способное на самые чудовищные зверства, – если только на кону стоял вопрос о его выживании.

Это придется не по вкусу миллиардной индустрии «помоги себе сам» и терапевтическому сообществу (и наоборот, поспособствует процветанию косметической отрасли), но, увы, если мы  неспособны измениться, давайте уж тогда назовем вещи своими именами и прекратим тратить время, нервы и деньги на самосовершенствование. В этом случае нам прямой путь в магазин косметики.

К примеру, если кто-то родился с геном злости или стал злым с юности – вследствие чрезмерного желания походить на злого отца либо в силу глубоко запрятанной обиды, с годами  лишь усиливающейся, – можем ли мы ожидать, что этот человек когда-нибудь избавится от приступов злобы? Или если человек скуп от природы, способен ли он стать щедрым? Заложено ли в нас сострадание? Отмерено ли оно кому-то в большей степени, в то время как в других людях закреплены совершенно иные черты?

Изучая проблемы наследственности, можно заметить, что некоторые качества достаются человеку «из семьи». И то, каким образом он приобрел их – в силу наследственности или в результате воспитания – не столь важно, поскольку всё равно мы сталкиваемся с очень трудной, а то и неразрешимой задачей: ведь мы устроены определенным образом и не можем этого изменить, как не можем изменить строение дерева.

Так в чем же состоит наша цель, когда мы пытаемся  изменить себя – если даже сама наша затея кажется довольно сомнительной?

Сколько вы знаете людей, которые изменили себя?

Можно привести довод: хотя саму человеческую натуру изменить невозможно, можно изменить поведение. Мы не ожидаем от цивилизованных людей, чтобы они меняли себя изнутри – достаточно, чтобы они следовали в своей жизни общепринятому закону, обязующему относиться с уважением друг к другу. Сочетание «красного» и «зеленого» света позволяет нам сосуществовать. Мы надеемся, что стена поведенческих норм удержит «внутреннего зверя», разве что за некоторыми исключениями, вроде мерзких преступников, которые оказываются за решеткой. В такой системе представлений страх наказания – главный сдерживающий фактор, который останавливает людей от того, чтобы не скатиться к природной «самости».

Но, предоставленные самим себе, люди обычно возвращаются к своим истокам – превращаются в животных, которые стремятся выжить любой ценой.

Не слишком привлекательная картина, но какая существует альтернатива?

 

А теперь хорошая новость.

Любое утверждение зиждется на исходной предпосылке. Всякая теория строится на основе принятых  аксиом.

Мы полагаем, что не способны измениться, в силу изначального ощущения, что наша вселенная не может кардинально измениться. Камни остаются камнями, овощи – овощами, а леопарды «не теряют своих пятен».

Бытие, которое мы постигаем чувствами, статично. Да, предметы подвержены изменениям, но они не меняют радикально своих природных характеристик и не преодолевают присущую им ограниченность. Солнце восходит утром и заходит вечером. Потом восходит и заходит луна.  Лунный цикл неизменно повторяется каждый месяц. Любая часть «природы» похожа на заведенные часы, точно отсчитывающие время. Камень, дерево, животное никогда не меняются – почему же мы должны считать, что человек устроен иначе?

Исходя из такой предпосылки – что бытие статично и, более того, подвержено умиранию, – можно заключить, что человек не способен измениться. Овца не может превратиться в волка.

При этом мы рассуждаем, исходя из предпосылки «как известно».

Но можно исходить из другой предпосылки, и тогда вся концепция неизменного бытия рушится. Эта предпосылка постулируется Торой. Подобно рентгену, Тора формулирует не симптомы, а причины. Мы, люди, постигаем бытие невооруженным глазом – Тора же постигает его подлинное внутреннее содержание.

Тора показывает вещи таковыми, какими они в действительности являются. Она начинается с описания человека и предлагает нам не метрические характеристики человеческого скелета, не портрет тонкого и умного творения, существа, которое рождается и умирает… Кто же тогда человек? Нам сразу сказано, что человек – «Б-жий», созданный «по образу Б-жьему». В каждом из нас есть «Б-жественная личность».

Не вдаваясь в сложное понятие «образа Б-жьего», отметим, что основное различие между человеческим и Б-жественным – это различие между смертью и жизнью. Б-жественное динамично, человеческое статично. Б-жественное живо, человеческое мертво.

Обратим внимание: физическая Вселенная стареет и разрушается, и это свидетельствует о том, что она заведомо обречена. В Торе поднимается вопрос: что может считаться «маим хаим» («водами живыми»). Закон гласит: если источник пересохнет в течение семи лет, то даже когда он действует, его нельзя называть «живым», потому что он обречен. Если смерть неизбежна, то была ли жизнь?

Иными словами, вечность открывается не в конце, а в начале пути. Вечное качественно, а не количественно отличается от  мимолетного, подобно тому, как бесконечность количественно равно удалена и от единицы, и от триллиона.

Мы можем многое не знать о Б-жественном, но Б-жественное несомненно отлично от человеческого. Б-жественное – это постоянный источник энергии, исходящей от Всевышнего. Живое и динамичное, Б-жественное всегда открыто изменениям.

Утверждая, что человек создан по «образу Б-жьему», мы должны переосмыслить природу человека. Вместо того чтобы пытаться облечь духовные «идеи» в человеческие понятия, мы призваны вместить «человеческие» свойства в «Б-жественный» контекст. Как кто-то заметил: «Мы не человеческие существа на духовном пути; мы духовные существа на человеческом пути». 

Разумеется, Б-жественное побуждает нас переосмыслить саму природу бытия. И не только человека, но и всей Вселенной, наполненной живой и динамичной Б-жественной энергией. Видя в себе Б-жественное, мы можем взглянуть на Вселенную по-новому и понять, что мы способны целиком изменить наше бытие.

Мне всегда не давало покоя утверждение кого-то из французских атеистов, что «если Б-га нет, то Его следовало бы придумать». Если отвлечься от кощунственного подтекста этого утверждения, в нем есть глубокая правда: если мы позволяем себе видеть жизнь как нечто смертное, то всё, что смертно, – мертво. По сути дела мы сводим все свои жизненные выборы, жертвы, призвания к чему-то умирающему – тому, что умирает вместе с нами.

Наш единственный источник надежды, наполняющий все наши убеждения вечным смыслом, – это связь с Б-жественным.

Как сказал один человек, выживший в Холокосте, «после Холокоста у нас не остается выбора, верить ли нам в Б-га, поскольку мы уже не можем верить в человека…»

Перемена, происходящая в нас в силу нашей Б-жественной (а не человеческой!) природы – поистине революционная и далеко идущая. Она формулирует бесконечно высокий стандарт того, что мы можем ожидать от себя и других. Она побуждает нас стремиться к тому, что мы всегда считали недостижимым. И прежде всего, она дает нам силы изменить саму нашу природу – даже если она связана корнями с нашими генами и личностными характеристиками, полученными в силу наследственности или воспитания. 

 

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

 E-mail:   lechaim@lechaim.ru