[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АПРЕЛЬ 2006 НИСАН 5766 – 4 (168)
ОЧЕНЬ СВОЕВРЕМЕННЫЕ КНИГИ
Исаак Башевис-Зингер
Раб
М.: Текст, 2006. – 381 c.
Пер. с идиша Рахили Баумволь
Лесли Эпстайн
Сан-Ремо-Драйв
М.: Еврейское слово, 2006. – 397 c.
Пер. с англ. Виктора Голышева
Сол Беллоу
Серебряное блюдо
М.: АСТ, Текст, 2006. – 252 c.
Пер. с англ. Ларисы Беспаловой
Одновременно в нескольких издательствах вышло четыре книги серии «Проза еврейской жизни». Презентация этой серии недавно состоялась в Москве, в Библиотеке иностранной литературы. Одна из книг новой серии – «Улица» Мордехая Рихлера – уже рецензировалась в журнале «Лехаим».
Что бросается в глаза, даже если еще не читал ни одной книжки? Все авторы, так или иначе, североамериканцы (Мордехай Рихлер – канадец); только трое родились в Америке, а Башевис-Зингер туда эмигрировал. Опять-таки, эти трое пишут на английском языке, а Зингер – на идише: в общем, он явно стоит особняком и выделяется не только этими, чисто внешними различиями, но и гораздо более существенными, о чем подробно будет сказано.
Роман «Сан-Ремо-Драйв» Лесли Эпстайна, если так можно выразиться, наиболее нееврейская из книг серии, хотя американской эту прозу тоже назвать трудно. Он состоит из двух частей: первая, представляющая собой ретроспекции в разные периоды прошлого главного героя, вторая – современность, где этот герой уже почти стар, женат, всё не очень удачно, хотя и «нормально», – и заканчивается книга смертью матери героя.
Скажу сразу: чего-чего, а «драйва» у Лесли Эпстайна нет вообще. Особенно в начале повествования, когда буквально хочется забросить эту книгу подальше и больше не открывать ее.
Переводчик В. Голышев и сам автор в предисловии утверждают, что это именно роман, отнюдь не автобиография. Автор сообщает: «В своих книгах я никогда не касался своей жизни. Думаю, я боялся разглядывать свое детство <…> из суеверного страха, что, если стану пить из этих колодцев, они пересохнут». «Возможно, поэтому «Сан-Ремо-Драйв» – роман, а не автобиография», – вторит ему переводчик.
Дядя и отец Л. Эпстайна были известными голливудскими сценаристами, отец рано умер. И Голливуд, и отец, и маккартизм – всё это в романе «широко представлено». А также множество мелких бытовых подробностей, которыми изобилуют автобиографии и которые по большей части интересны только самому автору и более никому.
Единственное, что импонирует в этом романе, – он «скромен», лишен всяческой амбициозности: такое ощущение, что ты ничего человеку не сделал, а он бесконечно перед тобой извиняется. Впрочем, так ли уж это хорошо? Я должен согласиться с Габриэлем Гарсиа Маркесом, утверждавшим в каком-то интервью: «Скромность для писателя – никчемная добродетель… Если писатель собирается писать скромно, он и превращается в писателя скромного уровня». Боюсь, именно это случилось с Лесли Эпстайном в романе «Сан-Ремо-Драйв». Других его романов я не читал и вполне допускаю, что они лучше. При чтении же этого романа не покидает ощущение, что главная цель автора была именно в том, чтобы уйти от жанра автобиографии. Для этого он чередует прошлое с еще более прошлым, ничего не пишет о дяде, только об отце, но автобиографичность всё равно «лезет изо всех щелей». Думается, Лесли Эпстайну надо было писать настоящую автобиографию или вовсе не касаться своей жизни, как он декларирует это в вышеприведенной цитате.
Следующие два автора – лауреаты Нобелевской премии. Начну с Сола Беллоу. В книге «Серебряное блюдо» четыре рассказа. Хороши все, кроме второго – «Зетланд: свидетельство очевидца». И не то чтобы он нехорош, просто как-то неожиданно обрывается, хотя по логике должен бы еще продолжаться. У меня возникла даже мысль, что в типографии потеряли страницы или переводчик рассказ сократил, исключив финал. Но оказалось, что всё так и должно быть...
Впрочем, в этой книге сразу чувствуется рука настоящего писателя. К сожалению, Сол Беллоу лишь недавно стал у нас много переводиться, и нашему читателю еще предстоит полномасштабное знакомство с этим писателем.
В его прозе нет ничего новаторского, но он совершенно мастерски умеет передать одиночество, страх, воспоминание – всё то, что подразумевается под словом «жизнь».
И, наконец, Исаак Башевис-Зингер, «Раб». Честно говоря, я не помню, когда в последний раз читал такие книги: чтобы они били в самое сердце, разрывали душу, увлекали дух, впитывали тебя всего своей страшной красотой, своей энергией.
Как я уже сказал, Башевис-Зингер писал на идише. Этот самый «Раб», когда его перевели на английский, стал мировым бестселлером. Что очень понятно: подобная книга, как мне кажется, растопит любой лед, согреет любое сердце, распахнет двери любой зачерствевшей души. Думаю, ее поймут и прочувствуют практически все, кто умеет читать. Автор обладает удивительным даром говорить о самых сложных вопросах бытия, о жизни и смерти, о Б-гословских проблемах просто, но не упрощенно, а именно понятно. Он всегда может найти точные и простые слова для очень сложных вещей. В книге же рассказана вот какая история.
Польша ХVII века, после погрома Богдана Хмельницкого. В это жуткое время главный герой, Яков, был продан в рабство. Его жену и детей убили. Он трудится до изнеможения в какой-то деревне, при этом размышляет, вспоминает Талмуд, молится. И вот в Якова влюбляется дочь хозяина, готовая принять его веру и идти за ним куда угодно.
Так оно и происходит; однако не стоит пересказывать весь этот восхитительный роман, который я бы рекомендовал прочесть всем как образец высокой литературы.
Меня поразило, как автор описывает жителей деревни, где Яков оказался в качестве раба. Все они какие-то кривые, косые, полно уродов, никто никогда не моется, и все всё время совокупляются: постоянно рождаются «байстрюки», незаконнорожденные дети. И только Ванда, которая полюбила Якова, совсем не такая.
Надо отдать должное Башевису-Зингеру: он, как истинный писатель, всегда видит обе стороны медали. Евреи в местечке, в котором поселяются впоследствии Яков с Вандой, нареченной теперь Саррой, не то что не лучше тех крестьян – они чистые и они моются, – плохи они в другом. Сарра, выдававшая себя за глухонемую, во время тяжелейших родов, после которых она и умерла, вдруг заговорила, не в силах сдержаться от боли: «…Теперь, когда я умираю, скажу вам правду. Вы зоветесь евреями, но сами не придерживаетесь законов Торы. Вы то и дело молитесь и качаете головой, а сами без конца сплетничаете друг о друге и по-черному всем завидуете».
Сидя над ее телом, Яков думает примерно то же самое: «Что до сути еврейства, то Якову становилось всё яснее, что она – в заповедях об отношении к ближнему. Дело в том, что несравненно легче соблюдать законы поведения в быту. У Гершома (главы общины. – Е. Р.) и ему подобных были две кухни – молочная и мясная. Они ели особую мацу и в то же время мошенничали; они оговаривали людей и вместе с тем употребляли в пищу только кошерное; они завидовали, ненавидели, враждовали и при этом молились, надевая тфилин – целых две пары, а к празднику Суккос выискивали отборный эсрог».
В результате Яков оказывается в ситуации, когда его отвергают все: евреи – за то, что он женился на «гойке» и привел ее в общину. Вся же остальная католическая Польша обращение христианина в иудейскую веру воспринимала как тяжелейший грех и карала смертью. И лишь после того, как он вернулся из Эрец Исроэл, куда уезжал с младенцем-сыном, чтобы избежать казни, а вернулся он за прахом Ванды-Сарры и – на следующий день умер сам, – община поняла, что виновата: и перед ним, и перед ней. Могила ее пропала, но, когда начали копать яму, чтобы похоронить Якова, обнаружились останки Сарры. Их захоронили вместе и воздвигли памятник со словами: «Они любили друг друга при жизни, и смерть не разлучила их».
Хотелось бы добавить, что на протяжении всего романа Яков ведет сам с собой бесконечный внутренний монолог, в котором выясняет: было ли то либо другое правильно? или это был грех? Он приводит множество аргументов в пользу разных мнений. И смысл обсуждаемых им вещей доступен пониманию любого человека.
Последнее, о чем бы хотелось сказать: название моей рецензии. Конечно, это в некотором смысле игра слов. Но, если вдуматься, люди, живущие в России, о еврейской жизни в разных частях света почти ничего не знают. Надеюсь, эта серия рассеет тьму – и да будет свет!
Егор Радов
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru