[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  МАРТ 2007 АДАР 5767 – 3 (179)

 

Левантинский Гуггенхайм

 

Одесские парижане: Произведения художников-модернистов из коллекции Якова Перемена

Рамат-Ган: Музей русского искусства им. Марии и Михаила Цетлиных, при участии Jerusalem: Gishrey Tarbut; М.: Мосты культуры, 2006. – 192 с.

 

Одесские левантинцы – люди культуры Средиземного моря – были, конечно, западниками.

Двигаясь к новой тематикени пытались освоить ее через Запад.

Виктор Шкловский. «Юго-запад»

Коллекция Якова Перемена – одна из легенд не только еврейского, но и мирового искусства: многие слышали о ее существовании, но мало кто видел, поскольку выставлялась она последний раз в 1930-х годах. И вот в 2006 году такая возможность представилась вновь. К этому событию был издан двуязычный иврит-русский каталог с прекрасными репродукциями и статьями – фактически коллективная монография.

Подавляющее большинство изданных и описанных в ней работ вполне можно назвать шедеврами, и созданы они были в одном городе – Одессе – на протяжении всего лишь нескольких лет: с 1914-го по 1918-й. К этому времени влияние местных передвижников из «Товарищества южнорусских художников» стало ослабевать под напором модернистов, которые объединились в «Общество независимых художников». Однако объединение стало итогом их совместной выставочной деятельности, начавшейся в 1913 году и завершившейся шесть лет спустя.

Исаак Малик. «Городок Круты (Украина)». 1913 год.

Деятельность эта длилась немногим меньше времени существования «Союза молодежи» или «Бубнового валета», но почти целиком совпала с кризисными историческими обстоятельствами: начинается мировая война, недалеко проходит фронт – в Одесском городском музее изящных искусств как раз заканчивается выставка будущих «независимых»; в Петрограде происходит революция – в Одессе через месяц создается Общество независимых художников. А за два месяца до окончательного установления в Одессе советской власти, в декабре 1919 года, Перемен со своей коллекцией уплывает в Эрец Исроэл.

Новые веяния доходили до провинции с некоторым опозданием. Как отмечал один из местных критиков в рецензии на первую совместную выставку – весеннюю 1913 года, молодые одесские художники отстают от общего развития искусства лет на пять. Действительно, в их работах без труда можно усмотреть следы различных влияний, в первую очередь французских: Гогена, Сезанна, Матисса, Синьяка, но и русских: Сомова, Рериха. Однако подражательность эта носит далеко не эпигонский характер и восполняется редкой серьезностью и художественной энергией, поразительной даже на фоне авангарда 1910-х годов.

Значение коллекции Перемена повышается тем, что только она сохранила для нас множество замечательных работ художников, чьи имена стерло безжалостное ХХ столетие. Кто сейчас помнит Израиля Мексина, если неизвестны даже даты его жизни? А между тем он был первоклассным художником, в том числе театральным, о чем свидетельствует портрет знаменитой танцовщицы Эльзы Крюгер. Или Исаак Ефет-Костини (1892–?). Он принял участие в последней выставке «Общества независимых художников» картинами, в которых традиционные сюжеты сочетались с кубистической манерой письма, – и исчез. Или Исаак Малик (1884–1975), о чьей художественной деятельности после 1931 года неизвестно ничего. И таких спасенных от забвения в собрании Перемена свыше десятка.

Израиль Мексин. «Эльза Крюгер» (деталь портрета). 1917 год.

Листаешь альбом и удивляешься не только обилию незнакомых имен, но и незнакомому облику имен знакомых. Те, кто, оставшись в Советском Союзе, уцелели и прожили более или менее полноценную творческую жизнь, старались не напоминать о своем раннем творчестве, которое квалифицировалось как «формализм». По воспоминаниям Перемена, он приобретал ранние работы Амшея Нюренберга (1887–1979) не торгуясь, по цене, назначенной автором: тот имел в Одессе высокую репутацию одновременно и революционного, и культурного художника, возглавлял «Свободную мастерскую», учебная программа которой противостояла академизму. Теофил Фраерман (1883–1957) тридцать лет (до увольнения в «космополитскую» кампанию) преподавал в Одесском художественном институте; его учеником, в частности, был известный книжный график Евгений Кибрик. Он начинал как активный участник европейской художественной жизни, а в разгар первой мировой войны навсегда вернулся в Одессу.

Старший брат Ильи Ильфа Александр (1892–1944), которому в каталоге посвящена отдельная статья, напротив, вскоре после революции эмигрировал. Александр начинал как журнальный и книжный график, взяв нарочито легкомысленный псевдоним «Сандро Фазини» – от общей для них с Ильфом фамилии «Файнзильберг», такой длинной, что ее хватило на два псевдонима. Поработав в «ЮгРОСТА», он предпочел заграницу: «К сожалению, сейчас нельзя делать выбора, и выбирать Россию сейчас как поприще – значит выбрать смерть, – писал он родственникам в Америку. – Вам, за отдаленностью от России, это, я думаю, трудно себе представить <…> Это нужно увидеть собственными глазами, и только тогда можно понять» (с. 140). Однако жизнь Сандро Фазини складывалась как античная трагедия, герой которой тщетно пытается обмануть рок. Двадцать лет прожил он в Париже – женился, выставлялся, занялся художественной фотографией, к нему приезжал брат Илья, уже знаменитый советский прозаик… И все для того, чтобы в 1942 году его с женой арестовала вишистская полиция и депортировала в Освенцим, где спустя два года их казнили.

Теофил Фраерман. «Пророк». 1919 год.

Рядом с «независимыми» фигурировало много писательских имен, не один только Ильф. Сами они черпали вдохновение в образах Бодлера, Уайльда, Бальмонта, Гумилева. Вместе с Фазини работали Ю. Олеша и В. Катаев, упоминающий его в мемуарах. Частым гостем в «Свободной мастерской» Нюренберга был Эдуард Багрицкий, посвятивший ей шутливые куплеты. Помнил Багрицкого и Перемен, друживший также с писателями старшего поколения, например с Х.-Н. Бяликом.

Яков Абрамович Перемен (1881–1960) был незаурядным человеком: другой не собрал бы такой коллекции. Раввин и общественный деятель, меценат и ученый, он стал одним из первых российских сионистов: «Сотрудничество с молодыми новаторами, в большинстве своем евреями, было частью его сионистской деятельности» (с. 184). Коллекцию он создавал с намерением увезти ее в Эрец Исроэл, хотя тогда, когда она начиналась, мало что указывало на возможность Декларации Бальфура. Перемен везде был первым. Приехав в Эрец Исроэл в 1919 году, он открыл в Тель-Авиве большую библиотеку, галерею (которая, правда, просуществовала недолго), а затем занялся такой специальной областью, как ассириология: составил ассирийско-ивритский словарь, приобрел в Лейпциге и подарил Тель-Авивскому университету уникальное собрание ассирийских текстов и семитологических исследований из 20 тыс. книг, позже издал переводы «Басен Ассирии и Вавилона» на иврит. Словом, это был деятель такого масштаба, который и должен был стоять у истоков культуры государства Израиль. Собранная им коллекция – лишь одно из проявлений его многогранного дарования.

Михаил Не-Коган

 

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

 E-mail:   lechaim@lechaim.ru