[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАЙ 2008 ИЯР 5768 – 5(193)
ИЗ ИСТОРИИ ТЕЛЕВИДЕНИЯ
Михаил Горелик
Сорок лет израильскому телевидению. Мы продолжаем диалог, начатый в книге «Разговоры с раввином Адином Штейнзальцем».
– Сидят двое в ресторане. Выпили. Один стал уверять, что интегральное исчисление хорошо известно каждому встречному: да вот взять хотя бы этого официанта, случайный человек, давай спросим. А он заранее заплатил официанту, чтобы тот на вопрос «Икс по де икс?» непринужденно ответил: «Икс квадрат пополам» – как само собой разумеющееся. Поспорили. Подзывают официанта, спрашивают. Тот отвечает: «Икс квадрат пополам. Плюс константа, конечно».
– Официант оказался с математическим образованием?
– Да, так уж вышло, про константу не договаривались.
– У Кишона[1] есть близкий сюжет. Приходит телевизионный техник к профессору. Чинит. Выставляет счет. Профессор: «Да я столько за месяц не зарабатываю!» Техник: «Когда я был профессором, я тоже столько за месяц не зарабатывал».
– Социальный парадокс: официант востребован больше математика, техник – больше профессора.
– Сюжет Кишона, помимо всего прочего, связан с определенными историческими обстоятельствами. Телевидение в Израиле появилось лет на двадцать позже, чем в других странах. И это был настоящий бум. Причем оно у нас было принципиально черно-белое, в то время как во всем мире уже переходили на цветное.
– Что значит принципиально?
– Это такое следствие тогдашнего израильского социализма, своеобразно понятой идеи равенства и справедливости. Цветной телевизор стоил существенно дороже черно-белого – роскошь, которую не все могли себе позволить. Бен-Гурион считал, что цветное телевидение приведет к усилению социального неравенства, а следовательно, и социальной напряженности. Он полагал это крайне нежелательным и решил снять проблему самым простым способом. Цветные фильмы превращались в черно-белые. Однако у людей все-таки были цветные телевизоры, и, чтобы их возможности не пропадали втуне, умельцы мастерили устройства, которые позволяли возвращать фильмам краски. Телетехники тогда хорошо зарабатывали.
– Cтало быть, идее равенства так и не удалось восторжествовать у вас в полном объеме?
– Не удалось. В полном объеме восторжествовать ей всегда затруднительно – даже в тоталитарном обществе, где неизбежно появляются люди, которые более равны, чем все остальные.
– А почему израильское телевидение появилось столь поздно?
– Бен-Гурион полагал, что евреям оно не нужно: в самом деле, мы взрослые, разумные люди – зачем нам эти глупости, зачем делать из людей идиотов? И потом, он считал, что для детей и подростков телевидение просто губительно.
– Такие вещи решал единолично Бен-Гурион?
– Да, у него было достаточно власти. Кроме того, многие его в этом поддерживали.
– А он был таким отцом нации и знал, что нужно народу, а что не нужно?
– Не без этого.
– Тогда почему телевидение в Израиле вообще возникло?
– Телевидения не было, но телевизоры-то были, и они принимали арабские станции. Во время Шестидневной войны по каирскому телевидению все время шла информация о мнимых арабских победах. Необходима была контрпропаганда. Остро встал вопрос обращения к арабскому населению Израиля. И не только Израиля. Наше телевидение смотрят и в соседних странах. Первые передачи были в значительной мере на арабском.
– Так что, израильское телевидение появилось только после Шестидневной войны?
– Израильское телевидение дебютировало сорок лет назад: в шестьдесят восьмом – с прямой трансляции из Иерусалима парада в День независимости.
– Что не годилось для евреев, сгодилось для арабов? Что русскому здорово, то немцу смерть?
– Просто это действительно был самый эффективный способ коммуникации. Кроме того, как вы видите, сгодилось и для евреев.
– Вы разделяете точку зрения Бен-Гуриона на телевидение? Впрочем, понятно, что разделяете.
– Вполне. Баронесса Мирьям Ротшильд, дочь того самого Ротшильда, которому Бальфур адресовал свою знаменитую декларацию, рассказала мне такую историю. В Америке у нее был дом в лесу. Вечерами она иногда включала телевизор. Однажды в открытую дверь вошла лиса и стала смотреть. Фильм кончился – лиса ушла. Баронесса сделала из этой истории вывод, что телевизор хорошо соответствует животному сознанию.
– Вы тоже так думаете?
– По-моему, эта история очень убедительна.
– Пу Сунлин[2] с вами едва ли бы согласился. Он бы решил, что лиса – оборотень.
– Мнение специалиста заслуживает внимания, но когда есть несколько объяснений, предпочтительней самое простое. Телевизор любят смотреть кошки и собаки; я готов допустить, что среди них попадаются порой отдельные оборотни, но я бы очень удивился, если бы все они сплошь оказались оборотнями. Животным просто нравится движущаяся картинка, зрелище их увлекает. Трудно себе представить, чтобы лиса пристроилась рядом с баронессой Ротшильд почитать вместе с ней открытую книгу.
– Ну почему же, все зависит от круга чтения баронессы.
– Боюсь, что даже самой продвинутой лисе было бы затруднительно разделить удовольствие баронессы от чтения, если, конечно, лиса действительно не была оборотнем, и это независимо от качества книги, потому что чтение – все-таки специфически человеческое занятие, а телевизор – нет.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.