[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  ИЮНЬ 2008 СИВАН 5768 – 6(194)

 

ИСПОЛНЕНИЕ МИЦВОТ

Джеймс Кугел

Продолжаем публикацию глав из книги профессора Гарвардского и Бар-Иланского университетов Джеймса Кугела «Как быть евреем» в авторизованном переводе с английского Юрия Табака. Московский банкир Давид Джинджихашвили беседует об иудаизме с молодым поэтом аспирантом Юрием Леваковым.

Д. Д. Прекрасно, Юра, но должен тебе сказать: все это не имеет значения, пока ты не начинаешь становиться евреем.

Ю. Л. Не беспокойтесь, я буду к этому стремиться. Мне хотелось бы обрести «еврейский взгляд на мир», как вы говорите. Хотя сейчас мне кажется, что раньше я представлял его себе несколько иным.

Д. Д. Теперь, ты, наверное, понимаешь, сколько всего еще нужно пройти, прежде чем что-то увидишь?

Ю. Л. Не совсем. Наоборот, как будто бы сейчас мне все стало довольно ясно. Я уже, кажется, знаю, почему учение занимает столь важное место в иудаизме (и почему современные евреи постоянно чему-то учатся, самым разным вещам). По-моему, я даже почувствовал вкус к еврейским штудиям. Во всяком случае, мне известно теперь, что такое Алаха и Агада.

Д. Д. Но ты говоришь об этом без особого энтузиазма...

Ю. Л. Нет-нет, я всем доволен – по крайней мере, я бы хотел продолжать учиться, я уже говорил… Вот только одно мне еще не совсем ясно: так ли уж это необходимо для дела? Ведь все, что вы говорите про учение и «служение Б-гу», может реализоваться лишь впоследствии. Я понимаю, сколь нам необходимо учиться – ведь это заповедала Тора, евреи таким образом исполняют заповедь – и неважно, думают они о «служении Б-гу» или нет. Понимаете, что я имею в виду? Изучение Торы, да и многих других вещей, может стать самостоятельным занятием, когда ты погружаешься в него и перестаешь видеть всю картину целиком. Или же я опять ушел, как вы выражаетесь, в «джоггинг»?

Д. Д. Нет, все это очень верно, и мы уже об этом толковали; такой риск существует и при любом ином образе жизни. Вопрос, заданный тобой, – центральный для евреев. Это состояние души, которое по-еврейски называется «кавана». Обычно слово «кавана» переводится как «намерение», хотя более точный его смысл – «направленность, настроенность», когда сердце участвует в поступке. Я говорил, что мишкан создает в сердце открытое пространство, постоянную возможность. И все же порой сердце не участвует в исполнении мицвы. Мицва становится механической, без участия сердца. Это может произойти и с одной мицвой и со многими. Самый крайний случай, когда человек соблюдает Шабат, изучает Тору, произносит молитвы, не нарушает Алаху, – и все равно для него это не более чем рутина. Вряд ли такое возможно на протяжении длительного времени, поскольку здесь все же необходимо сердечное стремление. Ведь мишкан – пока еще только возможность. Есть, например, мицва слушать звуки шофара на Рош а-Шана. И вот наши мудрецы задались вопросом: что происходит, когда человек идет мимо синагоги в тот момент, когда затрубил шофар? Он услышал звук шофара – есть ли это исполнение мицвы?

Ю. Л. И каков ответ?

Д. Д. Ответ: все зависит от его сердца. «Им кивен либо, яца; вэ им лав, ло яца», «Если его сердце направлено к мицве, то он исполнил ее; в противном случае – нет». Может так случиться, что два человека совершают одинаковый поступок – в данном случае слушают звуки одного и того же шофара – и все равно их поступок будет иметь совершенно разное значение. Не хочу входить во все детали, связанные с мицвот церихот кавана, то есть с вопросом о том, какую роль играет сознательное стремление исполнить еврейский Закон, – на этот счет есть разные точки зрения. Но на вопрос, который ты задал, есть очень определенный ответ – сердце и только сердце играет решающую роль.

Ю. Л. Тогда я вернусь к тому, с чего начал. Вы говорили о «еврейском взгляде на мир». Но ведь теперь, по вашим же словам, многие евреи – даже среди тех, кто строго соблюдает Алаху, – наверное, видят мир совершенно иначе.

Д. Д. Ну уж не тебе и не мне лезть к ним в душу. Внешнее впечатление обманчиво – люди могут вести себя надменно, казаться весьма беспардонными или же исполнять мицвот исключительно ради собственной гордыни и самоудовлетворения. И опять же, не мое дело гадать, что у них на сердце, когда они произносят Амиду, да и в любой другой момент. Но даже если их сердца пусты, какое для тебя это имеет значение?

Ю. Л. Может быть, и никакого. Однако из того, что вы сказали, следует, что мицвот – это вообще вещь побочная. Если все зависит от сердца, пусть оно живет своей жизнью!

Д. Д. Но сердце и мицва сотрудничают, действуют совместно. В примере, который я тебе привел, есть два элемента: звук шофара, и сердце, жаждущее услышать его и исполнить мицву. Если нет сердца, то шофар издает лишь один из звуков, которые потонут в уличном шуме, а мицва останется неисполненной. Но если нет шофара, то все, что ты носишь в сердце, будет судорожно и напрасно вслушиваться в уличный шум. Может быть, мишкан – это только пространство, возможность, но это уже очень много.

Ю. Л. Но разве роль мишкана заключается только в том, что он существует? Он ведь должен еще и формировать мышление человека.

Д. Д. Ну конечно, жизнь в соответствии с Алахой так и предполагает. Но есть и кое-что другое, что сформулировать довольно сложно.

Ю. Л. И что это?

Д. Д. Определенное отношение, которое рождается в сердце, соответствующе настроенном, – мы с тобой об этом говорили. Такое отношение есть что-то отдельное, но от этого не менее важное. Как его описать? Думаю, это нечто среднее между реалистичностью и скромностью. Это не оптимизм и не пессимизм, а скорее, то и другое одновременно. Очень хороший тому пример – слова нашего предка Яакова, когда он возвращался после многолетнего пребывания у дяди Лавана в Араме. Там он попал в крайне трудную ситуацию. У них с Лаваном произошла ссора, и дорога назад, в Арам, была Яакову отрезана. В то же самое время Яакова вышли встречать его брат Эсав и компания вооруженных людей: Яаков опасался, что они причинят вред ему и его семье, возможно, даже убьют их всех. Что было делать? И когда он обратился к Б-гу – Тому Самому Б-гу, Который велел ему оставить Арам и, так сказать, нес ответственность за создавшееся положение, – каковы же были его слова? «Катонти миколь а-хасадим у-миколь а-эмет ашер асита им авдеха» («Недостоин я всех милостей и всех благодеяний, которые Ты сотворил рабу Твоему»). Понимаешь, что я имею в виду? Циник решил бы, будто Яаков подготавливает Б-га, чтобы обратиться к Нему с новой просьбой – спасти его от опасности. Но я так не думаю. Мне кажется, его слова были абсолютно искренними, и они весьма любопытно характеризуют другой аспект «еврейского взгляда на мир», который я пытаюсь описать.

Ю. Л. Понятно.

Д. Д. Когда мы открываем сердца для исполнения мицвот, мы словно обретаем иное видение вещей. В случае Яакова, совершенно ясно, что он, несмотря на всю сложность момента, оказался способен задуматься о своей жизни и о том, что ему было дано. Но полагаю, тут произошло нечто более определенное. Обратившийся к Б-гу Яаков – уже совсем не тот дерзкий молодой человек (а его дерзость очевидна, если мы вспомним первую его встречу с Б-гом в Бейт-Эль). И контраст между той встречей и этой так велик, что бросается в глаза!

Ю. Л. В каком плане?

Д. Д. Теперь Яаков более уверен в себе – вернее, не то чтобы уверен: он ведь несомненно испуган сложившейся ситуацией. Но он предан Б-гу по-иному, не так, как раньше. Он уже не приносит обетов, не заключает сделок – последний козырь он уже давно выложил. Так, думаю, и с нашей Алахой: если уж ты предан ей, тебе остается следовать по этому пути. И, следуя по нему, ты не можешь не испытывать чувства огромности Б-га в нашей жизни.

Ю. Л. Огромности?

Д. Д. Да, именно так: Яаков в тот момент буквально съежился, непосредственно представ перед Б-гом. И он не случайно произнес именно эти слова: «катонти миколь а-хасадим» буквально означает: «я становлюсь ничтожным от всех милостей», а не то, что «недостоин я всех милостей». Это тоже, как мне думается, важная составляющая еврейского взгляда на мир.

 

Несколько месЯцев спустЯ…

 

Д. Д. Юра, рад тебя видеть! Как продвигается изучение иудаизма?

Ю. Л. Хожу на курсы. И мой иврит явно улучшается.

Д. Д. Прекрасно. О чем сегодня будем говорить?

Ю. Л. Собственно, у меня нет каких-то конкретных вопросов. В основном мне все ясно. Хотя кое в чем я еще не разобрался: например, зачем носить кипу? Я знаю, этого требуют в синагогах, но ведь ее иногда носят и на улице.

Д. Д. Сначала ты должен понять, откуда идет эта традиция. В древности считалось, а кое-где считается и по сей день, что человек, который ходит с непокрытой головой, тем самым демонстрирует самоуверенность, гордыню. Например, в Торе сказано, что когда израильтяне уходили из Египта, то они «воздевали руки» в знак победы. Онкелос перевел эти слова на арамейский так: «они вышли с непокрытой головой» – именно таким образом он решил передать чувства израильтян.

Ю. Л. Понятно…

Д. Д. В конце концов голову стали покрывать в знак скромности. В Талмуде, в одном месте, написано, что человек не должен принимать гордую позу и проходить более четырех локтей с непокрытой головой. Отсюда возникла традиция что-то надевать на голову, выходя из дома, хотя о самой форме головного убора ничего конкретного не говорилось. В Тбилиси мы носили обыкновенные шляпы, так я и сегодня хожу. А эти маленькие шапочки, кипы, появились в Европе сравнительно недавно, когда евреи стали покрывать голову и дома. И, по-моему, это правильно. Хотя речь идет уже не о скромности, кипа постоянно напоминает нам самим и всем окружающим о нашей принадлежности к еврейству и о нашей верности Б-гу. Кроме того, мы сохраняем традиции наших предков. Конечно, долгое время российские евреи не решались носить кипу на улице, да и сейчас мало кто ее носит на улице постоянно. И вообще-то, все, что от нас требуется, – это покрыть голову, и здесь сойдет любой головной убор. Однако мне попадаются иногда молодые люди, для которых ношение кипы – абсолютно естественная вещь.

Ю. Л. А в синагоге нужно их носить?

Д. Д. Да, голова должна быть чем-то покрыта.

Ю. Л. А как быть с женщинами?

Д. Д. Женщинам в иудаизме тоже предписано вести себя скромно, и им тоже нужно надевать что-то на голову. Традиционно замужние женщины и даже девушки, достигшие определенного возраста, прятали свои волосы под головной убор, как это принято и у других народов Ближнего Востока.

Ю. Л. А вы не думаете, что эта традиция изменится для женщин или мужчин?

Д. Д. Возможно… хотя, как я тебе уже говорил, общая тенденция видится мне иной. Хочешь, поделюсь с тобой своей философией на этот счет: я определяю (хоть и не совсем точно) эти мицвот как «физические». И их ценность мне видится именно в том, что они «физические», касаются ли они материального, осязаемого объекта или связаны со сравнительно простым нерефлективным действием. Знаешь, кое-какие из мицвот, которые мы с тобой обсуждали (например, не говорить плохо о людях), имеют много нюансов; их исполнение требует сосредоточенности и умственных усилий. Покаяние (тшува) и другие подобные темы тоже очень непросты. Их не следует упрощать; напротив, эти «обязанности сердца» (как называют такие мицвот) составляют главную часть нашей Алахи. Наверное, по этой причине, когда кто-то покрывает голову или надевает малый талит…

Ю. Л. А это что такое?

Д. Д. Не знаешь, что такое талит катан? Это небольшое четырехугольное покрывало, с прорезью для головы и с четырьмя кистями по углам. Его носят под верхней одеждой. Таким образом, мы соблюдаем заповедь о цицит (которая относится только к такой, прямоугольной, одежде) и в то же время можем надевать поверх обычную одежду.

Ю. Л. Понятно.

Д. Д. Это еще одна мицва, на самом деле не требующая каких-то усилий, и все же мы исполняем ее в течение всего дня – некое физическое действие, которое совершает каждый из нас. И ты уже наверняка знаешь про тфилин: их наматывают на руку и на лоб на время утренней молитвы. Это тоже некое физическое действие, то, что делалось и делается, некий физический знак. Но даже когда тфилин снимают, ощущение от них остается какое-то время с нами. И так со всяким физическим предметом – и не только с теми, с которыми ты физически соприкасаешься: есть, например, мицвот о мезузе, укрепляемой нами на дверном косяке. Один раз мы приколачиваем ее, и после этого всякий раз, когда проходим мимо и видим ее, этот физический символ обращает наши мысли к Б-гу. Ты поймешь, что я имею в виду: все эти вещи реально воплощают в себе всю философию нашей Алахи. Это способ придавать сердцу конкретную физическую форму выражения.

Ю. Л. А какие еще есть «физические» мицвот?

Д. Д. Ну, я уже говорил тебе, что пользуюсь неформальным определением, его границы нелегко обозначить. Но и в его рамках продолжают действовать многие мицвот, связанные с соблюдением наших праздников. На Суккот мы поднимаем в синагоге лулав и этрог, сидим в сукке – это все тоже вещи чисто физические, но особое желание побуждает их исполнять, совершить зримый поступок, проистекающий из самих слов Торы.

Ю. Л. А что это за законы о кошерной пище?

Д. Д. Полагаю, все они из того же разряда – физических осязаемых знаков. Но законы о кошере отличаются тем, что связаны с другой особенностью нашей Алахи, а именно с тем, что называется «кдуша», «святость». Хочешь поговорить о диетических предписаниях?

Ю. Л. Почему бы и нет? Всякому хочется…

 

* * *

Д. Д. О чем это ты?

Ю. Л. Я старался спрашивать у своих коллег-евреев по университету наиболее важные вещи. Но странным образом разговор бесконечно идет о кошерной пище – что можно есть, что нельзя, что кто-то о чем-то слышал…

Д. Д. Согласен, этого нельзя не заметить. Но давай начнем сначала. На иврите слово звучит «кашер» (или «кошер», как его произносят большинство европейцев) и означает «подходящий, пригодный». На самом деле существует сравнительно немного ограничений на то, что разрешено в пищу. Так, можно есть все растущие в земле корнеплоды, овощи, фрукты, зерновые – строгий вегетарианец вряд ли будет недоволен нашими законами кашрута. Относительно мяса, конечно, есть определенные ограничения. Начнем с того, что в Торе перечислены животные, отдельные виды рыб и морепродуктов, а также различные виды птиц и насекомых, которые запрещены в пищу. Из мяса мы сегодня едим говядину и баранину, а также большую часть домашних птиц (цыплят, индейку, утку и т. д.). Но помимо того – что, по сути, является самым серьезным ограничением – все разрешенные в пищу животные не должны забиваться в массовом порядке, как это делается на больших скотобойнях; их забивает индивидуально шохет, специально обученный еврейский резник. Потом забитые животные продаются в кошерных магазинах: в Москве их уже несколько, обычно при синагогах.

Ю. Л. И мясо можно покупать, если оно имеет лейбл «кошерное»?

Д. Д. Могут возникнуть некоторые сложности. В большей части стран ведь нет законов, карающих недобросовестных торговцев за то, что они называют «кошерными» вовсе не кошерные продукты. Поэтому приходится опираться на «брэнды» – и это не название фирмы изготовителя, а имя раввина или организации, подтверждающей соблюдение еврейских законов при изготовлении продукта. Каждая мясная лавка (или кошерный ресторан) находится под присмотром раввина или машгиаха, следящего за соблюдением законов (на вывеске такой лавки можно увидеть табличку: «Под наблюдением рабби Х» или: «Контроль осуществляется такой-то организацией»). И на упаковках самих продуктов бывают указаны имя раввина или название соответствующей организации – такая практика характерна для продуктов массового производства. На Западе существуют различные организации, сертифицирующие продукты на кошерность, чей отличительный знак (например, кружок с буквой U посредине) нанесен на упаковку. В России некоторые продукты уже отмечены знаком кошерности; в Израиле же и западных странах отметки о кошерности есть на сотнях самых разных товаров, продающихся в универсамах – и не только на мясных продуктах, но и на корнфлексах, печенье, посудомоющих средствах.

Ю. Л. А на этих зачем?

Д. Д. Я говорил о мясе – мы можем употреблять в пищу только определенные виды животных, особым образом забитых и приготовленных. Но и многие другие продукты, которые люди покупают в магазинах, содержат ингредиенты животного происхождения: например, животный жир иногда употребляется при изготовлении теста. Животные продукты используют для изготовления сыров, желатина, маргарина, иногда они составляют основу некоторых консервантов – и порой даже самое малое количество их способно сделать весь продукт непригодным. Поэтому те же сертифицирующие организации инспектируют фабрики, молочные фермы, пищевые производства и подтверждают, что производство спагетти или обработка тунца соответствуют требованиям кошерности.

Ю. Л. Получается так: все, что ты покупаешь, заведомо непригодно, пока не доказано обратное, то есть если не поставлен знак кошерности.

Д. Д. Не совсем так. Мы уже говорили, со свежими овощами и фруктами нет проблем, как и с некоторыми другими продуктами. Обрати внимание: в разных странах практикующие евреи хорошо знают местные особенности и соответствующую продукцию. То, что нуждается в сертификации в одной стране, может обходиться без нее в другой. Тебе лучше всего поинтересоваться, на что обращают внимание другие евреи, твои знакомые. Но, кроме того, существуют и списки разрешенных продуктов, которые помогут тебе сориентироваться. Ну и, наконец, кашрут предполагает еще кое-какие требования.

Ю. Л. Например?

Д. Д. Ну, например, я не рассказал тебе о том, что существует запрет смешивать мясные и молочные продукты. В этом запрете тоже есть много нюансов. В соответствии с одним из законов Торы, наши мудрецы постановили, чтобы мы не готовили вместе мясо и молоко, или птицу и молоко – скажем, не тушили цыплят в сливочном соусе и не жарили мясо на сливочном масле. Мало того, мы не должны смешивать даже минимальное количество мясного с молочным: не должны есть одновременно мясные и молочные продукты и не есть одни после других; это можно сделать только через определенный промежуток времени. Поэтому, съев мясо, евреи обычно делают перерыв перед приемом молочной пищи – от часа до шести часов, в зависимости от местных обычаев. Нам запрещено готовить мясо в кастрюлях, используемых для приготовления молочных продуктов, и наоборот, а также использовать для мясного и молочного одни и те же тарелки и приборы. Поэтому мы обычно держим два набора столовой посуды и приборов, кухонной утвари, чтобы использовать их раздельно, разные губки для мытья посуды.

Ю. Л. Так я и думал.

Д. Д. Только не бойся, все не так сложно: эти правила соблюдают тысячи и сотни тысяч евреев. Но ты, кажется, к ним не относишься.

Ю. Л. Нет, вы ошибаетесь. Я еще в школе перестал есть мясо. Я строгий вегетарианец. Так что моя еда кошерна по определению.

Д. Д. Ну что ж, хорошо, только все равно надо быть внимательным, когда покупаешь сыр и все такое. Да и в полуфабрикаты порой добавляют жир. Но если ты вегетарианец, то должен понимать, почему именно практика кашрута так сильно повлияла на еврейское сознание. Ведь факт есть факт: мы не просто рассуждаем о кашруте: даже евреи, которые не слишком соблюдают Алаху, нередко придерживаются диетических законов. И пусть это только мои догадки, но я отчасти знаю почему.

Ю. Л. А скажите откровенно, вам не кажется, что большинство людей механически делают то, что привыкли делать? Или же у них есть стремление превзойти других, быть первым? Сколько раз я слышал: «Другие думают, что этот продукт кошерный, а я к нему даже не притронусь!»

Д. Д. Боюсь, даже евреи подвержены желанию «быть святее папы»; иные действительно находят удовольствие в том, чтобы «еще строже» соблюдать законы на основе воображаемых предписаний, которых на самом деле не существует. Но при всем том, думаю, есть что-то очень позитивное в отношении самых обычных евреев к кашруту – хотя бы и не в контексте нашей Алахи. Фактически, кашрут отвечает самой сути иудаизма. Но чтобы понять это, нужно поговорить о кдуша, святости, и той роли, которую она играет в нашей жизни.

  добавить комментарий

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.