[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  АВГУСТ 2008 АВ 5768 – 8(196)

 

Авторы-евреи и еврейскаЯ тема в парижской «ИЛЛЮСТРИРОВАННОЙ РОССИИ»

Леонид Юниверг

Посвящается памяти тель-авивскогоантиквара-букиниста, библиофила

и издателя Якова Тверского (1912–1993), вдохновившего автора на эту работу.

 

Среди периодических изданий русского зарубежья межвоенного времени журнал «Иллюстрированная Россия» (1924–1939) по праву считался самым привлекательным и наиболее распространенным.

Своим общепризнанным успехом этот еженедельный литературно-иллюстрированный журнал был обязан прежде всего его основателю, бывшему петербургскому журналисту еврейского происхождения Мирону Петровичу Миронову (1893–1935). Ко времени выхода первого номера «Иллюстрированной России» (в середине мая 1924 года) он был уже достаточно опытным газетным работником: в годы первой мировой войны сотрудничал в столичных «Биржевых ведомостях» и в «Днях», а в 1918–1919 годах редактировал киевскую газету «Наш путь». И все же только вера в свою звезду, подкрепленная первоклассной журнально-редакторской школой, пройденной у таких мастеров своего дела, как В. Дорошевич, М. Горелов и А. Руманов, позволила ему решиться на столь отважный шаг, как открытие собственного журнала в условиях эмиграции. Даже сам Аркадий Вениаминович Руманов – бывший до революции, доверенным лицом крупнейшего издателя России И.Д. Сытина, а в те годы тоже парижанин – с недоумением наблюдал за своим бывшим коллегой и соплеменником. «С каким скептицизмом мы смотрели на первые шаги, на огромную затрату энергии, сил, денег», – вспоминал он спустя три года. И тогда же вынужден был признать: «Вера М.П. Миронова в свое дело победила!»

М.П. Миронов.

С самого начала Миронов избрал для своего журнала внепартийный курс. Вопреки политикам, утверждавшим, что переживаемый момент требует дифференциации эмигрантских масс, разделения на левых и правых, то есть на монархистов и республиканцев, редактор «Иллюстрированной России» видел перед собой лишь один, общий для всех водораздел: большевизм. Разобщенные партийными программами, эмигранты были едины в главном – «в протесте против режима угнетения Нации», о чем лучше всего свидетельствовал их исход из России советов. «Служить нуждам всей эмиграции, освещая ее жизнь и быт, откликаясь, по возможности полнее, на ее радости и скорби» – таков был девиз Миронова и его редакции.

Большой удачей журнала было и то, что его с первых же шагов поддержали такие крупные писатели-эмигранты, как М. Алданов, К. Бальмонт, И. Бунин, Дон Аминадо, А. Куприн, Н. Тэффи, С. Черный, С. Юшкевич, и др. Их новые произведения украшали первые страницы «Иллюстрированной России», они же входили в круг ближайших друзей журнала и старались помогать Миронову и словом, и делом.

Редакция отдавала себе отчет в невозможности блюсти «культурную чистоту» еженедельника, и об его всеядности (оправданной запросами обывателей, от которых зависели не только тираж, но и жизнеспособность издания) говорят ироничные стихи Саши Черного:

 

Словно в Ноевом ковчеге

Все в журнале вы найдете:

Двухголового верблюда,

Шляпку модную для тети,

Уголовную новеллу

В двести двадцать литров крови,

И научную страничку –

         «Как выращивают брови»…

Обыватель – это сила!

Чуть забыл – и сразу на кол

Он издателя посадит:

Это вам не кот наплакал!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но зато еженедельник

Рядом с модой и верблюдом,

На десерт вас угощает

И другим отборным блюдом:

То бряцаньем звонкой лиры,

То изысканною прозой –

В огороде эмигрантском

Лук растет бок о бок с розой…

Пусть растет! В пустыне нашей

Дорог каждый нам оазис, –

Да и розу удобряет

Основной тиражный базис.

 

В апреле 1927 года, в приветствии к выходу 100–го номера «Иллюстрированной России», В.А. Маклаков – один из лидеров кадетов, бывший посол России во Франции – писал: «Сотый номер журнала и все растущее число подписчиков показывают, что журнал удовлетворяет какой-то несомненной потребности. Труднее сформулировать, в чем она заключается: удовлетворяется ли она беспартийностью органа, отсутствием политической свары, любовным отношением ко всем проявлениям русской культуры или просто иллюстрациями, которые заменяют нам жизнь, – я решить не берусь…»[1] Думается, что успех журнала был обеспечен не каким-то отдельным из перечисленных Маклаковым качеств, а именно всей их совокупностью.

Еще одно из приветствий, полученных в дни юбилея, принадлежит журналисту А.А. Яблоновскому: «“Иллюстрированная Россия” выросла из горчичного зерна… Посадил зерно М.П. Миронов, – честь ему и слава, что на чужой земле он вырастил хорошее русское дело»[2].

В середине 1931 года из-за тяжелой неизлечимой болезни ног Миронов вынужден был покинуть свое любимое детище. Только после ампутации ноги, незадолго до смерти, он вернулся к издательской деятельности, начав выпуск новой еженедельной литературной газеты «Семь дней в иллюстрациях» (Париж, 1934–1936). Похоронен Миронов на кладбище Пантен 27 января 1935 года.

Александр Куприн, сменивший Миронова на редакторском посту, в связи с вынужденным уходом «дорогого собрата, милого Мирона Петровича», писал: «Найти другого такого редактора для “Иллюстрированной России” совершенно немыслимо… Вот почему с понятным смущением, с невольным волнением, с чувством большой ответственности я принимаю из рук Мирона Петровича тот редакторский компас, по которому мой энергичный и умелый предшественник в течение многих лет вел верной и твердой рукой корабль своего журнала с гордым вымпелом “Иллюстрированной России”»[3]. Добавим, что в статье Андрея Седых «Русские евреи в эмигрантской литературе» Миронов назван в числе представителей русско-еврейской интеллигенции, которая внесла весомый вклад в развитие книжно-журнального дела русского зарубежья.

Куприну довелось возглавлять журнал лишь в течение года, так как 62–летнему писателю уже не под силу была напряженная редакционная работа – у него резко ухудшилось состояние здоровья и, главное, – зрение.

Начиная с июля 1932 года и до конца существования журнала (т. е. до середины 1939 года) редакцией и издательством «Иллюстрированной России» заведовал Б.А. Гордон, бывший владелец газеты «Приазовский край». В конце 1935 года именно Гордону довелось отметить выход 500–го номера журнала и сотой книжки литературных приложений.

Ида Рубинштейн на обложке 49-го номера журнала «Иллюстрированная Россия». 1928 год.

Среди авторов «Иллюстрированной России» было немало евреев – писателей и журналистов. И на протяжении всего 15-летнего существования журнала в нем постоянно освещалась жизнь русско-еврейской диаспоры во всех наиболее ярких и значимых ее проявлениях. Приведем некоторые примеры. Так, в рубрике «Театральная хроника» приводится забавный эпизод из интервью с «божественной Идой» (Рубинштейн) после триумфального турне балерины по Италии. На вопрос, хотела ли она встретиться с Муссолини, Ида ответила: «О нет, он слишком занят! У него пятьдесят свиданий в день. А я не привыкла быть пятьдесят первой…»[4]

А вот любопытное сообщение из раздела хроники: известные музыканты Яша Хейфец и Леопольд Годовский уезжают в Иерусалим на закладку консерватории рядом с Еврейским университетом на горе Скопус. Сюжеты, связанные с Палестиной, время от времени возникали на страницах «Иллюстрированной России». Таков, например, фотосюжет 1927 года, посвященный землетрясению на Святой земле: на снимке изображены беженцы из Иерусалима, собравшиеся на Оливковой горе. Печально известному еврейскому погрому в Палестине в 1929 году посвящены два фоторепортажа – «Вокруг палестинских событий» и «Эпилог палестинских событий». Промелькнуло сообщение о Палестинской выставке в Лондоне. На снимке профессор Иерусалимского университета Элиэзер Сукеник, демонстрирующий ковер с воспроизведением мозаичного пола древней синагоги.

В июле 1926 года в рекламном разделе еженедельника было помещено объявление о гастролях Московского театра «Габима», в репертуаре которого было несколько замечательных спектаклей: «Диббук», «Вечный жид», «Голем», «Сон Якова» и «Потоп». А через год в журнале можно было прочесть заметку об открытии в Париже Еврейского художественного кабаре. В ней, в частности, объяснялось, что это кабаре организуется по типу знаменитой «Летучей мыши» Н. Балиева и является первой попыткой создания еврейской интимной сцены в Западной Европе. В программе намечался целый ряд инсценировок из еврейской жизни, для которых специально написана музыка и привлечены лучшие артистические силы. Периодически в Париже устраивались и «еврейские балы». Объявления о них также помещались в «Иллюстрированной России».

Значительное место в публикациях журнала занимали материалы исторического и мемуарного характера. Среди них – серия очерков А. Яблоновского по истории Великой французской революции; воспоминания А. Деренталя о казни Гапона в Озерках; В. Бурцева – о встречах с Азефом; записки бывшего начальника Московской сыскной полиции А.Ф. Кошко «Воспоминания русского Шерлока Хольмса» и аналогичные записки его парижского коллеги Горона «Воспоминания французского Шерлока Хольмса».

Большой культурной акцией «Иллюстрированной России», способствовавшей ее популярности, стало издание литературного приложения. Следуя традициям старых русских журналов, и в первую очередь знаменитой «Нивы» Адольфа Маркса, редакция с 1929 года приступила к выпуску «Библиотеки лучших русских и иностранных писателей» (по 24 книги в год). В «Библиотеку» вошли избранные сочинения И. Бунина, З. Гиппиус, А. Куприна, Д. Мережковского, Н. Тэффи и др.

Одна из страниц художника МAD'а в «Иллюстрированной России» на тему:

«Что будет с Парижем… если падут большевики и русские эмигранты вернутся на родину».

 

Немало места выделялось для рекламы издательств, книжных магазинов, переплетных и, конечно же, рецензиям, публиковавшимся в рубрике «Книжная полка». Рядом с аннотацией на книгу М.М. Винавера «Недавнее», в которой автор дает «проникновенно-субъективные и исторически объективные характеристики судебных общественных деятелей предреволюционной России», в этой рубрике была опубликована очень теплая рецензия А.И. Куприна на воспоминания видного российского адвоката М.Л. Гольдштейна «Статьи и речи», выпущенные парижским издательством «Родник». Куприн подчеркнул блеск талантливой адвокатской речи и особый благородный дух книги.

Крупный формат журнала (типа советского «Огонька») был рассчитан на публикацию большого числа изобразительных материалов, а потому все публикации обильно иллюстрировались фотографиями или рисунками. Кроме того, отдельные страницы отводились под специальные фоторепортажи из различных мест русского зарубежья, а также из Советской России. Особые сложности возникали с фотографиями из России, которые «приходилось выискивать всеми путями – подчас трудными и нелегальными». Перечислим для примера ряд советских фотосюжетов: «Забастовки в Москве», «Советские беспризорные», «Октябрины в Советской России», «Чем торгуют в Совдепии (толкучий рынок в Вятке)»…

Как известно, в каждом уважающем себя журнале есть отдел юмора и сатиры. С 1 мая 1925 года такой раздел под названием «Бумеранг» появился и в «Иллюстрированной России» с подзаголовком: «Независимый двухнедельник сатиры и юмора под ред. проф. Фаддея Симеоновича Смяткина». Для знакомства с «именитым» редактором – одним из потомков Козьмы Пруткова – в «Бумеранге» воспроизводится его рисованный портрет и публикуются несколько афоризмов. Вот два из них: «Самое редкое в эмиграции явление: ветеринар, не именующий себя профессором»; «Нетанцующий эмигрант подобен ихтиозавру». (Последний афоризм намекает на всеобщее увлечение танцами и обилие балов в эмигрантских кругах.)

Из надписей на стенах мавзолея Ленина:

 

Ах, Володя, Володя! Ты один с мозгами был, да и тех при жизни лишился.

Товарищ по партии

 

Гордись, Ильич… Строили Россию тыщу лет, а ты ее в три года на фу-фу пустил!

Старый лудильщик Звонарев

 

Постоянным автором журнала от его первого до последнего дня был художник МАD (под этим псевдонимом выступал бывший одесский карикатурист М.А. Дризо). Разнообразные сюжеты, придумываемые им, были на редкость изобретательны как в темах, так и в подписях к ним. Например, «История русской революции в возгласах». Вот как выстроен их ряд: «Долой!», «Браво!», «Вперед!», «Ура!», «Караул!», «Увы!» Или «Советский строй у собак». Весьма выразительно в собачьем обличье показаны основные типы совпартработников, оппозиционера, чекиста, нэпмана, спеца, беженца и др. Популярность МАD’а была необычайной для эмигранта – он сотрудничал в 12 эмигрантских и в 17 французских газетах и журналах. О его признании в литературно-художественных кругах русской диаспоры может свидетельствовать письмо И.А. Бунина от 29 апреля 1929 года в редакцию «Иллюстрированной России», где он, в частности, писал: «…уже давно-давно хочется Вам сказать: какой Вы замечательный талант, какой блеск и какая беспощадная умница, и как я рад, что Вы есть у нас…»5

Журнал не ограничивался критикой советской действительности. Со второй половины 1928 года в еженедельнике стали печататься литературные сочинения ряда советских авторов, в чьих произведениях события недавнего прошлого, а также быт и нравы в Советском Союзе выглядели наиболее правдиво и убедительно. В первую очередь это отрывки из романа М. Булгакова «Дни Турбиных» и повести И. Ильфа и Е. Петрова «Светлая личность», рассказы В. Ардова, М. Зощенко, Б. Лавренева, Б. Левина, Н. Погодина, К. Тренева и др. Удачным дополнением к этим сочинениям служили многочисленные рисунки и карикатуры, извлеченные сотрудниками редакции из разного рода советских сатирических журналов. Среди авторов-графиков можно встретить Ю. Ганфа, Б. Ефимова, Кукрыниксов, М. Черемныха, В. Лебедева, А. Радакова, К. Ротова и др.

Весьма красноречивы названия актуальных фотосюжетов: «Начало конца (накануне ареста оппозиции)» и «Вчерашние вожди – враги народа». На первом снимке Рыков, Радек, Троцкий и Раковский, на втором – Рыков и Бухарин под конвоем. Последнее фото, ввиду сенсационности, вынесено на обложку 12–го номера журнала за 1938 год.

Конечно, безусловный интерес у читателей вызывали материалы и фотографии, связанные с судьбами эмигрантов, так или иначе завлеченных в сети ГПУ или ставших их жертвами. Сенсационными были, например, разоблачающие материалы В.Л. Бурцева об операции «Трест», о Борисе Савинкове или о методах вербовки сотрудниками ЧК секретных осведомителей. Особое впечатление произвели на русское зарубежье две беспрецедентные акции ГПУ в Париже: похищение в 1930 году председателя «Русского общевоинского союза» генерала А.П. Кутепова и в 1937 году – его преемника, генерал-лейтенанта Е.К. Миллера. Причем в последней акции приняли участие завербованные ГПУ певица Н. Плевицкая и ее муж генерал Скоблин.

Говоря о роли русско-еврейских литераторов в авторском коллективе журнала, подчеркнем, что еврейская тема отнюдь не носила доминирующего характера в этом вполне нейтральном русскоязычном издании и возникала лишь по мере естественного интереса к ней со стороны как читателей, так и самой редакции «Иллюстрированной России», старавшейся следовать, прежде всего, вкусам интеллигентной части своих подписчиков. Здесь, помимо самого М.П. Миронова, следует назвать Сашу Черного (А.М. Гликберга), Семена Юшкевича, Марка Алданова (Ландау), Дона Аминадо (А.П. Шполянского), Андрея Седых (Я.М. Цвибака). Особенно тесно сотрудничал с редакцией Саша Черный. В течение первых трех лет он вел в журнале постоянную рубрику «Страничка для детей», где помещал свои оригинальные рассказы и сказки в стихах и прозе: «Девочка и попугай», «Леший на елке», «Вещи, которые сами ходили» и др.

Семен Юшкевич опубликовал в еженедельнике несколько своих рассказов, а также ироническое самоинтервью «Как живет и работает Семен Юшкевич». Марк Алданов впервые напечатал непубликовавшуюся главу из трилогии «Мыслитель» – «Суворов в Брюнне». Дон Аминадо периодически помещал свои сатирические стихи и поэмы, где наряду с Сашей Черным и Lolo (Л.Г. Мунштейном), остроумно изображал многие трагикомические стороны жизни русского зарубежья и Советской России. Время от времени Андрей Седых вносил оживление в устоявшийся ритм журнальных материалов. До сих пор с большим интересом читается его необычайно живая и злободневная рубрика «Наши анкеты».

Демьян Бедный. Иллюстрация из советской «Красной Нивы», воспроизведенная в «Иллюстрированной России».

Из ответов на его вопрос: «Когда мы вернемся в Россию?» – наиболее пророчески верным оказалось мнение М.Л. Гольдштейна: «Не знаю, когда и кто вернется в Россию. Думаю, большинство останется на и во французской земле. Несомненно одно: та Россия, которую мы хотели бы увидеть, к нам не вернется раньше, чем через два-три поколения…»

О роли М.Л. Гольдштейна в судьбе журнала следует сказать отдельно. С 21 мая 1926 года материальное обеспечение выпуска еженедельника перешло к специально образованному акционерному обществу, в правление которого вошли проф. барон Б.Э. Нольде (товарищ председателя), М.П. Миронов (директор-распорядитель и гл. редактор), приват-доцент Л.Г. Барац (коммерческий директор) и присяжный поверенный И.В. Дуссан (секретарь). Председателем общества был избран М.Л. Гольдштейн.

Моисей Леонтьевич пользовался заслуженным уважением в литературных кругах русского зарубежья. Мы уже говорили о высокой оценке его воспоминаний Куприным. Добавим цитату из «Дружеского послания» К. Бальмонта:

 

…Гольдштейн, отменный златокамень,

С прямой и светлою душой,

Заговорит, – и в слове пламень.

А если ты в беде такой,

Что бьешься прямо сам не свой,

Приди к нему – он не чужой.

 

Немало литературных страниц еженедельника занимала тема ностальгии. Особый резонанс получила новелла С. Юшкевича «Домик сумасшедшего». В незамысловатом по форме рассказе Юшкевич знакомит нас с двумя земляками из украинского города Николаева, встретившихся случайно на Монмартре в Париже и зашедших в кабачок поболтать за чашкой кофе. Бывший николаевский башмачный торговец Шмирер, ставший неожиданно парижским антикваром, восклицает:

 

…Что такое человеческая голова? Домик сумасшедшего, просто домик сумасшедшего, между нами говоря… Сумасшедший в домике бунтует. Где синагога башмачников? Дай ему синагогу башмачников! Здесь тоже есть синагога, но ничего подобного, не тот вкус! В Николаеве я был казначеем, а здесь кто я?.. Вот эту кошку на стойке не обменяют здесь на сотню Шмиреров. В Николаеве же я, кажется, был хозяином всего города.

…Ну вот, например, я умер. Где я буду лежать? Там, в Николаеве, была уже такая почтенная компания: отец, мать, дед, бабушка, родственники, покойный доктор Нахумович и вообще свои люди, понимаете вы меня, а тут с кем я буду лежать? Кто придет ко мне в этом диком городе, у кого тут есть время на кладбище ходить?.. Понимаете вы меня, за кусочек моей улицы я вам отдам весь этот Монмартр, весь Париж.

 

К сожалению, нам неизвестны тиражи «Иллюстрированной России» в разные годы, но, судя по расширяющейся из года в год географии распространения еженедельника, они были весьма значительны. Так, в начале 30–х годов журнал можно было приобрести в русскоязычных книжных магазинах и библиотеках, а также у частных агентов в Австрии, Англии, Бельгии, Германии, Дании, Египте, Китае, Латвии, Персии, Румынии и Чехословакии, на Дальнем Востоке.

Завершая рассказ об одном из самых популярных журналов русского зарубежья, хочется еще раз подчеркнуть универсальный диапазон интересов «Иллюстрированной России», позволивший ей стать своего рода зеркалом эмигрантской жизни 20–30–х годов, своеобразной иллюстрированной энциклопедией жизни русской диаспоры. При этом не следует забывать о плодотворном вкладе в это издание русско-еврейской интеллигенции, способствовавшей не только сохранению, но и развитию подлинной российской культуры.

  добавить комментарий

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

 



[1] Иллюстрированная Россия. 1927. № 15 (100). С. 4.

[2] Там же. С. 3.

[3] Там же. 1931. №  30. С. 1.

[4] Там же. 1926. № 19. С. 22.