НЕВЕЗУЧИЕ

Борис Клин

Свобода лучше несвободы.

Президент Д. Медведев

 

В нашей стране любят говорить, что строгость и суровость законов компенсируется необязательностью их исполнения. Механизмы этой компенсации хорошо известны: взятки чиновникам, дружба с чиновниками и использование их административного ресурса, политическая лояльность, особые заслуги перед государством и т. п. Однако случается, что механизм компенсации дает сбой. И тогда приятель начальника ГАИ может вдруг лишиться прав, мэр областного города оказаться в тюрьме, где соседом по камере будет владелец заводов, газет, пароходов. Высылка из Приморья и Ставрополья раввинов-иностранцев – событие того же ряда. Совершенно неожиданно к ним был применен суровый российский закон.

Раввин Исроэль Зильберштейн

Когда новость о предстоящем выдворении раввина Приморья Исроэля Зильберштейна только появилась на лентах информационных агентств, я принялся расспрашивать знающих людей: «Что такого позволил себе молодой человек? Не плюнул ли он на ботинок тамошнему губернатору? Не позволил ли себе публично усомниться в мудрости политики партии “Единая Россия” и государства? Не оказался ли он в центре “спора хозяйствующих субъектов” из-за какого-нибудь особняка в центре города?» Оказалось, ничего подобного. Просто полученная им въездная виза предусматривала осуществление «культурных связей», а вовсе не религиозную деятельность. Можно, конечно, с пеной у рта доказывать, что именно религия и создает культуру, но «культурные связи» – это участие в музыкальных концертах, художественных выставках, театральных постановках. Так это сформулировано в приказе МВД, и по большому счету так оно и есть. Другое дело, что получение российских виз священнослужителями-иностранцами крайне осложнено. «Культурные связи» в визе раввина компенсировали необязательность соблюдения строгого закона. Компенсировали до определенного момента. А потом перестали. Почему?

А почему в тюрьме оказываются мэры и магнаты? Мы же не дети и знаем, что в основе механизма компенсации необязательности выполнения законов лежит умение договариваться с теми, кто за их соблюдением следит. Было бы наивно думать, что высокопоставленные чиновники или миллионеры не умели договариваться с властями. Чиновник, не обладающий этим умением, никогда не стал бы мэром областной столицы, а застрял бы на уровне младшего специалиста отдела культуры в сельсовете деревни «Большие Говнищи». И предприниматель, не умеющий договориться, никогда не заработал бы миллионов, он бы и владельцем табачного ларька в той же деревне не стал. Они все правила игры знали, играть умели, но проиграли. Им просто не повезло. Одно из правил этой игры требует от милиционеров, прокуроров, судей периодически демонстрировать неподкупность, принципиальность, строгое следование закону. Иначе они сами пополнят ряды невезучих. А кому это надо? Правильно, никому. Так что предположить, что рано или поздно не повезет раввинам, было нетрудно.

Из России выдворяли католических священников и даже целого епископа, высылали протестантских пасторов, мусульманских проповедников. Правда, все это было не случайно. При Папе Иоанне Павле II в Русской православной церкви и в органах власти опасались роста влияния католической церкви. Вот тогда-то и были приняты нормативные и законодательные акты, осложнившие деятельность иностранных проповедников. Но поскольку никакого массового перехода в католичество не произошло, а при новом понтифике отношения между церквами потеплели, депортации католиков прекратились. Но правила остались и помогли сдержать натиск протестантских деятелей. Затем они активно использовались в борьбе с зарубежными исламскими радикалами.

Замечу, что никто против деятельности иностранных священнослужителей в России особенно не протестовал. Католиков и протестантов в стране мало, чтобы обращать на них внимание, российскому мусульманскому духовенству конкуренты не нужны. Евреям же чужие дела – «до лампочки». А главное – к чему навлекать гнев на свою голову? И вот лишь когда милицейский «петух» клюнул еврейскую «задницу», Федерация еврейских общин России стала громко протестовать. И даже на самом высоком уровне, на встрече с президентом Д. Медведевым в Туле, главный раввин России Берл Лазар предложил изменить дискриминационные правила и выдавать рабочие визы священнослужителям. Против этого сразу же, прямо на совещании, выступил министр культуры Александр Авдеев. По его мнению, существующий порядок надежно охраняет Россию от религиозных экстремистов и сектантов. Реакция главы государства пока неизвестна, но есть основания предположить: Дмитрий Медведев скорее прислушается к своему министру, чем к раввину.

Откуда такой прогноз? Да из Госдумы. Спустя несколько дней после памятной встречи Медведева с религиозными деятелями в парламенте состоялся круглый стол, организованный профильным комитетом. И там представитель Минюста пообещал в ближайшее время законопроект «О миссионерской деятельности». Цель – ужесточить контроль за иностранными проповедниками. Эксперты считают, что внимание будет уделено не только приезжим религиозным деятелям, но связям, в том числе финансовым, с зарубежными спонсорами и религиозными организациями. Ежу понятно, что такой закон может осложнить жизнь ФЕОР.

Тут возникает два вечных российских вопроса: кто виноват и что делать. Ответ на первый очень прост и даже банален. Его сформулировал узник гитлеровских концлагерей пастор Мартин Нимёллер: «Сначала они пришли за евреями. Я молчал – я не был евреем. Затем они пришли за коммунистами. Я молчал – я не был коммунистом. Затем они пришли за профсоюзными работниками. Я молчал – я не был профсоюзным работником. Затем они при­шли за мной. Не осталось никого, кто мог бы помочь мне».

Российские  религиозные организации, в том числе еврейские, в обмен на преференции со стороны властей предпочитают закрывать глаза на чиновничьи инициативы, попирающие свободу. Религиозные деятели всячески поддерживают так называемую «борьбу с экстремизмом», давно уже превратившуюся в борьбу против свободы собраний и шествий и против свободы слова. Религиозные деятели надеются, что чиновники только и ограничатся преследованием политически нелояльных групп и граждан, а свободу вероисповедания оставят. На чем основана их уверенность? На полученной от государства недвижимости? Тогда зря. Ее легко отнять. Объявить, что земельный участок был получен с нарушениями, и отнять, а построенное здание снести. И если до сноса синагог и храмов дело не дошло, так это случайность. Если можно сносить частные магазины, ларьки, гаражи и жилые дома, то почему нельзя снести синагогу или храм? Такое же здание, из стекла и бетона…

Свобода вероисповедания не существует и не может существовать в отрыве от остальных свобод. ХХ век это доказал. Авторитарные и тоталитарные политические режимы никогда не позволяли религиозным деятелям свободно вести проповедь, а верующим следовать заповедям. Сегодня в нашей стране большинство называет себя верующими, но по всем социологическим опросам лишь 4% населения постоянно соблюдают посты, посещают храмы, синагоги, мечети и дацаны. Остальные – «захожане». Так в православной церкви метко прозвали людей, вспоминающих о религии лишь изредка, заходя помолиться редко, лишь по особым случаям, перед экзаменом или отпеванием дорогого покойника.

Двадцать лет в России издается религиозная литература, раввины, священники, муфтии выступают по ТВ. Откуда же такой низкий «процент явки»? Не нахожу другого ответа, кроме недоверия к религиозным деятелям.

Все эти двадцать лет, не говоря уж о годах советского атеистического режима, вне зависимости от вероисповедания, религиозные деятели говорят лишь то, что властям слышать приятно. Независимо от личности правителей, от происходящего в стране, религиозные лидеры благодарят правителей, желают им успехов, благословляют их, призывают им в помощь Б‑га… Ни разу я не слышал, чтобы митрополит, раввин, муфтий, лама потребовали от чиновников покаяния, принародно обличили их грехи, попросили милости к узникам. Не потому ли «культовые сооружения» люди воспринимают лишь как пункты бюро ритуальных услуг, а не духовные центры?

Обычный человек догадывается, что священнослужители – не ангелы, что, как и он сам, раввины, священники, имамы и ламы, извините за выражение, тоже ходят по нужде. Но ждет от них совершенно иного отношения к окружающей действительности. Православный священник Всеволод Чаплин в книге «Лоскутки» пишет: в деревенский храм приходили по ночам мужики со своим наболевшим: «Отец, а какой там Б‑г есть, кому молиться? Вот жена у меня сволочь, вот надо что-то такое... Какой “сплю”, ты ж поп!»

Не знаю, приходят ли с такими проблемами евреи к раввинам в три часа ночи… Но всякий раз, когда я вижу религиозного деятеля, вьющегося рядом вокруг чиновника, сразу вспоминаю мужиков из этой зарисовки отца Всеволода.

Президент Медведев сказал: «Свобода лучше несвободы». Правильно сказал. И всем нам полезно об этом вспоминать. И не только когда высылают раввинов. Но и когда у соседа отнимают ларек, у другого изымают запрещенную книгу, а соседа слева лупят резиновой дубинкой по шее и вырывают плакат с этими самыми президентскими словами.

  добавить комментарий

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.