[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АПРЕЛЬ 2010 НИСАН 5770 – 4(216)
ДРУГ МИЛЫЙ, ПРЕДАДИМСЯ БЕГУ
Михаил Горелик
В январе в Тверии состоялся 33‑й международный марафон. Программа спортивного праздника включала, кроме марафона, забег на десять километров, заезд инвалидов-колясочников, народный забег. Автор этих строк пробежал десять километров.
Старт забега
Сначала стартуют марафонцы. Через пятнадцать минут те, кто бежит десятку. Марафонцев около двух тысяч – самый многочисленный из всех тивериадских марафонов. И бегущих десятку около полутора тысяч. Толпа. Гул разноязыких голосов. Объятия встреч. Улыбки. Фото на память. Разноцветные футболки. Мужчины и женщины самых разных возрастов – от детей до старцев. Музыка. Клоуны на ходулях. Зрители. Упоительная атмосфера праздника. Короткие речи. Мэр Тверии, директор Нью-Йоркского марафона, кто-то из городского Департамента спорта.
Раньше я этих радостей совершенно не понимал. Зачем бежать в толпе, когда можно одному? Зачем бежать по асфальту, когда можно по лесу? Бег на длинные дистанции – занятие для любящих одиночество. А это совершенно новый опыт. Праздника и единства с этими прекрасными, окружающими меня людьми.
Мэр сказал: наш марафон – самый лучший. Конечно, лучший. Самое лучшее то, что делаешь сейчас. Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал. Не мой опыт. Лучшая гора – та, которая сейчас. Те горы, на которых не бывал, – фикция.
Я случайно притиснут толпой к линии старта. Неправильная позиция. Правильное место сзади. Для меня правильное. Старт. Все приходит в движение. Меня обгоняют. Те, кто порезвей, но в толпе оказались сзади. Понятно, что обгоняют. Многие по возрасту годятся во внуки. Однако ж и те, кто переоценил свою резвость, не рассчитали сил. Такие наверняка есть. Не могут не быть. Их я обойду после поворота. Все наперед известно. Если бы начинал сзади, обгонял бы только я.
38-й км марафона. Марафон кончился, указатели еще остались
Большой соблазн поддаться порыву и форсировать темп. И все равно начинаю чуть быстрее обычного. Атмосфера увлекает. Это «чуть» под контролем, я его себе разрешаю. Шоссе 90. Пересекает страну с севера на юг. Аллея, уводящая из города. Деревья. Цветущие кусты. Сияющая свежей зеленью гора справа. Слева Кинерет и далекие, залитые солнцем горы на том берегу. Конечно, самый лучший. Даже если отвлечься от субъективного переживания. Если не самый красивый, то наверняка один из самых красивых. И самый низкий: минус двести десять относительно уровня моря. Я еще успел с утреца поплавать. По сравнению с марафоном десятка, конечно, ерунда, никакое не испытание, одна приятность. Они будут бежать до кибуца Эйн-Гев, двадцать один с лишним километр, пересекут дважды, туда-сюда, Иордан, жаль, я не с ними, повернув, увидят Тверию с другого берега. Мы повернем через пять километров. Всего-то. Двадцать шесть в тени. Без ветра. На солнце, надо полагать, все тридцать. Пора снимать футболку. Номер я благоразумно пришпилил на трусы. Футболкой хорошо вытирать пот со лба – чтобы в глаза пот не попал. Контролирую время и скорость по ощущению: часы внезапно умерли незадолго до того, как отправился в аэропорт. Это знак. Зачем часы? Счастливые часов не наблюдают. Чего на них смотреть? Вредная привычка, глупость, невротическая суетливая потребность. Совершенный не торопится и не опаздывает. Наложение пейзажей. Вон уже и поворот показался. Пять километров – полчаса. Чуть больше, чуть меньше. Я вижу просеку, ведущую к Никульскому, вади в Гиват-Зеэве, узкий мост над Чарльз-Ривер, шум небольшого водопада, аллею на Комменвелф, газон покрыт опавшими листьями, Обердейлский парк, Екатерининский парк, который я продолжаю по привычке именовать «цедеса», малый круг вокруг нижнего, с утками и лодками, пруда, большой круг вдоль ограды, мимо суворовской часовни с глядящим на нее увенчанным знаменитым хохолком бюстом, барельефы баталий, с обеганием верхнего пруда и потом вниз мимо площадки военной техники, теннисные корты, ресторанчик, танцплощадка, Екатерининский, с тыльной стороны, дворец, Сокольники, можно кружить в них, можно выбежать в Лосиный Остров и бежать ровно на восток к Кольцевой по Абрамцевской просеке, пространство-время, все пейзажи собраны сейчас в точке получаса. Пять километров. Часы не нужны. И без них все знаю. Победы не нужны. Даже над собой. Победы, поражения – фикция. Бегу как дышится. Торопиться некуда. Все-таки как это общее движение увлекает. Лучшее, что написал Мураками, – книга о беге, как готовился к Нью-Йоркскому марафону. Остальное, в общем, попса. Теперь к этим накладывающимся друг на друга пейзажам прибавится Кинерет, его горы, его деревья, его цветущие кусты. На повороте стол, пластиковые стаканы с водой. Некоторые пьют. Буду я терять время на воду! Дело не в потере времени: входишь в гипнотический ритм, было бы глупо терять. Как раз поймал, разогнался до рабочей скорости, раньше получаса обыкновенно не получается. Сейчас даже раньше, чем обычно, резвее начал. Вода – это для марафона. При такой жаре им без воды никак. Так, вот и повернули, вот и обратно. Теперь Кинерет справа. Зеленая гора слева. Поменялись местами. И смотрятся по-иному. Бежишь по одной и той же дороге, однако, разворачиваясь, меняешь пейзаж. Все, как и ожидалось: начинаю обгонять понемногу тех, кто слабеет. Кое-кто и на шаг уже перешел. Обычное для таких забегов дело. Это не значит, что непременно сошли с дистанции, передохнут малость и опять побегут. Я-то, наоборот, чуток прибавил. Впереди бежит парень в кипе с развевающимися цицит. Бойко бежит. В молодости кажется, что возможности тела безграничны. С возрастом приходит опыт отказов. Дело не в дыхании, что дыхание! – в суставах. Иногда удается уговорить боль, иногда нет. Тогда остается перейти на хромающий шаг. Что делать, со временем начинаешь принимать и это. Хоть сколько-то пробежал – и то хорошо, и на том спасибо. Но все-таки пускай не сегодня. Возможность внезапного отказа, непредсказуемость тела неожиданным образом сообщают особую остроту самочувствию: ты знаешь, что тело может в любой момент отказать, ты это знаешь, ты не в силах этому помешать, ты готов это принять, но оно не отказывает, могло бы, но нет, ты воспринимаешь это как дар, придающий бегу особую остроту, молодым не понять, ты бежишь, тело послушно, восхитительное состояние одновременной собранности и расслабленности, перестаешь думать, на обочине стоят люди, аплодируют, ободряют, играет музыка, я все чаще вытираю пот со лба футболкой, у меня всегда так, а уж при такой-то жаре и безветрии лишь бы пот в глаза не попал, бегущий рядом парень протягивает бутылку с водой, прекрасная солидарность, ло, тода (спасибо, нет), добегу, вот ужо тогда и попью, бежал бы марафон, пора было бы и приложиться, обезвоживание опасно, но это не мой случай, осталось-то всего ничего, вот и Тверия показалась. Выбегаю на финишную прямую, нарядная красная арка над финишем, чуть усиливаюсь, перехожу на более широкий шаг, вбегаю в арку, все!
Памятная медаль
Развязываю шнурки, высвобождаю электронный чип, зафиксировавший начало и конец бега, отдаю организаторам, получаю взамен памятную медаль. Теперь и попить можно. Медленно. Очень медленно. Не пить воду – есть воду. Посидеть на теплом песке. Не торопясь, поплыть брассом в сторону далеких Голан. Вода, конечно, холодней, чем в Эйлате, никакого сравнения. Жизнь прекрасна. Я занял почетное 938‑е место, оставив за спиной человек четыреста.
Ночью в Москве было минус семнадцать.
На следующее утро я уже бежал на лыжах в Сокольниках.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.