[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  СЕНТЯБРЬ 2010 ЭЛУЛ 5770 – 9(221)

 

УТРАЧЕННЫЙ ПАРОЛЬ

Александр Иличевский

Интерес к масонам у меня несколько раз менялся от настороженности к любопытству. Старшие мои классы пришлись на начало перестройки, отличавшейся повышенным вниманием к запретным плодам и сенсациям. Я учился в школе при МГУ, основной учительский состав набирался из числа университетских преподавателей, и литературе нас обучала одна миловидная дама, недавно защитившаяся на филфаке. Она каким-то образом оказалась ревнительницей общества «Память» и после обсуждения идей, побудивших Пьера Безухова обратиться к масонам, устроила нам факультатив, на котором рассказала о мировом жидомасонском заговоре; о том, что еще со времени строительства Первого храма евреи претендуют на ведущую роль в обустройстве Вселенной; а также, что среди частных проектов заговора находятся такие успешные рок-группы, как «Beatles» и «Rolling Stones».

Бейкер-Бич – один из пляжей Сан-Франциско, место проведения первого в истории фестиваля перформансов «Яна-Хойя»

К счастью, вскоре после лекции по курсу истории русской литературы, который Андрей Леонидович Зорин читал нам на кафедре истории культуры МФТИ, я заинтересовался русскими масонами вообще и деятельностью Николая Ивановича Новикова в частности. При этом символическое значение масонского ритуала с использованием отвеса, треугольника и циркуля стало яснее.Но все равно относительно легенды о великом строителе Храма – мастере Адонираме, который был убит пытавшимися выведать у него пароль доступа к высшим ступеням знания подмастерьями, – оставалась убежденность, что корни ее находятся в Танахе и при случае не составит труда их отыскать­. Однако даже некоторые простые заблуждения могут длиться много лет.

В 1994 году в Сан-Фран­циско я познакомился с художником Халом Розенбаумом. Человек он был добрый и рьяный, всегда готовый отправиться в путешествие за смыслом. Жил Хал в бедном отеле; отец его умер, когда сыну было шестнадцать, а пожилая мать давно переехала в Jewish Home, откуда не уставала звонить сыну – с целевыми указаниями о том, как ему исправить свою жизнь.

Хал был художником-акционистом. От его перформансов оставались только огромные цветные фотографии, на которые он тратил свободные деньги, зарабатываемые развозкой пиццы и службой в охранном агентстве.

Любимым его творцом был, конечно, великолепный Мэтью Барни, и некоторые элементы страстных опытов Хала содержали подражательные черты; однако он не был элементарным эпигоном, он развивался.

Эксцентричность Хала обретала воплощение не только стихийно, но и в рамках социально организованных проектов. Одним из них был фестиваль «Яна-Хойя». Он проводился ежегодно в южнокалифорнийской пустыне Красных Камней, куда вот уже лет пятнадцать за неделю до Дня независимости съезжались отовсюду самодеятельные и профессиональные художники, специализирующиеся на актуализации воображения.

Билет участника в тот год стоил 145 долларов. Лагерь, состоявший из палаток, балаганов и автомобилей, был организован амфитеатром. В фокусе амфитеатра располагалась площадка – арена, на которой выстраивался главный объект фестиваля – 20-метровый человек, собиравшийся каждый год из какого-либо горючего материала: досок, соломенных жгутов, высушенных тыкв. Человека этого устроители называли Temple, а себя, естественно, – тамплиерами.

На «Яна-Хойя» принято было передвигаться на ходулях или на особенных повозках, на которых Золушка могла бы прибыть на бал. Здесь много чего происходило нескучного. Например, взлетал подвязанный к воздушному шару ковчег, полный ослепительно белых голубей, которые рассыпались по синеве. По пустыне катались гигантские колеса, внутрь которых мог залезть любой и пробежаться наподобие белки. Вышагивал паук, размером с автомобиль, собранный из металлолома. Ездили фантастические кареты, запряженные огнедышащими жестяными драконами. Время от времени огромная форсунка, смонтированная в кузове пикапа, запускала в небо черные обручи дыма, которые долго-долго, истончаясь, подымались вверх в раскаленной лазури.

По вечерам особенно явственно повсюду пульсировало techno, темень пустыни раскраивалась лезвиями лазерного шоу. Там и тут выплясывали жонглеры, вертевшие пылающие булавы и кадила. Факиры вращали горелки и плевались огнем. В последний день фестиваля деревянный колосс поджигался и, кривляясь в огненном столпе, подобно горящей спичке, потихоньку осыпался.

На «Яна-Хойя» Хал устраивал живые картины. Гримировал и одевал добровольцев для изображения «Ночного дозора» и «Сдачи Бреды». Акции Хала пользовались успехом. Актеры под его руководством вживались в исторический фон и суть изображаемого художественного явления. Они крепко входили в роль и не спешили снимать костюмы. «Ночной дозор» неожиданно сплотился во время показов и еще сутки бурно пьянствовал, так что привлек внимание полицейских, патрулировавших проулки лагеря после того, как труппа лилипутов повздорила с группой канатоходцев.

Когда сгорал Temple, было грустно. Огненный человек пылал и рушился, будто Паяц – от любви.

Хал был болезненно увлечен масонами, и после одного случая мне пришлось всерьез обратиться к предмету. Говоря о «Maltese Falcon» – культовом фильме с Хамфри Богартом, Хал утверждал, что вся таинственная суть Сан-Франциско – странного злачного города, который часто по вечерам полон туманов, – в этом фильме. Хал всерьез верил в повсеместность масонов и говорил, что они просто кишат в Сан-Франциско; что некоторые дома в центре города построены масонскими архитекторами и используются ими в качестве храмов. Что это значит? С виду ампирное здание предназначено для общего пользования и никто никогда не догадается, что в нем собираются масоны. Они могут там находиться под видом простых посетителей и вдруг одним махом устроить тайный, никем не замеченный ритуальный флешмоб.

Хал мечтал подкараулить масонов, но не стал ждать и сам пошел им навстречу. Работа его в охранном агентстве была сменная, случалось попасть в ночь куда угодно – от завода «Coca-Cola» до VIP-вечеринки на улице Кастро. И однажды Хал стал дежурить в здании коммуникационной компании «AT&T», изнутри разгромленном реконструкцией ампирном дворце. Он восседал на высоченном ресепшн у лифтов и раз в час был обязан обходить здание вокруг. В туалет он выходил через разрушенную до восьмого этажа часть, полную строительных механизмов – бетономешалок, лебедок, экскаваторных каров, гор песка и ящиков с инструментами.

Холл здания «AT&T» перед лифтовой шахтой, облицованный лабрадоритом, малахитом и яшмой, выглядел как чертог. Однажды ночью Хал привел в него тайком группу артистов, с которыми познакомился на «Яна-Хойя». Мы пробирались по одному по панели и скрывались в приоткрытой двери. Через два часа в здании «AT&T» развернулось представление. Единственный зритель – я – сидел на кафедральном возвышении ресепшн и наблюдал, как под музыку Филипа Гласса вышагивали козлоногие каменщики, спускались из-под потолка связки с воздушными шарами с подвешенными за ноги гимнастами, по натянутой проволоке скользили с мастерками в руках фигуры в длинных плащах и вылетали из распахивающихся лифтов вакханки, время от времени подававшие всем чаши с вином.

Наконец началось действие, в котором Хал, переодевшись в хламиду мастера, стал обходить здание изнутри; по достижении определенного места он получал от кого-то из актеров символический удар циркулем, сколоченным из планок, метрической рейкой и молотком. После чего совершились похороны Хала-Адонирама. Спустя какое-то время поисков могила была открыта и по зданию пронеслось восклицание: «Мак-бенак! Мак-бенак!» – так передавали из уст в уста новый пароль мастера, означавший, кажется: «Плоть отделяется от костей».

Вскоре прибыл проверочный наряд, и Хал больше не работал в охранном агентстве «Armada».

Однако недоверчивость не мой конек, и о подлинной связи масонского ритуала с Танахом я узнал только пятнадцать лет спустя. Точнее, узнал, что связь очень и очень приблизительная. Во всем Танахе издания Сончино я так и не обнаружил истории мастера Адонирама, на которой базируются масонские ритуалы. Ничего, кроме того, что Адонирам (Млахим I, 5:26-6:13) назывался начальником над податями потому, что начальствовал над строителями Храма, которые набирались по всему Израилю в качестве налога, назначенного царем Шломо.

Нигде в Танахе не сказано, что Адонирам был мастером. Масоны иногда не различают Адонирама и Хирама. Ну хорошо, пусть Хирам – это Адонирам. Но почему нигде я не нашел истории о том, что Хирам (есть два Хирама: медник и царь Цора, который поддерживал дружеские отношения с царем Давидом и помог ему построить царский дом [см. Шмуэль II, 5:11], а теперь с готовностью откликается на просьбу царя Шломо поставить ему кедры и послать искусных ремесленников для сооружения и отделки Храма; в качестве платы Хираму обещаны поставки пшеницы и оливкового масла) – мастер, которого погубили завистливые подмастерья? И надо ли говорить, что в ответ на вопрос: «Что значит масонский пароль на иврите?» – мне было сказано специалистом в ивритской филологии: «Не понятно что».

Так откуда и когда берет начало масонская легенда об Адонираме? Я не берусь судить о ее глубокомысленности, однако было бы интересно узнать, какими именно апокрифами располагали «тамплиеры». Как сейчас осуществить подлинную реконструкцию мифа?

добавить комментарий

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.