[Архив] ЛЕХАИМ ИЮЛЬ 2011 ТАМУЗ 5771 – 7(231)
Комментируя Достоевского
Михаил Майков
Несколько подборок «еврейских» материалов появилось за последнее время в журнале «Новое литературное обозрение». Об одной из них мы уже писали (см.: Лехаим. 2011. № 2), сегодня поговорим еще о двух.
Впрочем, на первой, «Новые приключения меркурианцев: академический поворот» (НЛО. 2010. № 103), мы не будем задерживаться слишком подробно. Автор открывающей этот раздел статьи, французский социолог Виктор Каради, пытается ответить на вопрос, отчего среди представителей общественных наук в Европе и Америке традиционно так много евреев. Статья весьма любопытна, но нам кажется, что заявленная проблема не имеет строго научного решения и любая попытка предложить таковое неизбежно будет в той или иной степени условностью и спекуляцией. Что до помещенного здесь же материала Алека Эпштейна, то он и по затрагиваемым вопросам, и по предлагаемым ответам близок к его статье, напечатанной в февральском номере нашего журнала за этот год, а посему к ней мы заинтересованного читателя и отсылаем.
А вот раздел «Литература, антропология и “еврейский вопрос”» (НЛО. 2010. № 104) заслуживает, на наш взгляд, самого пристального внимания. Обе вошедшие в него работы формально построены как развернутый комментарий к текстам Достоевского, и обе от этого первоначального «повода для говорения» далеко отходят. Константин Богданов обращается к тому месту из «Господина Прохарчина», где описывается, как некий господин, робея, непременно «ставил на нужной бумаге или жида, или какое-нибудь совершенно ненужное слово». Понятно, что в данном контексте «жид» равен кляксе, но откуда взялась эта синонимия? Богданов показывает, что она существовала уже в польском языке, так что при переходе «жида» из польского в русский наряду с основным значением было заимствовано и периферийное (впрочем, в России оно осталось не слишком востребованным — кроме Достоевского, Богданов находит «чернильного жида» лишь в мемуарах Николая Шелгунова). Словари немецкого языка также фиксируют опосредованное «родство» еврея с кляксой: и чернильное пятно, и «грязного жида» немцы сравнивали со свиньей. Впрочем, попытка автора на этом основании по-новому интерпретировать знаменитую инвективу шиллеровского Карла Мора в адрес «века бездарных борзописцев» (дословно: «чернильнокляксящего столетия») выглядит не слишком убедительно. Сам образ еврея-кляксы Богданов возводит, с одной стороны, к нашивкам, которые носили в качестве отличительного знака средневековые евреи, с другой — к представлениям о «запятнанности» евреев кровью Христа.
Не менее богата материалом статья Александра Панченко «К исследованию “еврейской темы” в истории русской словесности: сюжет о ритуальном убийстве». Начинается все опять же с Достоевского, на этот раз с «Братьев Карамазовых», где Лиза Хохлакова читает книгу, описывающую мучения мальчика, распятого неким евреем на Пасху (исследователи спорят, какая книга имеется в виду, тем более что ни у одного из «претендентов» точно такой сцены нет). Отталкиваясь от этого эпизода, Панченко предлагает насыщенный обзор рецепции наветного мифа в русской культуре от патериковых сюжетов до XIX века. При этом он предлагает ряд нетривиальных решений как по теоретическим, так и по частным вопросам. Весьма эвристически перспективным, хотя и дискуссионным (о чем пишет и сам автор) кажется, например, следующий тезис: «Социальные и культурные явления, обозначаемые терминами “антииудаизм” и “антисемитизм”, не сводятся к универсальной идеологии или системе представлений, но представляют собой гетерогенные практики и поведенческие стратегии, формирующиеся в силу разных культурно-исторических причин и выполняющие различные функции». Проще говоря, нет антисемитизма, есть антисемитизмы. Остроумно и доказательно также предложение Панченко рассматривать известную докладную записку 1844 года «Розыскание о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их», приписываемую Владимиру Далю, в контексте не столько антииудейского, сколько антисектантского имперского дискурса (только вместо привычных скопцов на сей раз объектом обвинения становятся экзотические хасиды).
Впрочем, основное значение статей Богданова и Панченко не в насыщенности малоизвестными фактами и не в отдельных тонких замечаниях, а в том, что они дают пример того, как острые темы могут быть предметом не публицистических разборок, а академического исследования.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.