[<<Содержание] [Архив]       ЛЕХАИМ  ОКТЯБРЬ 2011 ТИШРЕЙ 5772 – 10(234)

 

«Мечта» о лучшей жизни

Ирина Мак

Семьдесят лет назад Михаил Ромм снял свою «Мечту». Фильм, в котором Фаина Раневская сыграла свою единственную главную роль в кино. И создала самый яркий в истории отечественного кинематографа еврейский характер.

Фаина Раневская и Елена Кузьмина в фильме Михаила Ромма «Мечта». 1941 год

Выдающихся еврейских характеров и в мировом кинематографе немного. И эта роль Фаины Георгиевны — одна из них. Я пишу этот текст накануне ее дня рождения: 115 лет назад, 27 августа 1896 года, Раневская родилась. В зените славы имела считанные роли в театре — эпизодические сцены, ради которых в театр ломился народ. Снялась почти в 30 фильмах — всего. И лишь в одном из них сыграла трагедию — в «Мечте».

Это был любимый фильм режиссера Михаила Ромма. Посмотрев его впервые в возрасте лет 14, я недо­умевала: какого Ромма, того, кто снял «Девять дней одного года», или того, чей «Ленин в Октябре»? И как же я тогда удивилась, выяснив, что оба фильма снял один и тот же Ромм. Он же — «Обыкновенный фашизм». И немую «Пышку» в 1934-м, где впервые сыграла в кино Раневская — отвратительную госпожу Луазо. Если верить мифам, она так устала от съемок, что решила никогда больше не сниматься. Не устояла. Сыграла подряд в нескольких картинах, в том числе в «Подкидыше». А в 1941 году в «Мечте».

Этот фильм всегда принято было считать великим, несмотря на надуманный сюжет и фальшивый финал. Полуграмотная девушка Ганка приезжает из деревни в город за счастливой жизнью — денег скопить, мужа найти. Находит приют в меблированных комнатах мадам Скороход под названием «Мечта». И работу в ресторане. Брат ее, пролетарий Василь, мечтает о Советской России. И в последних кадрах его мечта сбылась.

Это фильм о том, чего никогда не было. О каком добровольном присоединении восточнопольских земель к СССР могла идти речь после пакта Молотова—Риббентропа, когда две всесильные державы поделили третью страну. 17 сентября 1939-го, на 16 дней позже немцев, в Польшу вошли советские войска, а 28-го раздел ее был завершен. Бессарабия и Северная Буковина оказались во власти Москвы. Фильм был призван это оправдать.

«Воссоединение западных белорусов с восточными братьями. Судьба белорусского крестьянства в панской Польше и чиновничий гнет на фоне обнищания трудовых масс» — так была сформулирована задача, поставленная руководством страны перед Роммом и Евгением Габриловичем, сценаристом фильма.

В том, что решать ее были назначены именно они, не было ничего неожиданного: оба были проверенные кадры. Габрилович, к тому моменту уже автор двух киносценариев, служил корреспондентом в «Известиях», Ромма, создателя дилогии о Ленине, назначили заместителем наркома культуры. Правда, оба были евреи, но 1943 год еще не наступил, тост «За великий русский народ» Сталин еще не произнес и до борьбы с космополитами еще надо было дожить. Потому и героиней могла стать еврейка.

«Роза Скороход, хозяйка меблированных комнат “Мечта” и фруктовой лавочки», — сказано в титрах. Нацио­нальность нигде не прописана, но и без слов ясно. Из имен. Из интонаций. «Пан может думать, что это яблоко, но это ананас».

Только однажды заходит речь о национальности — в сцене, где одна из обитательниц пансиона, «вечная невеста» пани Ванда, составляя объявление в брачную газету, спрашивает совета хозяйки.

— «Девица, понимающая в хозяйстве, — читает Ванда, — желает вступить в солидный обеспеченный брак. Многодетных вдовцов и евреев просьба не беспокоиться».

— Евреи не беспокоятся. Дальше.

Этот фрагмент даже в эпоху тотального государственного антисемитизма не вырезали из фильма — зачем, раз речь шла об империалистической Польше? Действие начинается за несколько лет до «счастливого объядинения». Западный мир показан мрачным, протухшим, гнилым. Таким его увидели Габрилович с Роммом, командированные в Белосток. Ромм вспоминал: «В первом же городишке, куда я попал, я увидел интеллигентного человека в очках, в потрепанном белом плаще — тогда такие плащи были модны, — в сомнительно белоснежном воротничке и шляпе. (У нас тогда мало кто носил шляпы — ходили в кепках.) Этот человек продавал с лотка яблоки. Он так не был похож в своих очках и шляпе на лоточника, что я спросил, кто он. Продавец на ломаном русском языке ответил, что по образованию он врач, а по профессии детский врач, но что работы нет. Я купил у продавца яблок…»

Врач в сценарии превратился в инженера — это Лазарь, сын мадам Скороход, сидящий у мамаши на шее. Потом она спросит у него: «Объясни мне ты, инженер, зачем пропала моя жизнь?!» Знаменитый монолог Раневской стоит того, чтобы его воспроизвести:

— Ты ничего не знаешь, белоручка! Посмотри на мои руки — я была прачкой. Я стирала грязное солдатское белье. Я мыла полы в общественных уборных. Я по месяцам не ела ничего кроме хлеба — а разве всегда был хлеб? Лазарь, сын мой, мальчик мой, я работала, работала, работала — для тебя! Я хотела, чтобы ты учился, чтобы ты стал инженером, чтобы ты был умный, чистый, богатый. Я хотела, чтобы ты был счастлив, Лазарь!

А потом, под занавес, она добавляет: «Ну ничего, ничего. Когда ты очень захочешь кушать, ты вернешься домой».

Любимый момент, я начинаю ждать его всякий раз, когда смотрю «Мечту». Еврейская мама. Сын — шлимазл. Вспомнить не о чем, и впереди ее ничего не ждет. Кажется, Раневская предугадывает все, что случится с ее героиней через год-два, когда придут немцы. Хотя в 1940–1941-м, когда снимался фильм, она о том знать не могла.

«Мечта» была закончена 22 июня 1941 года. «В ночь 21-го на воскресенье 22 июня, — писал режиссер, — мы закончили перезапись в восемь часов утра. Был ясный солнечный день. Мы поздравили друг друга с окончанием работы, а через три часа я узнал о нападении фашистской Германии на Советский Союз».

Конечно, стало не до кино. Но выпустить фильм не могли совсем по другой причине: мы видим в финале победное шествие советской власти, бойцов Красной Армии со знаменами в руках, но в начале войны эти земли были оккупированы. Только в 1943-м, когда немцев отодвинули, картину выпустили на экраны. Уже без помпы, но зато везде. Показали за границей. Ею восторгались Теодор Драйзер и американский президент. «Это один из самых великолепных фильмов земного шара, — якобы заявил Рузвельт, — Раневская — блестящая трагическая актриса». Эти слова в 1944-м были опубликованы в журнале «Лук». Трагическая актриса… Знал бы Рузвельт, сколько Раневская сыграла за свою артистическую карьеру комических старух. И сколько не доиграла.

В «Мечте» был собран прекрасный актерский состав. Среди обитателей меблированных комнат — Михаил Астангов (развенчанный аристократ), Михаил Болдуман (бывший художник) и Ростислав Плятт (извозчик Янек). Снимал «Мечту» великий оператор Борис Волчек. Ганку сыграла жена Ромма Елена Кузьмина.

Фильм был явно задуман еще и как бенефис Кузьминой, но не вышло: Раневская переигрывает солистку по всем статьям. Через 70 лет после премьеры это бросается в глаза: условности, принятые в старом кино, сегодня особенно раздражают. Тогда было нормой жизни, чтобы стареющая актриса играла новорожденную звезду. Кроме того, Ромму, созревшему на немом кинематографе, была привычна его чрезмерная контрастность и выделенные ретушью черты. А за ретушью возраст не так заметен. Театральная условность была так свойственна раннему кинематографу, что почти всю «Мечту» Ромм снял в павильонах, разыграв на натуре всего несколько сцен. Хотя натура богатейшая — довоенный Львов. И Кузьмина пала жертвой крупного плана: отличная актриса, она, тем не менее, была уже не так молода, чтобы играть девчонку. Это всегда было заметно, но почему-то сейчас такие огрехи трудно простить. Особенно на фоне Раневской.

Елене Кузьминой было едва за 30, а кажется, что не меньше 40. Раневской же исполнилось накануне съемок 44 года. По воспоминаниям Ростислава Плятта, в то время она была худой и стремительной, а в фильме предстала грузной теткой, которой больше незачем жить. Актриса обматывала ноги бинтами, чтобы видно было, как Розе Скороход невмоготу ходить. Ростислав Плятт был моложе Раневской на 15 лет, в «Мечте» он рядом с ней сопляк, и пройдет еще лет 40, прежде чем они вместе сыграют в знаменитом спектакле Анатолия Эфроса «Дальше — тишина». Эту роль, одну из последних в жизни Фаины Георгиевны, запомнили все. Спектакль записали на телевидении, и она успела снова познать экранную славу трагической актрисы. Но первый шанс ей подарила «Мечта».

  добавить комментарий

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.