[<<Содержание] [Архив]       ЛЕХАИМ  ЯНВАРЬ 2012 ТЕВЕТ 5772 – 1(237)

 

Мела Спира. Сад памяти

Лондон, Австрийский культурный форум,

до 22.01

Мела Хартвиг-Спира. Издательство художественной литературы «Дрошл». Грац, Австрия

Судьба актрисы и писательницы Мелы Спиры (1893–1967) — классический пример того, как изгнание лишает человека судьбы. Надежда австрийской литературы в 1920-х годах, после эмиграции в Лондон Спира так и не раскрыла свои таланты.

Дочь социолога Теодора Герц­ля (после перехода в католичество тот стал Хартвигом), Мела начинала как актриса, в том числе в берлинском «Шиллертеатре». Вый­дя замуж за еврейского адвоката Роберта Спиру, она переехала в Штирию, до аншлюса Австрии жила вблизи Граца. В конце 1920-х ее прозу оценили такие мэтры, как Альфред Дёблин и Стефан Цвейг, ей присудили Венскую премию в 1929 году. Но эмиграция в Лондон покончила с публикациями, даже поддержка Вирджинии Вульф не помогла. Спира писала «в стол», ее романы напечатали после ее смерти. После вой­ны семья вернулась в ставший родным Грац, но прием оказался слишком холодным, чтобы остаться здесь навсегда. Зато в 1990-х, когда возродился интерес к прозе Спиры, тексты из ее архива публиковали как раз издатели Штирии.

На выставке жизнь Спиры документируется с разных сторон. Показаны ее картины, живопись ее учителя Альфреда Викенбурга. Такова судьба талантливого человека в ХХ веке: актриса, писательница, художница, но во всех областях творчества самореализация лишь намечена, нигде она не приблизилась к своему пику.

Спасибо, как говорится, что хоть умереть дали в своей постели.

 

Бок о бок

Берлин, Мартин-Гропиус-бау,

до 9.01

Альфред Викенбург. Желтый дом. Около 1950 года. «Новая галерея». Грац, Австрия

Афиша выставки «Бок о бок. Польша—Германия: 1000 лет искусства и истории»

Мегавыставка насчитывает 19 боль­ших залов, 22 главы, 780-стра­нич­ный каталог и 800 экспонатов. Как еще обозначить хотя бы в общих чертах тысячелетнюю историю соседских отношений Польши и Германии? Как многие соседи, эти страны жили по принципу отношений кошки и собаки, попавших в один дом: и деться некуда, и любви особой не видно.

Куратор выставки «Бок о бок. Польша — Германия: 1000 лет искусства и истории» не избегает острых вопросов, особенно очевидных, когда речь заходит о последнем столетии. Здесь и войны, и жестокое подавление Варшавского восстания 1944 года, и движение «Солидарность»… Никуда не деться и от еврейской истории. На выставке показывают памятник 1203 года с еврейского кладбища, хранящийся ныне в музее Вроцлава, — старейший в Польше. Его датировка уточняет хронологию, это самый ранний документ, свидетельствующий об особой роли Польши как пристанища для стремившихся сюда со всей Европы преследуемых евреев.

Среди других свидетельств — рукопись переведенной в 1814 году на иврит шиллеровской «Оды к радости», портрет изобретателя счетной машинки Авраама Штерна (он был первым евреем, принятым в Варшавское общество друзей науки), живопись XIX века, в том числе Мауриция Готлиба, множество экспонатов в последних разделах экспозиции. Это и антисемитские плакаты межвоенной поры (антисемитизм в Польше существовал давно, но послевоенная бедность всякий раз обостряла диагноз), и мультфильм классика еврейского видеоарта Яэль Бартаны «Дегенеративное искусство живо», посвященный печально знаменитой выставке конца 1930-х, изничтожавшей искусство модерна. Выставлен черновик финального хора Арнольда Шёнберга из его во­каль­но-сим­фо­ни­чес­кого произведения о гетто «Уцелевший из Варшавы». С темой войны связаны и деревянные скульптуры Фрэнка Стеллы «Polish Villages». Цикл из более чем сотни работ создан на основе фотографий 1920-х годов, запечатлевших деревянные синагоги Польши, исчезнувшие в годы второй мировой, — и места, где они стояли. Представлено и творчество пережившей Освенцим Алины Шапошников (о ее выставке в Брюсселе см.: Лехаим. 2011. № 12).

 

Сюрреализм. Коллекция Каплана

Вена, Альбертина,

до 15.01

Ман Рей. Большое расстояние (из вращающихся дверей). 1926 год. Коллекция Джилберта Каплана. Нью-Йорк

Одновременно с выставкой Рене Магритта венцы показывают графику сюрреализма — от Дали и Миро до Пикассо и Танги. Есть здесь и работы Ман Рея (1890–1976), сына Мейлаха Рудницкого и Мани Лурии из Ковенской губернии, уехавших в Америку в конце XIX века (лишь в 1912 году они поменяли фамилию на Рей из-за постоянных антисемитских нападок в Нью-Йорке).

Вся графика — из коллекции нью-йоркского журналиста и ди­ри­же­ра-любителя Джилберта Каплана. Обладатель автографа Второй симфонии Малера, Каплан специально научился дирижировать, чтобы исполнять это сочинение. Его записи ценит скорее пуб­лика, чем профессионалы, зато их тиражи бьют рекорды.

 

Оскар Кокошка

Зальцбург, Рупертинум,

до 29.01

Выставка графики австрийского классика включает в себя множество портретов: режиссер Макс Рейнхардт, приехавшая в Париж из Петрограда танцовщица Мари Меерсон (вышла замуж за основателя французской Синематеки Анри Ланглуа), Камилла Свобода. Пять литографических порт­ретов последней были изданы в 1921 году под названием «Концерт». Каждой вариации портрета художник дал ветхозаветное имя: Рут, Мирьям, Агар, Наоми, Дебора. Судьба не пощадила Камиллу: ей не удалось бежать из оккупированной немцами Праги. Она попала в Терезиенштадт, откуда 17 мая 1942 года ее отправили эшелоном в Люблин. Дальше о ней ничего не известно.

 

Марк Антокольский

Москва, Третьяковская галерея,

до 6.02

Марк Антокольский. На дальнем плане: Мефистофель, 1883 год; на ближнем плане: Иван Грозный, 1871 год; обе скульптуры из собрания Третьяковской галереи

17 из 26 хранящихся в Третьяковке работ — такова статистика выставки, занявшей один зал. Музей можно понять: скульптура не пользуется особой любовью пуб­лики. Хотя Антокольский (1843–1902) — явление чрезвычайное, это самый известный скульптор в истории русского искусства.

Уроженец Вильно (в семье говорили только на идише), Антокольский вряд ли бы стал художником, хотя с детства рисовал всюду и в любую минуту. В религиозной семье неодобрительно относились к изображению людей. К счастью для искусства, талантливого ребенка заметила жена генерал-губернатора. По ее ходатайству Антокольского приняли вольнослушателем в Академию художеств в Петербурге. Он стал известен как резчик по дереву, автор горельефов: в 1864 году получил серебряную медаль за «Еврея-портного», год спустя — уже золотую за «Скупого». Еврейских сюжетов у Антокольского множество: здесь и «Спор о Талмуде» (1868; воск, дерево), и «Нападение инквизиции на евреев» (1863—1869; воск), тема, к которой он обращался не раз. Но слава настигла его после создания скульптуры «Иван Грозный» (1870). Награды так и посыпались — от звания академика (для вольнослушателя редкость) до внимания со стороны императора Александра II, купившего «Грозного» для Эрмитажа. Поддерживали Антокольского и еврейские меценаты — на выставке показывают его портреты членов семьи «короля железных дорог» Самуила Полякова.

Антокольский уезжает в Европу, иногда возвращается в Россию, где его экспозиции неизменно сопровождают антисемитские выпады прессы. То ли дело Париж: здесь и орден Почетного легиона, и множество заказчиков, и участие во Всемирных выставках. Правда, к 1890-м Антокольский стал выходить из моды. Виной тому и его увлеченность заказами, и глухота к новым тенденциям в искусстве. Такое ощущение, что скульптор жил не в «столице мира», а где-то в глухом углу: в эстетическом отношении он мало на что реагировал, всю жизнь доверял главному трубадуру передвижничества В. В. Стасову. Тот считался «семитофилом», защищал друга от черносотенных нападок, но как автор идей быстро себя исчерпал.

Антокольский тоже занимался журналистикой — писал не о себе (был на удивление скромен и робок), но о товарищах по искусству. Перед смертью он работал над ро­маном–хроникой из еврейской жизни «Бен-Изак». Где хранится рукопись — известно, а вот где был напечатан хотя бы фрагмент — нет.

Алексей Мокроусов

добавить комментарий

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.