[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАЙ 2012 ИЯР 5772 – 5(241)
мордехай рихлер
Перевод с английского Олеси Качановой
Дэвид Бегельман
БЕГЕЛЬМАН
Один из самых колоритных скандалов в среде голливудских воротил — позже описанный Дэвидом Макклинтоком в жанре высокой драмы «Акт эксгибиционизма. Подлинная история, развернувшаяся в Голливуде и на Уолл-стрит» — начинался довольно безобидно. 25 февраля 1977 года секретарша вручила оскароносному Клиффу Робертсону[1] уведомление из Федеральной налоговой службы, согласно которому в прошедшем году компания «Коламбия пикчерз» выплатила ему 10 тыс. долларов. Денег этих он, увы, не получал. Однако чек на 10 тыс. долларов, выписанный на имя Клиффа Робертсона, действительно существовал и был обналичен в банке «Уэллс Фарго» в Беверли-Хиллз. Это не фальшивка, заявил полиции недрогнувший глава студии Дэвид Бегельман, а небольшое финансовое недоразумение, не извольте беспокоиться. Бухгалтеру же Робертсона было сказано: «Мы провели самое тщательное расследование и установили, что деньги каким-то образом похитил один молодой сотрудник, работавший на студии прошлым летом».
Коллеги же Дэвида под предводительством все более свирепеющего президента и главного управляющего студии Алана Хиршфилда не сомневались: почерк на чеке — Бегельмана. Припертый к стенке Бегельман сказал: «Жизнью своего ребенка клянусь, что это не мой почерк и что я не делал ничего дурного, такого, что заслуживало бы внимания полицейского управления Беверли-Хиллз».
После чего обнаружился еще один подозрительный чек, на этот раз на сумму 35 тыс. долларов, который был выписан на имя некоего Чоута и обналичен в бухгалтерии по личному указанию Бегельмана.
Некогда Бегельман был самым востребованным агентом в городе, представлял интересы Пола Ньюмана, Стива Маккуина, Роберта Редфорда и (да, да) Клиффа Робертсона, а также Барбры Стрейзанд и Джуди Гарланд. Бегельман, по словам Макклинтока, буквально по дням прослеживающего эту заварушку в верхах «Коламбии», стыдился того, что он родом из Бронкса. Он всегда безукоризненно одевался и любил представляться выпускником Йельской школы права, что было враньем.
— Если поискать, может, и еще что всплывет? — спросил у него один из членов правления студии. — Другие чеки, поддельные контракты?
— Нет.
И тут обнаружилась третья недостача, новый чек с поддельной передаточной подписью Бегельмана, на этот раз на 25 тыс. долларов. Он был выписан на имя Пьера Гроло, метрдотеля «Ма мезон», что, невзирая на расплывчатые этические принципы Бегельмана, позволяло счесть его — так, по крайней мере, полагал он сам — умопомрачительно щедрым на чаевые посетителем. К несчастью, Гроло денег не видел. Обеспокоенные нависшей над, как ни крути, публичной акционерной компанией угрозой вмешательства со стороны Комиссии по ценным бумагам и биржам, члены правления приступили к допросу, и Бегельман сломался.
— Знаю, — рыдал он, — я вас обманул, но вы не можете лишить меня всего. Тогда мне конец, и как человеку, и как мужу, и как отцу… Заклинаю, не губите меня.
И Бегельман выдвинул изящное психологическое оправдание своим поступкам, научное объяснение, впоследствии поднятое на щит не кем иным, как «звездным психиатром» д-ром Джаддом Мармором.
— У меня страсть к саморазрушению. Низкая самооценка. Вот почему я так поступал. Я хотел наказать себя, растоптать, уничтожить.
Члены правления «Коламбии» мотались то в Нью-Йорк, то в Лос-Анджелес и отчаянно ругались между собой. Алан Хиршфилд, при поддержке президента Лео Яффе, работавшего на студии с 1930 года, настаивал на увольнении Бегельмана. Но Герберт Аллен и Мэтью Розенхаус, крупнейшие акционеры компании, не менее упорно не желали расставаться с Бегельманом, которому, по их мнению, «Коламбия» была обязана своим спасением: именно он приобрел для них «Водителя такси» и отстоял нашумевший хит «Близкие контакты третьей степени».
Затем обнаружился еще один подложный чек Бегельмана, на этот раз всего на 5 тыс. долларов, выписанный режиссеру Марти Ритту, но, черт возьми, в Голливуде каждый знал, что Ритт — сценарист. Вскрылись посторонние издержки — то 6 тыс. долларов на неустановленные цели, то 4145 долларов на свадебное путешествие Бегельмана на Французскую Ривьеру, оформленное как деловая поездка.
Бегельмана уволили, то есть так думал порой нерешительный, часто колеблющийся Хиршфилд, но раздосадованный совет директоров не спешил с обещанным пресс-релизом. По мнению Дэна Мелника, начальника производства «Коламбии», у студии возникли проблемы.
— Верховодить прессой — задача непростая. У нас нет никого, кто умел бы успешно лавировать в этой мутной водичке. (Курсив мой.)
В декабре Хиршфилд, чей авторитет в компании сильно пошатнулся, а отношения со скользким типом Гербертом Алленом и скорым на сентиментальную слезу Розенхаусом обострились, сдался и согласился вернуть Бегельмана.
Снова поднимаясь на лифте в свой офис, Бегельман, не лишенный чувства юмора, охотно перекидывался шуточками со старыми коллегами.
— Как, — спросил он, — поступило бы с Бегельманом правительство Польши?
— Так же, как «Коламбия пикчерз», — парировал кто-то.
— Похоже, что впредь «как “Коламбия пикчерз”» будет означать «под дельным, ну или поддельным, управлением Дэвида Бегельмана», — сказал другой.
Бегельман, как пишет Макклинток, покатился со смеху, искренне польщенный шутками на свой счет. Попытаюсь тоже внести вклад — расскажу одну веселую историю, которую Макклинток, возможно, не слышал; не исключено, что она апокрифическая, однако до сих пор циркулирует в кулуарах.
Вроде бы, еще в те времена, когда Бегельман был агентом, подыскивавшим работу своим подопечным актерам, и на пару с Фредди Филдсом управлял «Криейтив менеджмент ассосиэйшн», его сынишка подошел к нему и спросил:
— Папа, а что такое честность?
Усадив его к себе на колени, Бегельман ответил:
— Сейчас объясню, сынок. Вот я агент Пола Ньюмана. Я подписываю для него контракт на съемки за миллион долларов, а он за это присылает мне чек на сто тысяч. Это не честность, это причитающиеся мне комиссионные. Однако спустя месяц — вот чудеса! — Ньюман все забывает и присылает мне еще один чек на сто тысяч. Так вот, честность, сынок, не в том, вернуть или не вернуть второй чек Полу Ньюману, а в том, сказать ли о нем Фредди Филдсу?
Бегельман вернулся к своим обязанностям, но это (как и предсказывал Хиршфилд) вызвало бурю общественного негодования и потому продлилось крайне недолго. Ради сохранения и так уже запятнанной репутации компании решено было отправить Бегельмана в отставку. И вот в воскресенье 5 февраля в укромном, с глухими стенами, зале заседаний совета директоров «Коламбии» по адресу Пятая авеню, 711, Алан Хиршфилд предложил жалкому, едва не плачущему Бегельману стандартную голливудскую «премию для казнокрада» — контракт со студией в качестве независимого продюсера. Бегельман изучил условия и фыркнул, сочтя их неудовлетворительными.
— Я услышал тебя, Алан, но сейчас я могу согласиться только на полную выплату по действующему контракту плюс договор о независимом продюсировании, соответствующий моему рангу и вкладу в индустрию, — не меньше. Алан, я разорен. И если я еще не сошел с ума и не сунул себе в рот пистолет, так это потому, что надеюсь на такое финансовое соглашение, которое поможет мне выстоять и даст гарантии на будущее.
Хиршфилд, чьи дни в компании тоже были сочтены, втихомолку кинулся искать на студию покупателей. «Тайм», «Филипп Моррис», британский финансист Джимми Голдсмит. Все впустую. Спустя пять месяцев члены совета директоров «Коламбии» проголосовали пять против двух за расторжение контракта с Хиршфилдом, Лео Яффе назвал это увольнение «катастрофой и позором для студии».
Бегельман перебрался в «Метро-Голдвин-Майер» и выпустил ряд фильмов, которые с треском провалились в прокате. Когда эта студия с ним рассталась, он получил приглашение от еще одной продюсерской компании. Алан Хиршфилд занял место директора и главного управляющего студии «Двадцатый век Фокс».
«Главная особенность Беверли-Хиллз, Калифорния, — пишет в “Акте эксгибиционизма” Макклинток, — не столько в его известных жителях и шикарных домах, сколько, безусловно, в кое-каких статистических данных. В Беверли-Хиллз, населенном пункте площадью менее шестнадцати квадратных километров, с населением немногим более тридцати тысяч человек, из которых лишь двадцать тысяч могут — по возрасту — голосовать, работают 35 банков, 20 ссудо-сберегательных ассоциаций, 711 юристов, 299 салонов красоты, 651 доктор и психоаналитик, 761 садовник. В банках и ссудо-сберегательных кассах хранятся вклады на сумму свыше 7 миллиардов долларов».
В этом климате воровство не считается аномалией, отнюдь, это освященное веками забавное правило игры. Одна из лучших историй на эту тему, которые я знаю, — о любимце публики, престарелом герое многочисленных вестернов Джоэле Маккри[2].
Рассказывают, будто несколько лет тому назад на пороге у Маккри возник его молодой кузен, новоиспеченный бухгалтер, искавший работу. Маккри как раз он-то и был нужен. В последних двух вестернах старик снялся за проценты от прибыли и теперь подозревал, что его облапошивают. Не проверит ли кузен гроссбухи? Кузен проверил, после чего Маккри позвонил студийному главе и пригласил вместе пообедать. Студийный глава согласился. Как-никак Маккри — один из прославленных ветеранов Голливуда. За обедом Маккри признался, что, по его ощущениям, не получил законной доли прибыли от двух своих последних картин, снятых на студии. Не может быть, возразил насмерть перепуганный глава.
— Например, — пошел на штурм Маккри, — в сметах обоих фильмов есть статья расходов на цветную пленку — 280 тысяч долларов.
— Ах, это, — ответил глава. — Понимаете ли, современные лаборатории так небрежно работают. Не подумайте, что я хвастаюсь, но мы добиваемся наилучшего качества цвета и на меньшее не согласны.
— Все так, — сухо сказал Маккри, — только фильмы были черно-белые.
Студийный глава и глазом не моргнул.
— Что ж, — сказал он, — зайдите ко мне в офис, я выпишу вам чек на 250 тысяч долларов, и будем считать, что мы в расчете за оба фильма.
Если и можно найти хоть какое-то оправдание Бегельману, то лишь потому, что в Беверли-Хиллз искусство обмана ценится даже выше, чем умение мастерски играть в теннис. Начнем с того, что ушлые продюсеры вносят в смету любую производственную мелочь, множество вещей, среди которых — счет за шиншилловую шубку для жены, новая отделка «гнездышка» для любовницы в Малибу и крикотерапия[3] для сына. Если и после этого фильм умудряется показывать прибыль, посылают за волшебниками. Открою тайну: настоящие кудесники в Беверли-Хиллз не так называемые «творческие личности», а студийные бухгалтеры. Дайте им картину стоимостью 10 миллионов, которая принесла еще 80 миллионов сверху, киньте в придачу пару фломастеров, и они докажут, что те олухи, которые его срежиссировали, сыграли в нем, написали сценарий, не могут претендовать ни на какую прибыль. С другой стороны, среди так называемого «творческого» люда тоже достаточно жуликов, в связи с чем мне вспомнилась еще одна голливудская байка.
Однажды, после массовых увольнений среди управленцев головной студии, пришедшая к власти новая кучка бандитов обнаружила, что тупоумный троюродный брат бывшего студийного главы принят на должность сценариста за 10 «штук» в неделю, а контракт истекает только через год. Уж они его и шпыняли. И отобрали рабочий телефон. Не помогло, и тогда они вынесли его рабочий стол. Поменяли замки в кабинете. Но он не уходил, понимая, что больше его никуда не возьмут. Наконец, глава студии вызвал его к себе, протянул разноцветную фуражку и нелепую курточку и сказал:
— Хорошо, Гарри, если ты так хочешь остаться, вот тебе форма, будешь водить экскурсии по студии.
— О’кей, — сказал Гарри и взял фуражку.
Прошло три месяца, и на студию с Востока приехали банкиры, проверить, как идут дела. Они устроили своим женам прогулку по студии, а сопровождал их наш отставной сценарист. Когда экскурсия завершилась, один из банкиров протянул Гарри двадцать долларов — чаевые.
— Нет-нет, — запротестовал тот. — Я не беру вознаграждения.
— Да брось ты, — сказал банкир. — Какого черта? Сколько платят гиду?
— Мне? Десять тысяч долларов в неделю.
Потрясенные банкиры ринулись в канцелярию, и вскоре полетели новые головы.
Финансовые хищения в Голливуде ранжируются от безобидной мелочевки до масштабных махинаций. Если вдруг в кадре отчетливо читается марка какого-либо автомобиля, название фотокамеры или даже прохладительного напитка, душу можно прозакладывать, что продюсер на этом хорошо погрел руки. Люди, которые зарабатывают по миллиону на производстве любого фильма, не постесняются включить в производственную смету бар мицву своего сына или, как в случае с Бегельманом, собственный медовый месяц. Однако и в Голливуде кое-что считается моветоном. Пределы все же существуют. «Этот человек подделал чеки, — написал Эндрю Тобиас[4] в “Эсквайре”. — И не один раз, в пьяном угаре, а как минимум трижды».
«Акт эксгибиционизма» порой чрезмерно перегружен документальными подробностями, так, например, Макклинток пишет: «Дэвид [Бегельман] и Рэй [Старк][5] решили прогуляться. Он прошлись по Парк-авеню, с Парк-авеню свернули на Пятьдесят шестую, с Пятьдесят шестой — на Лексингтон, по Лексингтон добрались до Пятьдесят седьмой, с Пятьдесят седьмой вышли обратно на Парк-авеню и с Парк-авеню снова на Пятьдесят шестую — и так семь или восемь кругов по всему кварталу». Время от времени его заносит в художественность, и тогда он выдает за факты собственные домыслы, например: «Впоследствии он [Хиршфилд], однако, глубоко пожалел о том, что произошло в ту пятницу, и отныне будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь». В отдельных случаях, впрочем, довольно малочисленных, хромает язык: «Она заподозревала, что…» Невзирая на эти несущественные придирки, Дэвид Макклинток написал восхитительную книгу о Голливуде, тактичную и умную. Я знаю кое-кого из героев этой книги, и все они единодушно ее хвалят.
В конечном счете, учитывая, что Голливуд — такое место, в котором единственная нерушимая заповедь — строка «Итого» в годовом отчете, вполне может оказаться, что Бегельман, надув «Коламбию» почти на 100 тыс. долларов, при этом сберег для нее миллионы. Он выступил против покупки «Энни»[6]. Как пишет Макклинток, он был президентом студии «той осенью, когда шли переговоры насчет “Энни”, он возражал против этой сделки и, вероятно, сумел отговорить от нее Хиршфилда».
Что ж, посмотрим.
Голдвин
В наши дни независимый продюсер в Беверли-Хиллз не может — Б-же упаси! — на глазах у всех вот так запросто, пешком, спуститься с дачи на холмах, чтобы провести деловую встречу в «Поло лаундж» или пообедать в «Спаго». Бодрые утренние прогулки преданы забвению, звездные персоны передвигаются исключительно посредством «роллс-ройсов», «мерседесов» и «ягуаров». Но первый независимый продюсер, этот мастодонт, выпустивший первую полнометражную голливудскую картину, ходил пешком. Шмуэль Гелбфиш, он же Сэм Голдфиш, прославившийся под именем Сэмюэла Голдвина. В 1895 году этот высокий, худой как щепка, шестнадцатилетний паренек, первенец в семье евреев-хасидов, фактически без гроша в кармане прошел почти пятьсот километров от Варшавы до Одера, переправился на ту сторону, после чего прошагал еще триста километров до Гамбурга, где добрый перчаточник по фамилии Либглид ссудил ему восемнадцать шиллингов на поезд до лондонского парохода.
Оказавшись в Англии, Шмуэль дотопал до Бирмингема, откуда в 1898 году отплыл третьим классом в Галифакс, Новая Шотландия, а осел в Гловерсвилле, штат Нью-Йорк, где поступил на работу раскройщиком перчаток. Лишь через год Голдфиш, который всю жизнь был страстным игроком, плутовал и в покер, и в крокет, освоился на новом месте настолько, что мог поставить два доллара на победу Гарварда в футбольном матче против Йеля. Еще он усвоил прописные истины вроде «Поспешишь — людей насмешишь» или «Кто рано встает, тому Б-г подает» — и до конца дней уснащал ими свою речь. Далее, в 1923 году, позаимствовав окончание фамилии у бывшего партнера, он переродился в Голдвина, ибо судья Лернед Хэнд[7] постановил: «Человек, который создал сам себя, имеет право создать себе и имя».
Сэмюэл Голдвин был нахрапистым сквернословом и большим жизнелюбом, неверным супругом и никудышным отцом. И в то же время он принадлежал к совершенно поразительному поколению гениальных наглецов, шагнувших из штетлов в большой мир, чтобы сделаться в нем чуть ли не королями. Они пользовались моментом. Изобретали Голливуд. «Между 1880-м и 1910-м, — пишет А. Скотт Берг в увлекательнейшей биографии “Голдвин”, — Восточную Европу, толкая перед собой тележки с пожитками, покинули полтора миллиона евреев. В одном только 1880 году семья Луиса Б. Майера уехала из Демре, что под литовским городом Вильно[8]; Льюис Железник (позже ставший Селзником)[9] бежал из Киева; Уильям Фокс (бывший Фукс)[10] эмигрировал из венгерской Тулчевы; семья Уорнеров[11] сорвалась из польского Краснашильца, на границе с Россией; Адольф Цукор[12] покинул Риксе в Венгрии, а Карл Леммле[13] — Вюртемберг в Германии — всем этим авантюристам, проживавшим в радиусе восьми сотен километров от Варшавы, было ровным счетом нечего терять».
Каждому — своя эврика.
Однажды Голдвин — ему уже стукнуло тридцать четыре, и он был лучшим коммивояжером элитной перчаточной фирмы — выскользнул из торговой конторы на Пятой авеню и направился к театру «Геральд сквер» на 34-й улице, чтобы посмотреть «киношку». Он увидел, как ковбой Брончо Билли[14] на полном скаку запрыгивает в мчащийся поезд, а спустя несколько месяцев и сам оказался в седле. Он вошел в долю со своим шурином Джесси Ласки, бывшим эстрадным импресарио, и нанял Сесиля Б. де Милля[15] переработать прогремевшую несколько сезонов назад пьесу «Муж индианки» и представить ее экранную версию. Де Милль должен был снимать во Флэгстаффе, Аризона, но место ему не приглянулось, и он проследовал поездом дальше на запад, откуда телеграфировал Ласки: «ФЛЭГГСТАФФ НЕ ПОДХОДИТ. Я В КАЛИФОРНИИ. ПОДТВЕРДИТЕ ПОЛНОМОЧИЯ СНЯТЬ АМБАР ЗА 75 $ В МЕСЯЦ В ГОРОДКЕ ПОД НАЗВАНИЕМ ГОЛЛИВУД. ПРИВЕТ СЭМУ».
Супруги Голдвин. 1933 год
Когда Голдвин просмотрел отснятый материал для фильма, который потом станет голливудской легендой и его собственным первым успехом, он пришел в ужас от освещения. Зрители не смогут разглядеть происходящее на экране.
— Объясните им, что это рембрандтовский свет, — сказал де Милль.
— За рембрандтовский свет, — ответил Голдвин, — я возьму с них вдвойне.
Его короткий брак с Бланш Ласки с треском рухнул в 1915 году, оставив после себя неприкаянного ребенка по имени Рут, и Голдвин, который всю свою долгую жизнь напропалую крутил романы, приобрел репутацию бабника. Продюсер, проводивший кастинг на кушетке. Прототип Айвора Лльюэлина в романе Вудхауза «Везет же этим Бодкинам!».
Первым голливудским магнатам — а они чуть ли не все евреи — приходилось несладко. Раввин Эдгар Ф. Магнин, семьдесят лет надзиравший за духовной жизнью ешивы Беверли-Хиллз — места, где «Вэрайэти»[16] имел больший вес, чем Талмуд, а за тайными откровениями чаще обращались не к Раши[17], а к Луэлле Парсонс[18], — однажды сказал: «Эти мужчины зарабатывали огромные деньги, но все равно ощущали себя горсткой Б-гом проклятых евреев… Секс со смазливыми гойками давал им, пусть всего на несколько минут, возможность думать: “И я наполовину гой”. Неудивительно, что из прекрасных, как богини, шикс они делали себе кумиров». Одна из них, Мэри Пикфорд, так никогда и не позволила своему мужу Дугласу Фэрбенксу забыть о его еврейском происхождении. Случись ему вступиться за кого-либо из киномагнатов, она тут же его осаживала: «Это в тебе говорит еврей». А Голдвина звала Шейлоком[19].
«Выскочки»-магнаты не только англизировали свои имена. Жена одного из них, по словам Берга, чтобы освет-лить волосы своей дочери, мыла их смесью лимона и яиц, а кожу терла хлоркой. У второй, долгоиграющей, жены Голдвина, Фрэнсис Говард, стройной рыжеволосой уроженки Небраски и римской католички, мать была настолько рафинированной, что не могла даже произнести слово «еврей». А говорила: «Уроженцы Востока». Фрэнсис покрикивала на разбушевавшегося супруга на идише: «Шмуэль, швейг!» («Цыц!»). Единственного их сына она крестила, а когда в 1938 году выяснилось, что в глазах всего остального мира она еврейка, была, если верить Сэму Голдвину-младшему, мягко говоря, обескуражена[20].
Потом, в 1940 году, Джозеф П. Кеннеди, вернувшийся живым после лондонского блица, обрушился за обедом на полсотни негласных голливудских воротил, среди которых был и Голдвин.
— Хватит уже снимать антифашистские картины, — заявил он, — и выпячивать на экране «хороших простых парней» в пику «плохим диктаторам».
Магнатам бы схватить что потяжелее да стукнуть Кеннеди по голове, а они молча сидели и слушали. Кеннеди меж тем договорился до того, что вообще войну развязали евреи. Однако, по его наблюдениям, Гитлер любит смотреть фильмы и, вероятно, разрешит Америке продолжать их снимать, «надо только убрать из титров эти еврейские фамилии».
С другой стороны, еврейство давало свои преимущества. Не имея доступа в самые привилегированные клубы Лос-Анджелеса, магнаты основали собственный — «Хиллкрест» и вскоре начали качать деньги из полей для гольфа. Через много лет Голдвин покинет это укромное сборище и станет во главе Объединенного еврейского благотворительного фонда. Он был рьяным сторонником Израиля, но, когда Эдвард Г. Робинсон[21] обратился к нему за помощью в создании израильской киноиндустрии, пришел в замешательство.
— Б-г мой, — сказал он, — от еврейских жуликов и в Голливуде-то не продохнуть.
Возможно, он имел в виду пресловутого Гарри Кона, владельца «Коламбии пикчерз». После смерти Кона в 1958 году кто-то из прихожан синагоги на Уилшир-бульваре[22] попросил раввина Магнина сказать об усопшем что-нибудь хорошее. Раввин задумался и наконец произнес: «Он умер».
Ох уж этот Голливуд.
Посетив в 1927 году премьерный показ первой звуковой кинокартины «Певец джаза», Фрэнсис Голдвин назвала этот вечер «главным событием в истории культуры с тех пор, как Мартин Лютер прибил к двери церкви свои тезисы». Что ж, у каждого своя точка зрения, только с этой оказались не видны такие культурные букашки, как Эйнштейн, царапающий в своем блокноте E = mc2, Фрейд, размышляющий над нашими сновидениями, и Маркс, зарабатывающий себе в Британском музее геморрой, за который мы с вами до сих пор расплачиваемся.
Э. Скотт Берг щедро пересыпал свою биографию голдвинизмами. Да, с топотом выбегая с одного из продюсерских собраний, Сэмюэл действительно крикнул: «Внесите меня в список исключенных!» Вспоминая о чудовищной финансовой яме, заявил: «Я был на грани сиротства». Он хотел снимать вестерн «О-го-го!»[23] в Аризоне, так как, «когда понадобятся индейцы, их можно будет взять прямо на месте из резервуара». А в пылу ссоры с Джоэлом Маккри на картине «Эти трое» высказался: «С вами, звездами, у меня хлопот больше, чем у Муссолини — с Утопией»[24]. Гершвина и Джорджа Баланчина, приглашенных к нему домой на совещание, он встретил в халате, крикнув им с лестницы: «Парни, подождите, я сейчас спущусь. И тогда мы обсудим все интимности». Услышав от редактора сценарного отдела студии о том, что «Лисички»[25] — весьма стоящая пьеса, он выпалил: «Плевать, сколько она стоит. Покупайте!» А однажды пригласил кого-то к себе домой посмотреть его «Тужур-Лотрека».
Голдвин всегда запускал в производство ровно столько картин, сколько мог лично проконтролировать (среди его работ — «Муж индианки», две версии «Стеллы Даллас», мюзиклы Эдди Кантора[26], «Грозовой перевал», «Лисички», «Гордость янки», «Лучшие годы нашей жизни», «Вступайте в ряды армии», «Парни и девчонки»), ибо еще в бытность свою продавцом перчаток усвоил принцип «лучше меньше, да лучше». Он сотрудничал с талантливейшими людьми своего времени: де Миллем, Уильямом Уайлером (многократно), Билли Уайлдером, Греггом Толандом, Беном Хектом и Чарльзом Макартуром, Робертом Шервудом и бессмертным Басби Беркли[27]. Самый первый свой контракт, сроком на пять лет, он заключил с Мейбл Норман, которая ушла- от Мака Сеннета. В последующие годы на Голдвина работали по контракту Рональд Колман (один из немногих актеров немого кино, успешно перешедший в звуковые фильмы), Эдди Кантор, желчный Гэри Купер (его возмущало качество навязываемых сценариев), Дэвид Нивен, Дэна Эндрюс и Дэнни Кей[28]. Однако поиски второй Гарбо увенчались лишь прочно забытой ныне Вильмой Банки и Анной Стен[29], про которую он любил говорить, что у нее «лицо свинкса».
С большим трудом Голдвину удалось залучить Лоуренса Оливье в картину, которую он неизменно именовал «Грузовой перевал» и снимать которую должны были оператор Грегг Толанд и режиссер Уильям Уайлер. Оливье терпеть не мог свою напарницу Мерл Оберон[30], считая ее «подстилкой [Александра] Корды». Неприязнь была взаимной. Оберон часто жаловалась, что во время эмоциональных сцен Оливье брызжет слюной ей в лицо. Оливье вопил: «Ты, шлюшка-дилетантка, подумаешь, слюна! Актеры мы или не актеры?»
Спустя три недели после начала съемок группа безнадежно выбилась из графика, и на площадку заявился Голдвин.
— Уилли, — сказал он Уайлеру, — если этот… этот актер собирается и дальше так играть, я закрываю картину. Посмотри на его уродскую физиономию. Вид непотребный, игра дрянная — неестественная, пресная… Так дело не пойдет; если он не выправится, я закрою картину.
— Хорошо, мистер Голдвин, — ответил Уайлер, и с того самого момента Оливье, как сам позже признавал, «слушался и повиновался».
Голдвин был безобразным отцом: то забрасывал свою дочь Рут сентиментальными письмами, то нещадно ею пренебрегал. Сэмми-младший не мог припомнить, чтобы они хоть раз обедали или ужинали всей семьей в их элегантной столовой. Он всегда ел на кухне, в компании кухарки. Незадолго до окончания школы-интерната отец написал ему: «Твое образование так много для меня значит, ведь ты мой единственный сын и я так сильно тебя люблю», — но на церемонию выпуска, конечно, не явился. «И пусть меня нет рядом, — продолжал он, — но сердцем я с тобой и молюсь за тебя».
Вожделенный приз Академии Голдвин все же получил — в 1947 году, за фильм «Лучшие годы нашей жизни». После церемонии Фрэнсис застала его в гостиной: он сидел на оттоманке и, поникнув головой, рыдал, прижимая «Оскар» к груди.
Он дожил до девяноста четырех лет, и последние годы был прикован к постели в доме на Лорел-лейн. За три года до его кончины, в 1971 году, немощного киномагната навестил президент Ричард Никсон.
Вот как описывает это Берг: «Он приехал, чтобы вручить Сэмюэлу Голдвину медаль Свободы, высшую национальную награду для гражданских лиц. Прежде чем повесить медаль на шею Голдвину, президент произнес речь, и выспренние фразы о нравственной пользе фильмов Голдвина зародили в Сэмюэле-младшем подозрения. Слова президента сильно смахивали на его же старую речь во славу покойного Уолта Диснея, — судя по всему, Никсон просто раньше времени принялся за предвыборную кампанию и хотел заручиться поддержкой деятелей киноиндустрии. Голдвин слушал, его голова тряслась и падала на грудь. Затем он вскинул голову и потянул президента за полу пиджака. Наклонившись, президент расслышал шепот: “Хотите править Калифорнией — не позволяйте себе халтурить так, как сейчас”.
Президент отпрянул, после чего поспешно свернул церемонию и вышел. В холле Никсон спросил: “Вы слышали, что сказал ваш отец?” Сэмми слышал, но, не желая смущать гостя, отрицательно покачал головой. Президент облегченно выдохнул. “Он сказал, — прогрохотал Никсон, — ступай и покажи всем этим негодяям!”»
К счастью, в своей захватывающей, насыщенной забавными эпизодами биографии Э. Скотт Берг меньше всего склонен кого-либо осуждать и не грешит излишним психологизмом. Ему достало здравого смысла поверить в историю тощего паренька, прошагавшего восемьсот километров с гаком, чтобы обрести свободу, славу и удачу. Эта история о человеке корыстном и тем не менее грандиозном расскажет об Америке, Америке больше, чем любой фильм из когда-либо созданных самим Голдвином.
Слева направо: Эл Джолсон, Дуглас Фэрбенкс (сидит слева), Мэри Пикфорд, Эдди Кантор, Рональд Колман и Сэмюэл Голдвин
Вуди
Это эссе было впервые опубликовано в журнале «Плейбой» (декабрь, 1991), задолго до того, как скандал в личной жизни Вуди Аллена вызвал ажиотаж в СМИ. Я принципиально не стал ничего добавлять. Личная жизнь Вуди Аллена касается только его самого.
К настоящему моменту Вуди Аллен пережил, по моим подсчетам, не менее шестнадцати полновесных исследований и кипы критических заметок в самых разных изданиях — от «Пипл» и «Нью-Йорк ревью оф букс» до «Вест Виргиния филолоджикал пейпес». За прошедшие годы он подвергался обвинениям в «доморощенном экзистенциализме», «неспособности выйти за круг ценностей Джона Уэйна[31]», в штамповке «фильмов о никчемных, зацикленных на себе героях, которых он вроде как критикует», в использовании комбинированных съемок для «создания вымышленного прошлого». Ему также вменяют в вину, что он, бессовестный негодяй, в жизни вовсе не «сгусток нервов», «заячья душа» и «близорукая серая мышь», какими изображает себя на экране. Вовсе даже наоборот. Поговаривают, что Вуди лишь прикидывается шлемилем. А настоящий Вуди образца 1991 года на самом-то деле успел обзавестись двухуровневым пентхаусом на Пятой авеню, с огромными, от пола до потолка, панорамными окнами, из которых открывается вид на весь Манхэттен; выкупил четыре места в первом ряду на все матчи «Никса»[32]; разъезжает по городу на собственном «роллс-ройсе», частенько захаживает в ресторан «У Элейн»[33], и даже его вечно мятые шмотки — от самого Ральфа Лорена.
Позор, позор.
Однако при этом стоит учесть, что с 1968 по 1990 год Вуди Аллен написал и снял запредельное количество фильмов (двадцать один!) и в большинстве из них сыграл. И фильмы эти, как правило, отличались чрезвычайным остроумием, свежим юмором, самобытностью, а порой и вдохновенностью.
В «Ханне и ее сестрах» мучимый страхом смерти телепродюсер Микки Сакс, которого играет сам Вуди Аллен, в поисках ответа на Главные Вопросы ненадолго обращается к католической церкви. Мы наблюдаем за тем, как он пытается излить душу священнику, а затем разглядывает витрину церковной книжной лавки. После этого мы переносимся в его квартиру и видим крупный план — лицо Сакса, выкладывающего на стол содержимое бумажного пакета. Сначала появляется рамка с изображением Христа в терновом венце, за ней следует распятие, а поверх всего ложится буханка «Чудо-хлеба» в нарезке[34] — задорный еврейский ответ сторонним духовным влияниям. На языке киношных теоретиков это называется «визуальным высказыванием».
Один из самых удачных фильмов Вуди Аллена, «Ханна и ее сестры», снят отдельными кусками (авторский юмор встык с ангстом персонажей), которые в финальных сценах обеда в честь Дня благодарения складываются в цельное полотно. По-своему, это передышка от действительности, правда жизни, принесенная на алтарь благолепия, чтобы зритель мог выйти из кинотеатра в хорошем расположении духа, а не с тяжелым сердцем, полным горечи узнавания. И все потому, что муж Ханны (Майкл Кейн), который воспылал страстью к одной из ее сестер и завел с ней шашни, неожиданно, на пустом месте, мирится с женой. А Микки Сакс, первый муж Ханны, из своих сложносочиненных треволнений вдруг выруливает на прямую дорожку к счастливому браку с другой ее сестрицей, самой пустопорожней. Под занавес и вовсе наступает апофеоз восторгов: жена говорит Саксу, до этого момента якобы стерильному, что ждет от него ребенка. Радость того не знает границ. Однако, намного вероятнее, что не уверенный в себе Микки Сакс, каким нам его показали, в жизни отреагировал бы иначе. Он счел бы, что жена ему изменила.
Несмотря на все недочеты «Ханны», спешу тут же добавить, что Вуди Аллен не создал ни единой картины, которая оскорбляла бы умного зрителя. Интересны даже его провалы, пусть и довольно значительные. Действительно, разве может быть «доморощенным экзистенциалистом» тот, кому приписывают такое высказывание: «Я не хочу достичь бессмертия с помощью своих работ. Я хочу быть бессмертным сам по себе».
Не могу сказать, что осилил все книги о творчестве Вуди Аллена или хотя бы большинство из них, однако я мужественно одолел одну из самых претенциозных его биографий — «Вуди Аллен» пера Нэнси Погель, откуда почерпнул как минимум парочку забористых фраз, способных расцветить газетные анонсы его следующей «киношки» вместо уже приевшихся двух «одобрений» Сискела и Эберта[35].
1. В фильмах Аллена «разворачивается борьба между вымыслом и реализмом, между иллюзионизмом и антииллюзионизмом».
2. «Всеобъемлющей основой для восприятия глубоко содержательных, насыщенных аллюзиями фильмов Аллена может служить учение Михаила Бакунина[36] об интертекстуальности и диалогическом понимании».
Помимо продемонстрированных талантов писателя и стилиста, Нэнси Погель обладает впечатляющим резюме, в котором имеют место должность профессора Американской Мысли и языка и преподавание в рамках Тематической кинообразовательной программы в Университете штата Мичиган. Последняя деятельность д-ра Погель, которая представляется мне чем-то вроде повышенной в статусе работы киномеханика, разверзает между нашими с ней поколениями непреодолимую пропасть. Если мы студентами хотели посмотреть фильм (тематический, диалогический, вымышленный — неважно), мы сбегали с семинара по Спинозе или «Путям развития мультикультурализма в Канаде». Легкое ощущение вины придавало, конечно, этим дневным самоволкам особую сладость. Никогда не забуду, как улизнул с введения в психологию и отправился на «Счастливую любовь», кинокартину с братьями Маркс. Сделаю небольшое отступление. Двадцать два года тому назад, в 1972 году, на Каннском фестивале я завтракал в отеле «Карлтон» в большой компании, в которой были Граучо[37] и Энтони Берджесс[38]. Искрометный Граучо оделил присутствующих сигарами «Монтекристо», но Берджесс, в отличие от всех, свою не раскурил, а сунул в карман рубашки. Граучо надулся.
— Вы что, не станете курить? — поинтересовался он.
— Оставлю в качестве сувенира, — сказал Берджесс и пересказал сцену из «Счастливой любви», которую просто обожал: — Харпо стоит, прислонясь к кирпичной стене, а вы, проходя мимо, спрашиваете: «Ты что, стенку подпираешь, чтобы не упала?» Он кивает, потом отходит, и стена падает.
— И вы это помните? — Граучо был потрясен.
— Еще бы.
— Б-г мой, лично я не помню ни одной из своих бывших жен, а у меня их было целых три.
Кто-то из сидящих за столом спросил Граучо, что он думает о сегодняшних комиках, и тот ответил, что единственный, на кого стоит тратить время, — Вуди Аллен.
Несколькими годами ранее мой друг увидел Вуди Аллена в шоу Джонни Карсона[39]: «Карсон трепался с каким-то эстрадным сатириком, щуплым коротышкой, я и знать не знал, кто он такой, и тот ему сообщил, что недавно женился и переехал в съемный загородный коттедж. И показал Карсону фотографии дома и супруги. “Моя жена, — сказал он, — та, что с модной кровлей, с “грибком” на голове”. С тех пор я преданный поклонник Вуди Аллена».
Вуди Аллен, урожденный Аллен Стюарт Кёнигсберг, родился в 1935 году на Флэтбуш-авеню[40] в семье Мартина и Нетти, помешанных, как он скажет позже, «на Б-ге и коврах». Мартин работал то ювелиром-гравером, то сортировщиком яиц, то таксистом, то барменом в «Ревю Сэмми» в дешевом квартале Манхэттена. Нетти трудилась бухгалтером в бруклинском цветочном магазине. Кёнигсберги были ревностными иудаистами, и это само собой подразумевало, что Вуди после уроков в общеобразовательной школе № 99 должен был посещать и еврейскую школу — хедер; именно там, изучая Талмуд, он получил прививку к абсурду:
Янни вошел в трактир и попросил воды; ему принесли. Он заметил, что женщины при этом что-то бормотали, и выплеснул часть воды из кружки — по полу заструились змеи. Он сказал женщинам: «Я попил вашей воды, а теперь вы попейте моей». Он заставил выпить воды одну из женщин, и она превратилась в осла. Он сел на нее и поехал на рынок. Прибежали ее товарки и сняли заклятье, так что все увидели, что он восседает верхом на женщине.
Отголоском этих штудий стала, конечно же, состряпанная позже Вуди Алленом для «Нью-Йоркера» пародия «Хасидские притчи с руководством по их истолкованию, составленным выдающимся ученым», из которой мне хочется привести один рассказ: «Некий человек приехал в Хелм, желая задать вопрос рабби Бен Кадишу, святейшему среди раввинов девятнадцатого столетия и, возможно, величайшему нуднику Средневековья.
— Ребе, — спросил этот человек, — где я смогу обрести покой?
Великий хасид оглядел его со всех сторон и сказал:
— Обернись-ка, что это у тебя за спиной?
Человек этот обернулся, и тогда рабби Бен Кадиш как даст ему по затылку подсвечником.
— Хватит с тебя покоя или еще добавить? — усмехнулся рабби, поправляя ермолку»[41].
У Вуди Аллена в комментарии к этой притче выдающийся ученый спрашивает, зачем было тому человеку приезжать в Хелм и отвлекать рабби Бен Кадиша. «Или у рабби своих забот не хватало? Сказать по правде, рабби в это время по уши увяз в карточных долгах, да еще некая мадам Гехт судилась с ним насчет отцовства ее ребенка. И все же основная суть притчи состоит в том, что человек этот не нашел себе лучшего занятия, чем разъезжать по стране и действовать людям на нервы. За это рабби и проломил ему голову, что, согласно Торе, является одним из наиболее тонких способов проявления заботы о ближнем. В другой версии этой притчи разгневанный рабби потом еще вспрыгнул на распростертое тело того человека и острым стило начертал на его носу всю историю Руфи».
После выхода «Хасидских притч» «Нью-Йоркер» завалили письмами с обвинениями в антисемитизме, а Вуди Аллена заклеймили «евреем-самоненавистником»; таким образом, он оказался в пресловутой литературной шайке, в которой — по мнению некоторых — обретаются Филип Рот, Стэнли Элкин и много кто еще, всех не перечислишь.
Вуди Аллен. 1979 год
Несколько лет спустя после публикации в «Нью-Йоркере» Вуди Аллен на страницах «Тиккуна», критического еврейского журнала о политике, культуре и обществе, выходящего два раза в месяц, заметил: «В последнее время меня все чаще называют евреем-самоненавистником, и это правда, но вовсе не из-за моего вероисповедания, а потому, что я действительно еврей и себя недолюбливаю — по совершенно иным причинам, от отражения в зеркале по утрам до топографического кретинизма».
Последовал вполне предсказуемый ответ от разгневанной читательницы: «Вы заявляете, что не любите себя не из-за того, что вы еврей. Прекрасно. Но тогда зачем буквально в каждом своем фильме вы играете роль еврея, который иронизирует над собой и себя унижает? Утверждая, что ваше “вероисповедание” здесь ни при чем, вы обманываете себя и своих зрителей».
Если эта разгневанная читательница «Тиккуна» имела в виду, в числе прочих, картину «Ханна и ее сестры», то тут она, конечно, заблуждалась. Аллен в образе мнительного еврея Микки Сакса далек от самоиронии и само-уничижения, — напротив, он совершеннейший милашка. На деле, если что и можно вменить Вуди Аллену, так это его, порой, злоупотребление обаянием, обезоруживающе откровенная потребность в любви. Возьмем тот же «Тиккун». Тут вам и еврейская вина перед жертвами Холокоста («…во время второй мировой я был ребенком и жил в Америке… и у меня всегда была сытная еда — и мясо с картошкой, и сладкое…»), и размышления о женах Лота и Иова, и рассказ о его разногласиях с Израилем, побудивших его выступить в «Нью-Йорк таймс» с полемичной статьей, в которой он заявлял о том, что «не одобряет обычая израильских солдат ходить по квартирам и в целях борьбы с интифадой ломать руки всем палестинцам». О том, что он за «большую гибкость в переговорах о спорной территории и за мирное решение конфликта». Однако его материал был неискренне озаглавлен как «Случайные соображения второстепенного ума», и это название, откровенно рассчитанное на читательское опровержение, — дескать, нет, первостепенного! — мне претит. Честно, Вуди.
Публикация в «Тиккуне» породила и такое замечание некоего раввина Джека Д. Шпиро из Норфолка, Виргиния: «Единственное, что в статье Вуди Аллена “Случайные соображения второстепенного ума” оправданно, так это название». Будь раввин Шпиро по-образованнее, он бы разглядел в Вуди ученика Маймонида[42] (пропущенного через С. Дж. Перельмана[43]) — философа двенадцатого века, автора «Путеводителя растерянных», в котором он писал, в чем-то предвосхищая тему «Преступлений и проступков»:
Люди часто думают, что зло в мире многочисленнее добра; на эту тему у многих народов сложены пословицы и песни. Говорят, что добро встречается редко, тогда как зло бесчисленно и бесконечно. Не только простые люди разделяют это заблуждение, но и многие из тех, кто считает себя мудрецами. Аль-Рази[44] написал известную книгу «О метафизике». Среди многих прочих безумных и вздорных вещей, она содержит мысль, им самим же и придуманную, о том, что в мире зла больше, чем добра. Дескать, если счастье человека и его удовольствие во времена благоденствия сравнить с сыплющимися на него несчастьями — горестями, болями, увечьями, параличом конечностей, страхами, тревогами и трудностями, то существование покажется человеку сущим наказанием и огромным для него злом.
Другой биограф Вуди Аллена, французский кинокритик Роберт Бенаюн, однажды спросил у него: «Что вы думаете о еврейской комедии, замешанной на страхе, задиристости, преувеличениях и самооправдании?»
Тот ответил: «Да, я вырос в сугубо еврейском квартале, однако мне ни разу не доводилось сталкиваться с проявлениями антисемитизма, меня не шпыняли в школе, не задирали на улице, пускали всюду, куда мне хотелось попасть, в отличие от Граучо Маркса с его известной байкой про то, как его принимали в клуб. И я всегда удивляюсь, когда меня называют еврейским сатириком. На сто моих шуток, может, и попадается одна про евреев; это как приправа к пище, но люди все равно говорят: ты только и шутишь, что про евреев».
Так вот, летом 1956 года Вуди, двадцати одного года от роду, действительно выступал на базе отдыха в Поконосе (место называлось Тамимент, и до Аллена там побывали Дэнни Кей, Сид Сизар, Имоджен Кока, Карл Райнер, Мел Брукс и Нил Саймон[45]), но никто не смог бы обвинить его в переизбытке сугубо еврейских шуток, которые, кстати, рассказчики всегда дополняют многозначительным подмигиванием зрителям-соплеменникам. Он с очевидностью выше подобных штучек. При этом можно с уверенностью утверждать, что на всем, что делает Вуди Аллен, лежит отпечаток его личного опыта еврея, родившегося и выросшего в крупном американском мегаполисе, например, это заметно по самым беллетристическим его фильмам — «Энни Холл», «Ханна и ее сестры», «Преступления и проступки». Более того, тот нелепый и трогательный недотепа, которого он сыграл во многих своих картинах, написанных и снятых до 1991 года, явно не учился в Эндовере и Гротоне, а оттуда не поступил в Йель с его «Черепом и костями»[46] и не содержал парусную яхту, чтобы было удобно добираться до летней дачи на побережье штата Мэн. И конечно, триумфально еврейская тема прозвучала в «Гибели Эдипа»[47], созданной Вуди Алленом для трилогии «Нью-йоркские истории»; две другие части сняли Мартин Скорсезе и Фрэнсис Форд Коппола. Весь этот уморительно смешной фильм вертится вокруг властной еврейской мамочки, которая своей любовью буквально душит сына и третирует его невесту-шиксу в исполнении Миа Фэрроу. Ее сын Шелдон Миллз (Вуди Аллен) — затюканный, безот-ветный юрист. Однажды Шелдон и его девушка приглашают мамулю на выступление фокусника, во время которого она исчезает в волшебном китайском ящике, но лишь затем, чтобы тут же огромной тенью воспарить в небо над Манхэттеном и громогласно наставлять сыночка всякий раз, когда тот осмелится высунуть нос из дому. В «Гибели Эдипа» есть как минимум один неподражаемый эпизод. Когда фокусник на сцене протыкает китайский ящик мечом, чтобы доказать, что мамочка Шелдона, вошедшая в него мгновение назад, действительно исчезла… мы видим Шелдона, его на глазах преображающееся лицо, которое буквально озаряется радостью, и понимаем: вот он — момент истины для еврейского сына. «В Израиле, — сказал Вуди Аллен Эрику Лэксу, — этот фильм найдет горячий отклик. Это будут израильские “Унесенные ветром”».
В 1952 году Аллен Стюарт Кёнигсберг, рядовой 16-летний ученик старших классов мидвудской средней школы в Бруклине, наново народился на свет под именем Вуди Аллена и стал пописывать шутки для Ника Кенни, Эрла Уилсона[48] и других авторов газетных колонок. «Прилагаю, — писал он то одному, то другому, — к рассмотрению несколько реприз на условиях полнейшей эксклюзивности». Эти юношеские опусы, которые ему впоследствии простятся, варьировались от «Именно падших женщин чаще всего и подбирают» до «Вуди Аллен хвастается, что ему подфартило: он загнал с молотка свое парковочное место в центре города». Довольно скоро он покончил с рассылкой в газеты бесплатных образчиков юмора, обзавелся агентом и стал за деньги писать остроты для Гая Ломбардо, Сэмми Кея и Артура Мюррея[49]. Оттуда было рукой подать до «Агентства Уильяма Морриса»[50], где он придумывал пародии для Бадди Хэккетта, Герба Шрайнера и Питера Линда Хейза[51]. С 1953 года он, в компании Ларри Гелбарта[52], Мела Брукса и других, уже писал сценарии для легендарных телевыпусков Сида Сизара — за 1500 долларов в неделю. Через пять лет он ушел из «Уильяма Морриса» и начал сотрудничать с Джеком Роллинзом и Чарльзом Джоффом, неизменными продюсерами всех его фильмов. В мире, в котором преданность не в чести, а «близкая» дружба обычно завершается вместе со съемками, тот факт, что Вуди Аллен не бросил своих деловых партнеров, поверивших в него, когда он был молодым и никому не известным, говорит о многом. Вообразите, этим предприимчивым ребятам удается добыть для Вуди Аллена совершенно уникальный контракт с «Орион пикчерз». Чтобы не выбиться из бюджета, Вуди Аллен контролирует каждый этап создания фильма — подбирает костюмы, подыскивает актеров. Известно, что за свою работу режиссером, сценаристом и актером он получает сущие копейки, но это скромное вознаграждение сдабривается солидным процентом от кассовых сборов. Таким образом, Вуди Аллен, наравне с теми безумцами, которые пишут книги и работают в театре, полагается только на самого себя, довольствуясь авторскими отчислениями и не требуя авансом неприличных семизначных сумм.
Именно прозорливые Роллинз и Джофф первыми убедили Вуди Аллена стать исполнителем его собственных произведений и подкармливали многогранного, но почти патологически застенчивого эстрадника на протяжении нескольких худосочных лет. Вуди — а он рискнул променять 1700 долларов в неделю, которые получал в качестве комедийного сценариста, на скудные исполнительские 75 долларов — всегда с благодарностью отзывался о Морте Сале[53], первом из волны «умных» сатириков, который в 1953 году ворвался на сцену «Хангри ай» в Сан-Франциско и очистил клубы от буржуазных толстосумов. За революционным прорывом Сала, потрясавшего со сцены зажатой в кулаке газетой, возникли Николс и Мей[54], Шелли Берман[55], Ленни Брюс[56], а тут подоспел и Вуди с его знаменитым скетчем про костюмированную вечеринку, на которую он якобы заявился с живым лосем, но первое место досталось не лосю, а супругам Берковичам в наряде лося.
Недавно я пересмотрел первый фильм Вуди Аллена, который тот написал (в соавторстве с Микки Роузом), снял в качестве режиссера и в котором исполнил главную роль, — «Хватай деньги и беги». Там он играет незадачливого вора Вергилия Старквелла, тоже до невозможности забавного, особенно в той памятной сцене, где Вергилий приходит в банк и подает кассиру записку на отрывном листке.
КАССИР. Что это здесь написано?
Вергилий. Э-э-э… А вы разве не умеете читать?
КАССИР. Э-э-э… Я что-то не разобрал. Что значит «сохраляйте спокойствие»?
Вергилий. Нет, там написано: «Пожалуйста, положите пятьдесят тысяч долларов в эту сумку и сохраняйте спокойствие».
КАССИР. Здесь же ясно сказано: «Сохраляйте спокойствие».
Вергилий (читает записку). Хм… «У меня в кармане пушка».
КАССИР. Здесь написано «нушка», а не «пушка».
Вергилий (вместе с кассиром внимательно изучает записку). Нет, это… это «пушка».
Вергилий Старквелл кажется мне первым, пробным шагом Вуди Аллена на пути к характеру, впоследствии отточенному в «Энни Холл» и других фильмах и наиболее полно раскрывшемуся в «Ханне и ее сестрах». Правда, лично мне трудно поверить, что его герой — мямля и неудачник, не способный найти себе ни девушки, ни работы, — слишком уж Вуди остроумен, слишком оригинален и потому малоубедителен в этой роли. Однако, поразмыслив, стоит признать, что эта небольшая натяжка — ничто по сравнению с тем удовольствием, которое на протяжении стольких лет доставляет нам его комедиантство.
Лучшие сатирические отрывки Вуди Аллена, написанные им между 1966 и 1980 годами, собраны в три тома: «Сводя счеты», «Без перьев» и «Побочные эффекты». Один из самых обворожительных рассказов — «Случай с Кугельмасом», в котором разочарованному жизнью профессору колледжа волшебник по имени Великий Перский посулил «встречу с любой из женщин, созданных величайшими авторами на свете»[57]. Кугельмас выбирает мадам Бовари и регулярно совершает рейды в мир флоберовского романа, так что вскоре «в классах и аудиториях по всей стране ученики спрашивали своих преподавателей: “А кто этот персонаж на сотой странице? Лысый еврей, целующий мадам Бовари?”» Дальше эта выдумка развивается в «Пурпурной розе Каира», где блистательный киногерой времен Великой депрессии сходит с экрана, чтобы признаться в любви затрапезной домохозяйке Миа Фэрроу. Аллен, освоивший магические трюки еще бруклинским мальчишкой, заигрывает с этой фантазией в еще одном своем, очень неровном, фильме «Алиса» о замужней богачке из Нью-Йорка, ублажающей себя походами по магазинам и салонам красоты, которая обращается за помощью к китайскому целителю, а тот потчует ее одурманивающими травами. Местами это довольно смешное кино, но встречается в нем и такой низкопробный юмор, который сгодился бы, скорее, для «Порки»[58]. Возьмем, к примеру, ту сцену, когда Джо Мантенья, вместе с Миа Фэрроу покурив какую-то траву и тоже сделавшись невидимкой, забирается в примерочную кабинку универмага поглазеть на красотку-модель, примеряющую наряды.
В разговоре со своим биографом Эриком Лэксом Вуди Аллен сказал, что «отчаянно мечтает снять детектив, посвященный расследованию убийства», но боится, ведь это так избито. «Меня раздирают сомнения, — сказал он, — мне кажется, у меня бы вышел ужасно смешной комедийный детектив, и зрители бы от души веселились, позабыв обо всем на свете. Но никак не могу себя заставить. В этом и состоит мой внутренний конфликт. Конфликт между тем, кто я есть на самом деле, и тем, каким бы мне по-настоящему хотелось быть. Всю свою жизнь я стараюсь нырнуть поглубже, заглянуть в бездну, при этом лучше всего мне удаются поверхностные безделицы. На мелководье мне спокойнее». И прибавил со смешком: «По сути, я мелкий человек».
По-моему, Аллен здесь, как и с названием своего эссе для «Тиккуна» — «Случайные соображения второстепенного ума», напрашивается на комплимент. Его никак не спутаешь с Достоевским, но и мелким человеком не сочтешь. Вообще-то он один из одареннейших кинодеятелей современности и отличается редкой плодовитостью и неизбывным стремлением к совершенству, тогда как достигнуть его возможно лишь тем, кто имеет куда более скромные художественные амбиции. Поаплодируем Вуди.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1]. Клиффорд «Клифф» Паркер Робертсон III (1923—2011) — американский актер, обладатель премии «Оскар» за главную роль в фильме «Чарли».
[2]. Джоэл Маккри (1905–1990) — американский актер. За полувековую карьеру снялся более чем в 90 фильмах. Наибольшее признание получили его роли в вестернах.
[3]. Крикотерапия — психотерапевтический метод лечения неврозов с помощью крика, «первородного вопля», через который изживается первородная травма пациента, полученная им при переходе из уютной материнской утробы в негостеприимный внешний мир.
[4]. Эндрю Тобиас (р. 1947) — признанный авторитет в области персональных финансов, автор нескольких книг.
[5]. Рэй Старк (1914–2004) — американский продюсер, обладатель премии «Оскар».
[6]. «Энни» (1982) — американский семейный мюзикл режиссера Джона Хьюстона, снятый по комиксу «Маленькая сиротка Энни» Гарольда Грея и бродвейской постановке Томаса Михана.
[7]. Лернед Хэнд (1872–1961) — известный американский судья.
[8]. Легендарный американский кинопродюсер Луис Барт Майер (урожд. Лазарь Меир; 1882–1957) родился в поселке городского типа Дымер в Вышгородском районе Киевской области.
[9]. Льюис Селзник (урожд. Лазарь Железник; 1870–1933) — американский кинопромышленник, продюсер, отец знаменитого кинопродюсера Дэвида Селзника («Унесенные ветром»).
[10]. Уильям Фокс (1879–1952) — американский кинопродюсер.
[11]. Четыре брата Уорнера — Гарри (Гирш; 1881–1958), Альберт (Аарон; 1883–1967), Сэм (Шмуэль; 1887–1927) и Джек (Ицхак; 1892–1978) — впоследствии основали компанию «Уорнер бразерс энтертейнмент», которая в настоящее время является одним из крупнейших концернов по производству фильмов и телесериалов. Настоящая фамилия братьев — Вонсколасер.
[12]. Адольф Цукор (Кьюкор; 1873–1976) — создатель американской кинокомпании «Парамаунт пикчерз».
[13]. Карл Леммле (1867–1939) — американский режиссер, основатель кинокомпании «Юниверсал студиос».
[14]. Брончо Билли (урожд. Макс Аронсон; 1880–1971) — американский актер, сценарист, кинорежиссер и кинопродюсер, первая звезда вестернов.
[15]. Сесиль Блаунт де Милль (1881–1959) — американский кинорежиссер, продюсер, один из основателей киностудии «Парамаунт пикчерз». Мастер зрелищных картин с масштабными батальными сценами и роскошными интерьерами.
[16]. «Вэрайэти» — ведущий американский еженедельник, освещающий события в мире шоу-бизнеса. Выходит с 1905 года.
[17]. Раши (1040–1105) — крупнейший средневековый комментатор Талмуда и один из классических комментаторов Танаха; духовный вождь и общественный деятель еврейства Северной Франции.
[18]. Луэлла Парсонс (1881–1972) — американская актриса и влиятельная светская колумнистка, порушившая немало актерских карьер.
[19]. До Голливуда война докатилась только через два года после ее начала. С 1942 года студии работали под надзором всевидящего ока Отдела военной информации и подчинялись, например, таким директивам: «Предположим, идет любовная сцена в кафе. И девушка могла бы сказать парню: “Мне не полную ложку сахара, а половину. Это патриотично, и для фигуры полезно”». Потом студии и вовсе посадили на голодный паек. Отдел по снабжению ограничивал количество пуль и холостых зарядов на съемочной площадке. Злодеям в вестернах приходилось падать после первого же выстрела. Грабителям банков запрещалось давить на газ, чтобы не подавать дурной пример неэкономной эксплуатации шин. Если и раньше люди, бежавшие от Гитлера, считались вражеским элементом и подлежали регистрации, то теперь Томасу Манну приходилось уходить с ужина у Олдоса Хаксли до восьми вечера, когда начинался комендантский час. — Прим. автора.
[20]. Стоит отметить, что Сесиль Б. де Милль, вообще-то обычно всецело поглощенный кинематографом, тоже не удержался от антисемитских выпадов.
Во время «охоты на ведьм», устроенной Маккарти, де Милль, которому традиционно противостояли Джозеф Л. Манкевич («Письмо трем женам», «Все о Еве») и еще тринадцать деятелей кино, написал от имени Американской гильдии кинорежиссеров письмо руководству студии — в нем он обличал коллег, не подписавших «присягу на верность правительству». Адресуясь к взбудораженному собранию членов гильдии, он назвал приблизительно двадцать пять режиссеров. «Я оглашу, — сказал он, — имена сторонников мистера Манкевича». И стал зачитывать свой список, издевательски произнося фамилии на еврейский лад. «Вилли Вайлер».
На де Милля со всех сторон зашикали. Билли Уайлдер встал и сказал: «Я уловил вашу интонацию. Я сижу в первом ряду потому, что оглох на одно ухо после бомбежки Берлина, выполняя боевое задание, и мне надоело, что меня называют коммунистом просто потому, что я, было дело, принадлежал к одной организации левого толка». — Прим. автора.
[21]. Эдвард Г. Робинсон (урожд. Эмануэль Голденберг; 1893–1973) — американский актер.
[22]. На Уилшир-бульваре расположена старейшая в Лос-Анджелесе реформистская синагога Бней-Брит, основанная в 1862 году.
[23]. В русском переводе фильм получил название «Вупи!».
[24]. Имеется в виду Эфиопия, которую Муссолини завоевал в 1936 году, когда и создавался фильм.
[25]. Пьеса Лиллиан Хеллман, написанная в 1939 году.
[26]. Эдди Кантор (урожд. Эдвард Израэль Исковитц; 1892–1964) — американский комедийный актер, танцор, певец и автор песен.
[27]. Уильям Уайлер (1902–1981) — американский продюсер, сценарист, один из самых успешных режиссеров в истории Голливуда. Грегг Толанд (1904–1948) — американский кинооператор, известен своими достижениями в работе со светом, глубинной мизансценой. Бен Хект (1894–1964) — первый американский сценарист, удостоенный премии «Оскар». Чарльз Макартур (1895–1956) — американский сценарист, режиссер, продюсер. Роберт Эммет Шервуд (1896–1955) — американский драматург, сценарист, писатель, журналист, историк. Басби Беркли (урожд. Уильям Гинос Беркли; 1895–1976) — американский режиссер, постановщик мюзиклов.
[28]. Норман Мейбл (1894–1930) — американская актриса, звезда немого кино, пародировавшая в своем творчестве образ молодой энергичной американки. Мак Сеннет (1880–1960) — американский кинорежиссер, продюсер, работал в жанре эксцентрической комедии. Дэвид Нивен (1910–1983) — английский киноактер шотландского происхождения, специализировавшийся на ролях аристократов. Карвер Дэна Эндрюс (1909–1992) — американский актер. Дэнни Кей (1913–1987) — известный американский комедийный актер, певец и танцор.
[29]. Вильма Банки (1898–1991) — американская актриса немого кино, уроженка Венгрии. Анна Стен (урожд. Стенская; 1908–1994) — советская, а затем немецкая и американская актриса.
[30]. Мерл Оберон (1911–1979) — британская актриса родом из Индии, номинантка на «Оскар».
[31]. Джон Уэйн (урожд. Мэрион Роберт Моррисон; 1907–1979) — знаменитый американский актер, «король вестерна», считался образцом добродетельного среднестатистического американца.
[32]. «Никс» (полное название — «Нью-Йорк Никербокерс») — профессиональный баскетбольный клуб.
[33]. «У Элейн» — знаменитый нью-йоркский ресторан, на протяжении нескольких десятилетий был излюбленным местом встреч писателей, актеров, режиссеров, художников, музыкантов. Закрыт в 2011 году в связи со смертью его владельцы, в прошлом актрисы, Элейн Кауфман.
[34]. В фильме персонаж Вуди Аллена выкладывает на стол предметы в следующем порядке: распятие, Евангелие, рамка с изображение Христа в терновом венце, буханка «Чудо-хлеба» и банка майонеза «Хеллманнз».
[35]. Джин Сискел и Роджер Эберт — ведущие популярной американской телепрограммы «Сискел, Эберт и кино» (с 1975 года), посвященной критическому разбору новинок кино. Фильмы оценивались с помощью больших пальцев — поднятый вверх означал «отлично», указывающий вниз — «плохо». Соответственно, два «одобрения» ведущих — высшая оценка создателям фильма. После смерти Сискела его место в 2000 году занял Ричард Роупер, и шоу стало называться «Эберт и Роупер».
[36]. Имеется в виду Михаил Бахтин (1895–1973) — русский филолог, философ, историк культуры.
[37]. Джулиус Генри «Граучо» Маркс (1890–1977) — американский актер, участник популярного комедийного квинтета «Братья Маркс», специализировавшегося на «комедии абсурда» — с драками, пощечинами, флиртом и «метанием тортов». Упоминаемый ниже Харпо Маркс (урожд. Адольф, с 1933 г. — Артур; 1893–1964) — еще один из братьев Маркс, исполнитель главной роли в фильме «Счастливая любовь».
[38]. Энтони Берджесс (1917–1993) — английский писатель, литературовед, переводчик, журналист и композитор.
[39]. Джонни Карсон (1925–2005) — ведущий американского «Вечернего шоу Джонни Карсона», в котором исполнял комедийные номера и общался со знаменитостями.
[40]. Флэтбуш-авеню — улица в Бруклине, одном из районов Нью-Йорка.
[41]. Здесь и далее цитаты из «Хасидских притч…» Вуди Аллена приводятся в переводе С. Ильина.
[42]. Маймонид (ок. 1110 – между 1165 и 1170) — крупнейший раввинистический авторитет и кодификатор Алахи, философ, ученый и врач; самый прославленный ученый послеталмудической эпохи. Известен также под именем Рамбам (акроним от словосочетания «рабейну Моше бен Маймон»).
[43]. С. Дж. Перельман (Сидни Джозеф Перельман; 1904–1979) — американский сатирик и сценарист, многолетний автор «Нью-Йоркера».
[44]. Вероятнее всего, имеется в виду Фахр аль-Дин аль-Рази (1149–1209) — суннитский имам, выдающийся мусульманский теолог и философ, автор трудов по медицине, астрологии, физике, литературе, истории и праву. Известен также под именем Фахруддин Рази.
[45]. Дэнни Кей (1913–1987) — известный американский комедийный актер, певец и танцор. Сид Сизар (р. 1922) — американский сатирик и писатель, ведущий популярных телесериалов 1950-х годов «Самое лучшее шоу» и «Час с Сизаром». Имоджен Кока (1908–2001) — американская комедиантка, наиболее известная по выступлению в представлении «Самое лучшее шоу», обладательница многих премий, сыгравшая важную роль в становлении многих женщин-сатириков. Карл Райнер (р. 1922) — американский актер, режиссер, продюсер, сценарист, писатель и сатирик, обладатель премии «Грэмми», девятикратный обладатель премии «Эмми». Мел Брукс (р. в 1926) — американский кинорежиссер, актер и продюсер, известный своими кинопародиями и фильмами-фарсами. Марвин Нил Саймон (р. 1927) — американский драматург и сценарист, обладатель многочисленных премий.
[46]. «Череп и кости» — старейшее тайное общество студентов Йельского университета (Нью-Хейвен), доступное лишь представителям элиты, выходцам из самых богатых и влиятельных семей США.
[47]. По-английски этот фильм называется «Oedipus Wreck», где wreck («гибель, крушение, крах») перекликается с латинским rex («царь»). Из-за непереводимой игры слов фильм выходил в России в разных переводах — «Гибель Эдипа», «Проделки Эдипа», «Новый Эдип», «Эдипов комплекс», «Кошмарная мамочка».
[48]. Николас (Ник) Алоизиус Кенни (1895–1975) — автор газетных колонок в нескольких журналах, поэт и сочинитель песен.
Эрл Уилсон (урожд. Харви Эрл Уилсон; 1907–1987) — американский журналист по прозвищу Полночный Эрл, светский репортер и автор колонки «Прошлой ночью с Эрлом Уилсоном», которая печаталась в ряде крупных газет.
[49]. Гай Альберт Ломбардо (1902–1977) — канадско-американский джазовый музыкант, аранжировщик и композитор; пластинки его оркестра расходились огромными тиражами. Сэмми Кей (урожд. Самуэль Зарнокей-мл.; 1910–1987) — американский автор песен и руководитель джазового оркестра. Артур Мюррей (урожд. Артур Мозес Тайхман; 1895–1991) — автор модных танцев, создавший обучающую телепередачу и целую империю танцевальных студий.
[50]. «Агентство Уильяма Морриса» (с 1898 года) — крупнейшее в мире агентство по работе с талантами. В настоящее время известно под названием WME.
[51]. Бадди Хэккетт (урожд. Леонард Хэкер; 1924–2003) — американский комедийный актер. Герберт «Герб» Артур Шрайнер (1918–1970) — американский юморист, радио- и телеведущий. Питер Линд Хейз (урожд. Джозеф Конрад Линд; 1915–1998) — американский актер, ведущий авторских телешоу, автор музыки к фильмам.
[52]. Ларри Симон Гелбарт (1928–2009) — драматург, автор сценариев для кино и телевидения, актер, режиссер, продюсер.
[53]. Мортон Лайон «Морт» Сал (р. 1927) — канадско-американский сатирик и актер. Морт Сал шутил на злободневные темы, чаще всего политические, и черпал вдохновение в газетных заголовках. На сцене он появлялся с зажатым в кулаке свежим выпуском газеты.
[54]. Майк Николс (урожд. Михаил Пешковский; р. 1931) — американский режиссер театра и кино, писатель и продюсер. Один из немногих обладателей всех главных наград американской индустрии развлечений: «Оскара», «Золотого глобуса», «Грэмми», «Эмми» и «Тони». В конце 1950-х годов вместе со своей женой Элейн Мей выступал в клубах с комическими и музыкальными номерами.
[55]. Шелдон «Шелли» Берман (р. 1925) — американский сатирик, актер, писатель, поэт, лектор и преподаватель.
[56]. Ленни Брюс (урожд. Леонард Альфред Шнайдер; 1925–1966) — американский сатирик, мастер юмористической импровизации, автор книг, статей и пластинок. После смерти приобрел культовую популярность, особенно в среде рок-музыкантов.
[57]. Здесь и далее цитаты из рассказа В. Аллена «Случай с Кугельмасом» приводятся в переводе О. Дормана.
[58]. «Порки» (1954) — американская подростковая комедия, изобилующая шутками ниже пояса (детям до 16 лет вход воспрещен). В 1983 и 1985 годах было снято два продолжения.