[<<Содержание] [Архив]       ЛЕХАИМ  ДЕКАБРЬ 2012 КИСЛЕВ 5773 – 12(248)

 

Музей и люди

на четыре вопроса отвечают: александр борода, григорий казовский, аркадий ковельман, николай сванидзе

Беседу ведет Афанасий Мамедов

 

12 ноября в Бахметьевском гараже открылся «Еврейский музей и центр толерантности». В бережно сохраненных мельниковских стенах не ощущается злоупотребления пространством. В 12 павильонах площадью 8,5 тыс. квадратных метров представлена экспозиция, рассказывающая об истории еврейской общины в России, расположены 4D-кинотеатр, библиотека, центр толерантности, детская студия, сувенирная лавка и кафе. У открывшегося музея много общего с другими Еврейскими музеями и в то же время ему сегодня нет равных. Возможно, именно поэтому на лицах приглашенных легко угадывались и гордость, и смущение, а еще вопрос: «Что такое современный музей и что это за направление “музей культуры участия”»? Итак, как вписывается «Еврейский музей и центр толерантности» в современный музейный мейнстрим?

 

ОТКрЫТИЕ МУЗЕЯ — БЕЗУСЛОВНО НОВЫЙ ЭТАП

 

Александр Борода

Президент Федерации еврейских общин России

Афанасий Мамедов Как пришла идея открыть высокотехнологичный интер-активный музей, кто помогал осуществлению планов?

Александр Борода Идея открыть «Еврейский музей и центр толерантности» обусловлена двумя важными составляющими: стремлением создать что-то интересное для членов еврейской общины и всех москвичей, навеянное посещением парков развлечений и популярных за рубежом интерактивных мест, а также наличием здания — Бахметьевского гаража, — которое было передано в 2001 году Федерации еврейских общин России. Мы решили использовать это уникальное строение, памятник архитектуры 1920-х годов, для новой формы популяризации еврейской истории. Еврейские музеи существуют во всех странах, где есть развитые общины: они несут определенную миссию, которую не несет синагога. «Еврейский музей и центр толерантности» — место, где люди узнают историю, культуру и быт евреев, смогут изучить артефакты. Надеемся, эта информация окажется полезной всем москвичам: узнать больше о народе, которому около четырех тысяч лет, не может не быть интересно. Тем более что история евреев настолько же национальна, насколько мультикультурна: веками евреи несли в себе культуру тех народов, рядом с которыми им выпадала судьба жить. В эту своеобычность еврейской культуры и погружает музей. Из тех, кто помогал воплотить замысел, хотелось бы особо отметить президента Российской Федерации Владимира Путина, который перевел на строительство музея месячную зарплату, Александра Юрьевича Смузикова, Александра Ильича Клячина, Рональда Лаудера, а также компании: ОАО «Сургутнефтегаз», АФК «Система», ОАО «Газпром», ОАО «Транснефть», ОАО «Роснано»…

АМ Существовало несколько проектов музея. С какими обстоятельствами это было связано?

АБ Первый концепт создавался компанией «Фил Хаттема энд Ассошиэйтс», выигравшей тендер. Он примерно на 80% соответствует сегодняшнему, потому что очень понравился нам еще на стадии презентации, однако по финансовым соображениям мы не смогли подступиться к их проекту. Вернулись к проекту Хаттема спустя некоторое время, удешевив стоимость строительства. Вновь обратились к компании «Фил Хаттема энд Ассошиэйтс», но, к сожалению, они уже были заняты другими проектами и не могли нам помочь. Пришлось вновь объявлять тендер, оставив базовым проект Фила Хаттема. Новый тендер выиграла компания «Ральф Эпельбаум Ассошиэйтс», сделавшая музей более музейным, традиционным. Они создали определенный баланс между высокотехнологическим парком истории и артефактами.

АМ Каким вам представляется сотрудничество с другими национальными и религиозными общинами рамках музея?

АБ Надеемся, что музей окажется им интересен и, возможно, они также захотят в скором будущем перенять наш опыт, а Центр толерантности послужит прекрасной площадкой для межнационального и межрелигиозного общения. Центр не несет никакого национального окраса, это пространство для обучения толерантности людей разной национальности, да и слово «толерантность» достаточно емкое, оно ведь не только подразумевает «национальный аспект». Одним словом, это место, цель которого — сближение людей, и я надеюсь, оно будет жить своей, насыщенной жизнью.

АМ Считаете ли вы, что открытие «Еврейского музея и центра толерантности» — свидетельство определенного этапа в развитии общины и подводит некую черту?

АБ После любого дела, которое делается не только еврейской общиной, любой общиной, скорее не черта подводится, а ставится многоточие. Что касается этапа, не могу не согласиться: открытие Музея — безусловно новый этап, принципиальное отличие которого в том, что он ориентирован на совершенно иной слой людей. Не на тех, кто уже нашел себя в синагоге и глубоко продвинулся в знании еврейской традиции, а на тех, кто в силу целого ряда причин оказался далек от истории своего народа, однако она ему интересна и он хотел бы знать о ней больше. Я надеюсь, их порадуют и передовые способы подачи информации. Во всяком случае, мы об этом позаботились. «Еврейский музей и центр толерантности», несомненно, привлечет эту категорию посетителей, а дальше будет видно.

 

МУЗЕЙНЫЙ МЕЙНСТРИМ

 

Григорий Казовский

Историк

АМ Вы принимали участие на раннем этапе создания музея. Что входило в ваши обязанности?

Григорий Казовский Я был первым директором первого проекта, начавшегося в 2003 году, и занимался этим до 2006 года. Я тогда предложил другой проект музея, непохожего на тот музей, который открылся, тем не менее и он включал в себя немало технических идей и возможностей, являющихся основой нового проекта. У меня был более традиционный подход, да и возможностей для поисков артефактов было куда больше, чем сейчас. Моя концепция предполагала главным образом показ аутентичных экспонатов. На последней стадии я тоже принимал участие, консультировал по подбору аутентичных экспонатов, которые были нужны уже для новой концепции.

АМ Как вы относитесь к тому, что сегодня многие музеи заменяют вещи, не имеющие цены, высокими технологиями?

ГК Высокотехнологичный интерактивный музей — это замечательно, я бы даже сказал — круто. Сегодня это музейный мейнстрим, от него никуда не деться. Это направление действительно облегчает какие-то функции музея или превращает его во что-то иное. Может быть, это даже не музей в традиционном понимании этого слова, а некий феномен культурно-дидактической, культурно-просветительской направленности, имеющий иные, чем традиционные музеи, функции. Я не вижу особого противоречия в том, чтобы совмещать подлинные («музейные») артефакты и такого рода технику. Еврейский музей в силу своей специфики не просто художественный музей, это музей культурно-антропологический, историко-культурный. При этом не все темы можно представить с помощью обычных артефактов. С этой точки зрения фантастическая техника и механика открывают новые возможности, позволяют посетителю теснее войти в контакт с «предметом» и самому «предмету» оказаться более доступным для зрителя. Я имею в виду не артефакт, не картинку, ни вообще какой-либо конкретный «предмет», а то, что как-то связано с музейной и экспозиционной тематикой. Такие технологии позволяют решать и многие проблемы экспонирования подлинных артефактов. Есть вещи, которые сами за себя не говорят, но очень важны. При этом существует в современном музееведении серьезная проблема: посетитель либо смотрит на «предмет», либо читает к нему объяснение. Новые технологии позволяют этот процесс соединить и заставить говорить артефакты сами за себя, без длинных объяснений.

АМ Вышло так, что музею досталось место уникальное и колоссальное по площади. Было ли достаточно отведенного для строительства времени?

ГК Действительно, ничего подобного на сегодняшний день, по крайней мере в Восточной Европе, не существует. Возможно, музея такого масштаба нет и в Западной Европе, а уж такого еврейского заведения нет нигде. Хотя, скажем, Музей Холокоста в Вашингтоне и по площади, и по техническому решению приближается к этому. Существует если не близнец нашего, то похожий проект в Варшаве. Площадь его примерно такая же, поддержка — государственная, огромный штат специалистов, работают выдающиеся дизайнеры с мировым именем, и это тоже исключительно виртуальный проект. Многие тематические линии пересекаются с московским музеем. У поляков свои амбиции, разумеется, так же как и с нашей стороны, — у всех свои амбиции, свои представления и задачи. Варшавский проект был начат десять лет назад, если не раньше, а его открытие до сих пор откладывается.

АМ Для кого предназначен этот музей и к какой цели вы стремились?

ГК Месседж «Еврейского музея и центра толерантности» в первую очередь обращен к неевреям, хотя на слово «еврейский», казалось бы, должны реагировать первыми сами евреи. Даже опыт маленького Еврейского музея на Петровско-Разумовской показывает, что для музея важно, как показать. Там, у нас на Динамо, говорят вещи. Люди раскрывают рот, потому что видят подлинные артефакты, с виду самые простые. Это тоже музей культурной антропологии и этнографии. Есть разделы, которые при традиционном подходе трудно увлекательно показать. Допустим, эпоха послевоенная, ну нет таких убедительных экспонатов, документов. Я вам говорил о разрыве, который происходит во время демонстрации вещи и самой вещью, даже такие интересные документы, как, например, допросы Мейерхольда на Лубянке, посетитель должен долго-долго изучать. А это утомительно. Нельзя требовать от посетителя такого рода напряжения. Есть свои недостатки, вопросы, которые можно решить с помощью музейных технологий. Уверен, так или иначе два музейных подхода соединятся и будут действовать согласованно в новом пространстве.

 

МЕНЯ ИНТЕРЕСУЕТ «ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС»

 

Аркадий Ковельман

Историк, заведующий кафедрой иудаики Института стран Азии и Африки МГУ

АМ Вам не кажется, что открывшийся музей в какой-то степени ответ на книгу Солженицына «Двести лет вместе»?

Аркадий Ковельман Этот музей продолжает дискурс Солженицына. Сколько-то там лет «вместе» (с удовольствием или без). При моих занятиях древней историей я легко могу себе представить, что этих лет вообще не было, и перейти из Александрии прямо в Нью-Йорк. Что мне Жмеринка и Умань, где родились мои родители? Я там никогда не был и сантиментов к этим местам не испытываю. Вполне возможно, что мои потомки не будут знать, что их предок родился в Москве (или будут знать, но захотят забыть). Участие евреев в русской культуре и политике массивно, но мимолетно, в большинстве семей — одно поколение, не более. Отцы говорят на смеси идиша с суржиком, дети пишут стихи на русском языке, внуки ломают русский язык об иврит и английский. Но миновать эти годы я не могу — это было бы нечестно и недостойно. Мне кажется, что музей честен в подходе к этим годам. Он говорит не только о героизме евреев в годы вой-ны, не только о Холокосте и сталинских репрессиях, но и о роли евреев в строительстве советского государства, которое теперь так не нравится многим. На мой взгляд, честность, а вовсе не банальная апологетика (защита евреев от обвинений) есть лучшее лекарство от антисемитизма. Оправдываться совершенно бессмысленно: враги не поверят, а друзья не оценят.

АМ Каково ваше участие в открытии «Еврейского музея и центра толерантности»? И как вам кажется — насколько своевременно его открытие?

АК Я участвовал в записи текстов для музея, для чего мне пришлось выучить некоторые разделы еврейской истории. В некотором роде я сам теперь музейный экспонат — желающие могут зайти в музей или на сайт музея и пообщаться со мной. Я хотел бы (и собираюсь) и дальше сотрудничать с музеем — он слишком важен и значителен, чтобы быть от него в стороне. О своевременности открытия музея я, собственно, только и говорил до сих пор, отвечая на ваши вопросы. Можно рассуждать на тему «зачем» (зачем и для чего нужен музей). Но гораздо интереснее вопрос «почему» — почему здесь и сейчас музей возник, почему подобные музеи (с меньшим размахом) появляются в Америке, Германии, Польше, Израиле. Некоторые ответы я предложил, но они поспешны и эмоциональны. Пусть специалисты (социологи, философы, историки?) разберутся.

АМ С чем связан европейский интерес ко всему еврейскому? С готовностью мира построить очередной «интеграционный мост» для евреев?

АК Евреи опять вышли на авансцену в Восточной и Центральной Европе. Этот выход (в отличие от предыдущего, в начале XX столетия) — малолюдный или совсем безлюдный. В Польше евреев нет, а в России евреев много меньше, чем раньше. В некотором роде музеи заменяют евреев, экспозиция заменяет присутствие. Музеи Холокоста сделали к этому первый шаг — заменили тех, кто сгорел в печах. Большой еврейский музей воссоздает еврейский мир в его географическом и хронологическом размахе, насыщает этот мир людьми. Этот мир не исчез совсем — он стал другим, переместился, переоделся, он хочет собрать себя. Ему нужно место, где живые встретятся с мертвыми. Музеи выполняют компенсаторную функцию.

АМ Сегодня существуют интернет-программы, позволяющие войти в любой музей мира. Что может противопоставить чудесам техники музей российского еврейства? Какие вехи на пути российского еврейства вам интересны как историку-древнику?

АК Самый простой ответ: эмоциональное воздействие экспозиции не менее важно, чем интеллектуальное. Испытать эмоциональное воздействие перед экраном домашнего компьютера довольно сложно. Нужно пространство, напоминающее пространство храма. Современный музей стремится приблизиться к храму. Вместо молчаливых экспонатов-артефактов появилось действие в формате 3D, напоминающее богослужение. Но это такое богослужение, где люди пассивны (хотя и много говорится об интерактивности). Посетители не поют псалмов, не читают молитв, не приносят жертв на алтарях. Вряд ли можно считать активностью перелистывание картинок на мониторе. Еврейскому музею нужна настоящая активность — конференции, выставки, встречи с посетителями и т. п. Над этим надо работать. Если говорить откровенно, меня как историка древности больше всего интересует «здесь и сейчас». «Здесь и сейчас» российское еврейство вовлечено в большую историю, оно ее творит и ее испытывает. Это гораздо интереснее всех давно изученных подробностей российской еврейской истории середины XX столетия или конца XIX. История древности похожа на историю современности — и та и другая напоминает интригу с сокрытыми началом и концом.

 

ПО УМУ И БЕЗ СЛЕЗ

 

Николай Сванидзе

Историк, журналист

АМ Чем, на ваш взгляд, отличается музей, открывшийся в Бахметьевском гараже, от других еврейских музеев мира, которые вам доводилось видеть?

Николай Сванидзе Мне сложно сравнивать с какими-то конкретными музеями — они все очень разные. Музей современный, технологичный, при этом он сохраняет аромат музея. Мультимедийные средства сочетаются с идеей музея, с содержательным обаянием. Мне понравилась структура экспозиций, как она выдерживает заданную географическую и хронологическую последовательность, как доступно, без перебора «разложена» информация. Все по уму, без пафоса, без стремления специально выжать «еврейскую слезу». Именно события составляют содержание экспозиций.

АМ Открытие Еврейского музея совпало с очередными боевыми действиями в Израиле. Могут ли музей и центр толерантности повлиять на восприятие этих событий, ведь известна же проарабская позиция части российского политического истеблишмента?

НС Что касается односторонней политической позиции в отношении Израиля части нашей политической элиты, то на нее музей в какой-то мере может повлиять, если, конечно, в него придут. Но тут своего рода замкнутый круг. Приходят в такие музеи люди, уже готовые воспринять что-то для себя, воспринять то, с чем они в данный момент, может быть, еще не согласны. Те же, кто не готов, сюда не придут. Им тут просто нечего делать. Если говорить о широких массах, они у нас вообще не очень ходят в музеи, и я с трудом могу предположить, что «Еврейский музей и центр толерантности» окажется первым, который они посетят. Нужно воспринимать вещи реально.

АМ Как вы считаете, можно ли чем-то дополнить экспозицию?

НС Нужно обогатить библиотеку, причем не за счет художественной литературы — Пастернака и Мандельштама можно купить и в книжных магазинах, — а за счет литературы специальной: исторической, политической… Она должна заполнять некий информационный вакуум в отношении истории еврейского народа, существующий и в нашей стране, и, в какой-то мере, за рубежом.

АМ Какое впечатление произвел музей на вас лично, почувствовали ли вы себя причастным к еврейской истории?

НС Конечно. Некоторые вполне известные трагические события затронули и мою семью. Тут поневоле почувствуешь себя причастным. Однако, даже если это не касается человека биографически, все равно вызывает душевный отклик. Но тут надо заметить: всякий посетивший этот музей уже готов к эмоциональным переживаниям, иначе бы он туда не пришел.

 

Резюмировать нашу беседу хотелось бы словами г-жи Дорит Голендер, посла Государства Израиль в России:   «Нельзя сравнивать одни музеи с другими, даже если они еврейские. Каждый музей имеет свой колорит, свое предназначение. “Еврейский музей и центр толерантности” на улице Образцова великолепен, в нем все продумано до самых мельчайших подробностей. С одной стороны, он на удивление академичен, с другой — чрезвычайно современен и устремлен в будущее. Впервые в России на таком уровне отражена история евреев. Тут и дореволюционные штетлы, и терроризм, и евреи в первую мировую войну и революцию, и сталинский период. Все пласты истории, связанные с евреями, предельно честно отражены в этом музее. Здесь можно проводить экскурсии и семинары, давать школьникам уроки истории и толерантности. “Еврейский музей и центр толерантности” несомненно займет одно из ведущих мест среди музеев Москвы и России».

добавить комментарий

<< содержание

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.