[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАРТ 2013 АДАР 5773 – 3(251)
Почему щемит сердце?
Зоя Копельман
А потом пришла зима. Низкие облака распластались на кронах декоративных деревьев. Почва полей и баштанов превратилась в грузное месиво, и земледельцы и садоводы перешли на работу в заводской цех. Серые дожди лили не переставая. По ночам гремели водосточные трубы и холодный ветер пробирался внутрь сквозь щелки ставен. Каждый вечер до половины одиннадцатого Цви Провизор сидел у радиоприемника и слушал последние новости… Над кроватью висел карандашный набросок, подаренный Лоной, два кипариса и скамья. Кипарисы казались безотрадными, и скамейка была пуста. В десять тридцать он укутывался потеплее и выходил на террасу, смотрел на низкие облака, на пустынные мокрые бетонные дорожки в желтом свете фонаря. Если дождю случалось перестать на время, выбирался на короткую ночную прогулку и проверял состояние цветочных горшков у нее на террасе. Палые листья успели запорошить ступени, и Цви старался уловить легкий запах мыла или шампуня из запертой на замок комнаты. Затем еще бродил немного по пустым дорожкам, дождевые капли падали с ветвей на его непокрытую голову, и возвращался к себе…
На иврите эта проза[1] оставляет полное ощущение Чехова: тот же ритм и такая же история одиноких и не очень молодых мужчины и женщины, потянувшихся было друг к другу, но так и оставшихся в одиночестве. Разве что действие происходит не в Ялте, а в кибуце и до близости дело не дошло, просто женщина тихо уехала к сестре в Америку.
Амоз Оз не раз писал о кибуце, куда попал отроком, а вышел через тридцать с лишним лет солидным человеком и знаменитым писателем. Теперь он выпустил сборник рассказов — некоторые мотивы и образы уже знакомы нам по прежним его произведениям. Автор беспощадно откровенен в критике кибуцных идеалов, и читать книгу нелегко. Дети, лишенные родителей и выращиваемые в «инкубаторе», подобно курам в птичнике. Женщины, лишенные права на женственность:
Кибуц с самого начала повел себя преступно по отношению к женщинам и, почти не зная исключений, вытесняет их в сферу обслуживания: им оставляют готовку, уборку, работу с детьми, стирку, глажку и шитье. Женщины у нас обрели полное равенство с мужчинами, но это равенство им дается при условии, что все их поведение и внешний вид уподобятся мужчинам: им запрещено делать макияж и красить губы и положено искоренять в себе все женские повадки. Йоав часто размышлял об этой несправедливости, но не находил решения. И возможно поэтому все время испытывал чувство вины перед своей женой Даной и жил рядом с ней, словно извиняясь.
Кибуц преуспел: если парящая, трепетная Наташа Ростова в замужестве стала «самкой», то кибуцницы утратили инстинкт материнства. Об этом в последние десятилетия издано немало горьких мемуаров, этому же посвящен в книге страшный рассказ «Маленький сын».
В кибуце, как известно, нет места личному. Любовь и легкая влюбленность, с легкой руки сплетников и записных остряков, сразу делаются всеобщим достоянием. И будущее молодежи тоже определяет коллектив, отнимая право на свободный выбор. Оз показывает, как человек в одних обстоятельствах страдает от ригидности кибуцного устава, а в других — сам проявляет не меньший фанатизм в его соблюдении. Мечтательный и мягкий Йоав непреклонен, когда речь идет о будущем недавно демобилизовавшегося из армии Йотама. Йоав — секретарь кибуца, он искренне и убежденно говорит:
Я против личной инициативы… Йотам должен терпеливо ждать своей очереди, а когда она подойдет, комиссия по профессиональному совершенствованию вместе с ним решит, что ему учить, когда и где… Это — наш путь. Таковы правила.
Эту тему Оз поднимал и в переводившемся на русский романе «Уготован покой» (1982), где фоном многих глав тоже служит кибуц.
В книге «Среди товарищей», где под словом «товарищ» понимается член кибуца, а не друг, Оз показал себя — впрочем, не впервые — мастером короткого рассказа. Каждый рассказ имеет выверенную композицию, внятный сюжет, искусно выписанные образы, и все они так или иначе связаны между собой: ограниченным кругом действующих лиц, единством места, вымышленного кибуца Йикхат, и времени, самого начала шестидесятых. Критика кибуцных порядков — всегда плод мыслей и чувств персонажей, и всякий раз она ситуационно и психологически обусловлена. Рассказчик прямых оценок не дает. Вот размышление Гени Калиш, вдовы, сына которой не хотят отпустить на учебу в Италию, даже при том, что все расходы берет на себя ее брат, тамошний бизнесмен:
Никто больше не любит ближнего. Вначале, когда создавался кибуц, все мы были одной семьей. Верно, что и тогда в этой семье случались разрывы, но все мы оставались близкими… Ночью мы шли спать в одинаковые палатки, и если кто-нибудь разговаривал во сне, все слышали его слова. Сегодня все живут в отдельных квартирах, и каждый готов вонзить в соседа хищные когти. В сегодняшнем кибуце пока ты стоишь на ногах, все так и ждут, чтобы ты упал, а упадешь — бросятся поднимать…
Оза издавна привлекает судьба слабака и «гнилого интеллигента», которым в ориентированном на силу и героизм израильском обществе изначально не оставили жизненного пространства. Как любовно пишет Оз об этих бессловесных, робких и ранимых мужчинах, например о Нахуме Ашерове, который «день за днем сидел на складе электротехники, сутулый, очки сползают на кончик носа, и чинил все, что товарищи кибуцники несли ему для починки». А сионистских мачо, напротив, всегда рисует с издевкой (его ранний рассказ на эту тему «Пути ветра» по праву стал классическим). В новой книге роль мачо отведена 50-летнему Давиду Дагану, о котором шутили, что, если кому-то нужна невеста, стоит лишь немного подождать и у Дагана непременно найдешь подходящую, ставшую ему ненужной…
Оз постоянно всматривается в состояния природы, молчаливого спутника его героев. В Израиле почти нет медлительной весны и неспешной осени среднерусской полосы. Здесь год ожесточенно предлагает нам два долгих сезона — зиму и лето, и Оз пишет их густыми, выпуклыми мазками и резонирующими звуками:
Невнятный, томительный запах потеющих в полдневный зной растений разлегся на открытых площадках кибуца. Недвижно застыл жаркий, пыльный воздух. Сосны и мощные фикусы, кусты мирта, бирючины и бугенвиллей, газоны и розовые клумбы — все тяжко дышало во мраке под гнетом сгущенного жара. С холмов, между руинами покинутой арабской деревни Дир-Аджлун, скользил поток перегретой сухости и запах паленых колючек. Возможно, там, вдалеке, еще не погасли пожары.
Читателю трудно примириться с жестокими кибуцными принципами, и в сердце зреет протест против всяких инженеров «справедливого общества», сконструированного по человеческому и, как выясняется, ошибочному расчету. А пленники кибуца, подобно чеховским героям, томятся и тоскуют. И почти в каждом рассказе встречаем щемящую и безнадежную картину:
Йотам не хотел говорить с секретарем кибуца. Вообще-то, он ни с кем не хотел говорить, даже с матерью. Ему хотелось уйти, хотелось ходить. Иногда, с наступлением вечера, он выходил побродить в одиночестве среди руин Дир-Аджлуна, около часа кружил там, заходил в разрушенную мечеть, в дом шейха, взорванный динамитом. Он ничего там не находил, поскольку не знал, что ищет, и, поникший, возвращался в кибуц. В нем жило смутное желание вернуться и снова осмотреть развалины Дир-Аджлуна, словно в них, под обвалом камней или во мраке глухого колодца, скрывался некий простой ответ. Однако каков был вопрос, он не знал.
Или:
Холод пронизывал до костей, ветер крепчал. Йоав подумал о зимнем ночном сумраке баштанов, и на мгновение в нем поднялось сильнейшее желание все бросить, оставить этот сторожевой ночной обход, направиться в баштаны и одиноко бродить там в темноте среди роняющих листья плодовых деревьев. Кто-то ждет его где-то, чувствовалось ему, все эти годы кто-то терпеливо ожидает его прихода, ждет и знает, что, даже если он пока медлит, не сможет не отозваться и не прийти. Такая ночь наступит. Он встанет и пойдет. Но куда? Этого он не знал и, говоря по правде, опасался узнать.
И все же Оз исподволь подводит читателя к мысли о том, что великая любовь кибуцников к земле, их по-своему понятая верность истории и чаяниям еврейского народа не позволяют видеть кибуцное движение лишь в негативном свете. Его герои предстают сложными — либо одинокими борцами, либо болезненно неуверенными и пассивными. И мудрая нежность к этим людям вместе с прекрасной музыкой повествования очаровывает читателя.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.