[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АПРЕЛЬ 2013 НИСАН 5773 – 4(252)
Воспоминания ребецн
Хана Шнеерсон
Продолжение. Начало в № 11 (235), 12 (236); № 1— 12 (237—248); № 1—3 (249—251)
Месяц ияр [5710/1950]
Восемь лет занимаясь Торой и записывая
Недавно был день рождения нашего младшего сына[1]. Это напомнило мне об одном эпизоде из жизни его отца.
…Шел восьмой год, как мы жили у моих родителей[2] и за их счет[3], так что мужу пора было подумывать о собственном источнике заработка. Пока же, хоть он постепенно и готовился «выйти в мир» и взять на себя ответственность за наше пропитание, большую часть времени муж проводил, занимаясь Торой и записывая возникающие при этом мысли. Мой отец, на средства которого мы жили, был человек небогатый. Он был раввином, и о его любви к евреям и других хороших качествах можно написать многое. Во всем, что он делал, буквально воплощался принцип: «Мое — твое, и твое — твое»[4].
Вспоминаю, как отец, получив свою зарплату раввина, сразу начинал высчитывать, сколько он должен отдать сестре, шурину, брату. Каждый раз находился кто-то, нуждающийся в помощи, и отец сначала отдавал деньги другим, себе в итоге оставляя лишь небольшую часть[5]. Так что обычно приходилось занимать деньги, чтобы покрыть месячные расходы нашей семьи! И так мой отец вел себя во всех вопросах повседневной жизни…
В общем, жить за счет моих родителей нам становилось все труднее, так что мужу нужно было задуматься о поиске источника дохода. Он начал искать город, где мог бы стать раввином. Вскоре нашлась вакансия, но одним из условий, предъявляемых к претенденту на пост раввина, было наличие документа о сдаче экзаменов за курс российской гимназии. Муж решил получить такой документ экстерном. Поскольку экзамены принимались только на русском языке, он потратил несколько месяцев на его изучение. Учил он его нараспев — на тот же мотив, что и Гемору. Но это не свидетельствовало о его хорошем настроении — напротив, он был сильно расстроен, что вынужден тратить свое время на вещи, не связанные с Торой.
Для сдачи экзаменов надо было ехать в Киев. Муж поехал туда, договорился о проживании и питании, но когда пришел в экзаменационную комиссию и ознакомился с программой курсов, которые ему нужно было сдавать, то выяснил, что туда входят… церковнославянский язык и Евангелие! Он даже не стал вносить свое имя в список экзаменуемых и в тот же вечер поехал обратно, успев вернуться домой как раз к обрезанию нашего сына…
Предложение должности екатеринославского раввина
Вскоре мужу предложили должность раввина Екатеринослава, которую прежде занимал незадолго до того покинувший наш мир раввин «Берэ-Вольф»[6].
В то время Екатеринослав был крупным еврейским центром. Стать во главе такой большой общины — притом что муж мой в то время был сравнительно молодым человеком и это была первая в его жизни должность раввина города — оказалось делом не простым.
Большую силу в городе представляли тогда сионисты. Незадолго до того в Екатеринославе жил М. Усышкин[7], создавший крепкую сионистскую организацию.
В то время по России распространялось письмо[8] Ребе Рашаба, да покоится он в раю, направленное против сионизма. Его разослали по всем городам и местечкам, и понятно, что сионисты были этим сильно недовольны. Когда в Екатеринославе узнали, что кандидатом на пост раввина города стал хасид, местные сионисты тут же созвали собрание, на котором решили воспрепятствовать его назначению. С этого начался непростой период в жизни мужа…
Тесть М. Усышкина[9] тоже являлся одним из видных членов сионистской организации, но он был сыном местного богача — хасида из Литвы[10], который дал сыну религиозное воспитание. У него была хорошая голова, в детстве и юности он много учил Тору и сохранил любовь и уважение к еврейской мудрости, хотя и стал менее богобоязненным.
«Допрос», учиненный тестем Усышкина
Когда собрание сионистов вынесло решение воспротивиться назначению Шнеерсона, тесть Усышкина передал обратившимся к нему хасидам, что хотел бы повидаться с молодым раввином. Встречу организовали в один из вечеров, пригласив на нее видных представителей еврейской общины города. Некоторое время сидели все вместе, а потом их — Шнеерсона и Палея (моего мужа и тестя Усышкина) — оставили вдвоем.
Нужно отметить, что г-н Палей имел инженерное образование, которое получил уже после свадьбы. Благодаря своим связям он сумел поступить в университет, став единственным студентом-евреем. Завершив учебу, он принял участие в строительстве моста через Днепр[11], считавшегося одним из самых больших в России. Теперь же, узнав, что вопрос назначения екатеринославского раввина вызвал такой резонанс в ортодоксальных и хасидских кругах по всей стране, он решил лично познакомиться с кандидатом. В случае, если ему не удалось бы найти в раввине никаких достоинств, приличествующих, по его мнению, человеку, занимающему этот пост, г-н Палей собирался поддержать его противников «всеми силами»… Так что в тот вечер обычная беседа продолжалась только часов до девяти, а после того моему мужу был устроен форменный допрос.
Г-н Палей задал Шнеерсону три вопроса, два из которых я до сих пор прекрасно помню. Первый — что нового принес хасидизм в еврейский мир и зачем вообще нужны каббала и хасидизм. Второй вопрос был по поводу ассимиляции, третий, как мне кажется, касался «веры» в целом. На ответы на эти три вопроса у Шнеерсона ушло время с девяти вечера до четырех утра!
Вскоре после этой беседы Палей пригласил к себе несколько человек и сказал, что они должны сформировать «армию», а он ее возглавит и поведет на борьбу за то, чтобы сделать Шнеерсона, с которым он недавно познакомился, раввином города! В этой борьбе нужно использовать все средства и не считаться с ценой… «Человека столь высокого уровня, — добавил он, — упускать нельзя!»
Палей покидает партию
Будучи сионистом, Палей не мог агитировать за приглашение моего мужа на должность раввина — поскольку, как я писала выше, городская сионистская организация приняла решение бороться против него. Тогда он официально объявил о своем выходе из партии и о том, что теперь считает себя свободным поступать в вопросе о назначении раввина так, как считает нужным.
Сионисты приложили все силы, чтобы не допустить его отставки. Даже если не обращать внимания на политические последствия такого шага, с личной точки зрения это также была большая потеря для них — ведь Палей был тестем самого Усышкина! (Хотя Палей был человеком более высокого уровня, чем его зять, который, кстати, сам это прекрасно понимал.)
Так начался конфликт, расколовший еврейскую общину города. Появились разные партии, семьи, годами жившие дружно, превратились во врагов из-за различий во взглядах, и главный вопрос был: кто за раввина, а кто против. При этом г-н Палей, человек «свободомыслящий» и далекий от ортодоксального образа жизни, взял на себя руководство борьбой за то, чтобы муж мой стал раввином города, и вел он эту «кампанию» с жаром настоящего «религиозного фанатика»!
…Дело было в 1908 году, в то время в России существовало множество разных партий — не так, как сейчас, когда осталась только одна, коммунистическая. В центральной еврейской общине города у каждой партии были свои представители, выражавшие мнения пославших их. Большинство, естественно, принадлежало «свободомыслящим», были представители богатых, бедных и так далее — но в каждом из них, без исключения, пылал, если можно так выразиться, огонь интереса к вопросу о назначении раввина.
Перевод с идиша Цви-Гирша Блиндера
Продолжение следует
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1]. Рабби Исроэль-Арье-Лейб Шнеерсон родился 21 ияра 5666 года (1906).
[2]. Отец ребецн Ханы — раввин, гаон Меир-Шломо а-Леви Яновский, из хасидов Ребе Маараша (входил в число близких к Ребе людей). Раввин Николаева с 5650/1890 года до самого дня своей смерти, 23 элула 5693 года (14 сентября 1933). См. беседы Ребе: 12 сивана 5720 года, в Пурим 5728 года, а также беседы в субботу недельной главы «Ницавим—Вайелех», 23 элула: 5746 год, раздел 14 и далее («Торат Менахем — Гитваадуйот» 5746, ч. 4, с. 339 и далее) и 5749 год, раздел 13 и далее («Торат Менахем — Гитваадуйот» 5749, ч. 4, с. 354 и далее). Его супруга, мать ребецн Ханы, — г-жа Рахель, да отомстит Всевышний за ее кровь, дочь р. Ицхока Пушнича, раввина местечка Добрянка (сейчас Черниговская область Украины) в 1854–1904 годах. В одной из сносок к беседе 24 тишрея 5750 года («Гитваадуйот» 5750, ч. 1, с. 239) Ребе пишет: «[Этот день] йорцайт моей бабушки Рахели, да отомстит Всевышний за ее кровь, супруги раввина, гаона и так далее р. Меира-Шломо Яновского из Николаева, благословенной памяти. В детстве в течение нескольких лет я приезжал в Николаев на несколько недель в конце лета, жил у них, и бабушка заботилась обо мне…» Г-жа Ривка погибла от рук нацистов в оккупированном Николаеве 24 тишрея 5702 года (15 октября 1941).
[3]. См.: Толдот Леви-Ицхок. Ч. 1. С. 72 и далее.
[4]. Пиркей Авот, 5:10.
[5]. По поводу сказанного: «Правосудие и справедливость в Яакове Ты сотворил» (Теилим, 99:4; на иврите используются слова: «мишпот» — дословно «суд» и цдака) Любавичский Ребе Йосеф-Ицхок Шнеерсон писал: «Цдака должна “твориться” на основании “суда”. То есть человек должен сам для себя рассудить, сколько из его денег полагается ему, а остальное отдать на цдаку» («Сефер а-маамарим 5689», с. 90).
[6]. Р. Дов-Зеэв Кожевников, ушедший из жизни в 5668/1907 (1908 по новому стилю) году (см.: Лехаим. № 3. С. 9. Прим. 10). Историю того, как рабби Леви-Ицхок Шнеерсон стал раввином Екатеринослава, можно прочитать в «Толдот Леви-Ицхок», ч. 1, с. 151 и далее.
[7]. Авраам-Менахем-Мендл Усышкин (5623/1863 — 5702/1941) — видный деятель сионистского движения. Жил в Екатеринославе в 5651–5666/ 1891–1906 годах.
[8]. Не совсем ясно, о каком именно письме идет речь. См.: Игрот кодеш Ребе Рашаба. Ч. 1. С. 206 и далее, с. 290 и далее и др.
[9]. Шмарьяу (Сергей) Палей, один из руководителей екатеринославских сионистов.
[10]. Р. Фейтель Палей.
[11]. Речь, по-видимому, идет об Амурском мосте, первом мосте через Днепр в Екатеринославе. Его строительство было завершено в 5644/1884 году.