[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮНЬ 2013 СИВАН 5773 – 6(254)
Менахем-Мендл Шнеерсон в трехлетнем возрасте
Воспоминания ребецн
Хана Шнеерсон
Продолжение. Начало в № 11 (235), 12 (236); № 1— 12 (237—248); № 1—5 (249—253)
Донос на Шнеерсона
Однажды, вернувшись домой, я увидела, что у нас сидит пристав (так назывался начальник полицейского участка) и какой-то более мелкий полицейский чин. Они сообщили, что в полицию поступил донос на моего мужа: он, мол, является внуком другого Шнеерсона[1] — Алтер Ребе, который занимался сбором денег для отправки за границу[2] (что было запрещено тогдашними законами) и за это был арестован и посажен в Петропавловскую крепость. Якобы действия потомка этого «преступника» вносят сильное беспокойство в жизнь еврейского населения города… К доносу прилагалась бумага, в которой было сказано, что мой муж однажды в Чернигове так напился, что ходил без сюртука![3]
Донос, завершавшийся просьбой выслать моего мужа из города, был подписан одним из видных членов еврейской общины, богачом и ученым человеком, но при этом ярым ревнителем-миснагедом[4]. Пару месяцев спустя, идя по улице, он внезапно скончался от сердечного приступа, и были люди, говорившие, что это «награда» ему за донос… Семья покойного просила, чтобы мой муж пришел на похороны.
Стоит отметить, что упомянутое в доносе происшествие в Чернигове было свадьбой брата мужа[5], который женился на Рохл, дочери Довида-Гирша Хена[6]. Естественно, там был устроен хасидский фарбренген…
Рассказы о детстве и юности Ребе
18 нисана 5711 года, второй день холь а-моэд Песах. Бруклин
Нынче холь а-моэд. Возможно, не совсем правильно писать сейчас[7], но очень хочется зафиксировать еще кое-что из воспоминаний. К тому же мне надо написать письмо, которое я должна была отправить еще до праздника, но отложила на потом. Так что если я уж все равно буду писать, то запишу и здесь несколько строк…
28 марта 1939 года, перед Песахом (еврейскую дату я не помню[8], поскольку в то время, что бы я ни делала, мне приходилось использовать русские даты), — день ареста моего мужа, да будет его память благословенна. О многом из пережитого, что имело отношение к мужу, я уже написала, насколько хватило сил и насколько те события сохранились в моей памяти. Не хотелось бы, чтобы все это было забыто, а кроме меня рядом с мужем в то время практически никого не было.
С тех пор прошло 12 лет, и скоро уже четыре года, как я здесь[9]. Хвала и благодарность Всевышнему и моему сыну Мендлу, шлита[10], за то, что я дожила до сего дня!
Не напрасно же награда за уважение к родителям — долголетие[11]. Насколько сын мой сделал легче мою жизнь своим отношением ко мне, настолько пусть Всевышний пошлет ему долгих и добрых лет, здоровья и удачи, а недоброго пусть он никогда не познает, омейн.
Не будет преувеличением сказать, что мой сын — святой и чистый. Вспоминаются некоторые эпизоды его детства, начиная с самого раннего, его физического и духовного роста…
Когда ему было два года, он уже мог задавать «четыре вопроса» на пасхальном седере, причем видно было, что он понимает, о чем говорит, словно находится в более взрослом возрасте.
В три года первое, что можно было сказать о нем, что он был очень красивым мальчиком, с длинными белокурыми локонами. Пряди его волос[12] я сохраняла до своего отъезда к мужу в ссылку в 1940 году, а потом они пропали вместе с остальным нашим имуществом… Когда я шла с сыном по улице, многие на него засматривались. Некоторые даже останавливались, чтобы получше разглядеть.
В 1905 году по России прокатилась волна погромов. Мы жили тогда в Николаеве, и когда в городе начался погром, многие еврейские женщины и дети нашли убежище в одной из аптек. Если бы наше местонахождение открылось, нашей жизни угрожала бы смертельная опасность! Дети возраста моего сына и более старшие начали плакать и создавать шум, а Мендл их успокаивал. Он не только не создавал никаких проблем, но сумел повлиять на остальных детей, чтобы они сидели тихо!
Люди, находившиеся там, и аптекарь, который все время заходил, чтобы посмотреть, все ли спокойно, говорили о моем сыне с большим удивлением. Ему тогда было три года…
До погромов мой сын часто заходил домой с возгласом: «Долой самодержавие!» — он слышал, как люди произносят этот лозунг, и, по-видимому, уже понимал, что власть русского царя приносит страдания евреям. Я вспоминаю, что мой отец, да будет его память благословенна, боялся, как бы никто не услышал слов мальчика[13], и велел ему молчать[14].
Потом пришло время идти сыну в хедер (позже мы приглашали меламедов домой, но первое время все-таки водили его в хедер). Это было такое наслаждение! Каждый раз у нас находился новый повод для гордости за него… Но он не стремился к похвалам, напротив — всегда старался от них отстраниться, что вызывало еще большее к нему уважение.
Бар мицва Ребе
Не сомневаюсь, что мой сын, Ребе, прекрасно помнит то, что он говорил на своей бар мицве. Как мне кажется, это были две дроши[15] — по нигле и по нистер[16].
Было очень много гостей. Мы пригласили всех друзей, а кроме того, поскольку это было время победы хасидов в споре о том, кто станет раввином города, пришло множество других людей, даже те, кого мы не приглашали.
Это была суббота[17], и фарбренген продолжался до авдолы.
Я не была в той комнате, в которой сын произносил дроши, но люди выходили оттуда с огромным воодушевлением. Ко мне подошел инженер Палей, о котором уже шла речь в моих воспоминаниях. Он был человеком с очень хорошей головой, способным много и углубленно учиться. «Я первый раз в жизни слышу такое от мальчика в возрасте бар мицвы!» — сказал он мне.
После этого отец бар мицвы потребовал, чтобы сын что-то ему пообещал (я там не присутствовала и не знаю точно, о чем шла речь), и Мендлу нелегко было сразу дать ответ… Из комнаты, где все это происходило, люди выходили — старые и молодые, «свободомыслящие» и соблюдающие — с заплаканными лицами. Атмосфера там царила такая, что нет слов ее описать. Ожидание продолжалось несколько часов, пока, наконец, бар мицва не дал положительный ответ.
После этого все принялись танцевать — многие все еще с заплаканными лицами, но с большой радостью в сердцах, как будто перенесшиеся в совершенно иной мир[18].
…Мой сын в те дни был худощавым пареньком с тонким и одухотворенным лицом, которое встречается крайне редко.
Мой сын навещает меня ежедневно
На исходе святой субботы главы «Кдойшим» [5711 год]
Только что мой сын, шлита, ушел от меня[19]. Он навещает меня ежедневно (и не сказать, что мне это мешает, как говорят обычно женщины), а по пятницам — два раза. Он делает мою жизнь гораздо лучше, с его приходом, как тут говорят, я начинаю лучше себя чувствовать… И даже комната, в которой я сейчас нахожусь[20], — не слишком-то большая — в то время, когда сын сидит со мной, кажется мне больше! А на многие вещи, которые обычно мне не очень нравятся, во время визитов сына я просто не обращаю внимания. В такие минуты я живу только им — его возвышенной преданностью, его духовной высотой. Все это поддерживает меня до следующего визита сына, через сутки.
Мне становится грустно лишь тогда, когда я замечаю, что сын неважно себя чувствует или сильно устал (хотя обычно он изо всех сил старается не показывать мне своего состояния). Во-первых, он очень много работает. Кроме того, ему нередко приходится разбираться в крайне непростых ситуациях, а он, с его подлинной духовной чистотой, не может и не хочет устраивать какие-то «комбинации», стараясь решать все вопросы, что называется, «в лоб». Это, естественно, оказывает на него сильное влияние, лишает покоя… Лишь благодаря своей светлой голове он справляется со всем.
Я молю Всевышнего, чтобы Он укрепил здоровье моего сына и продлил его дни!
«Министр просвещения» у Ребе Раяца
Вспоминается одна история из периода, предшествующего отъезду сына за границу[21] (он тогда уехал, и я почти двадцать лет его не видела). Ребе[22], впоследствии ставший его тестем, да будет память о праведнике благословенна, сразу оценил его достоинства и практически не отпускал от себя, более того — он постоянно звал Мендла, чтобы дать ему какое-нибудь новое поручение.
Ребе говорил, что он сделал моего сына своим «министром просвещения» и передал ему руководство вопросами, связанными с изучением как Торы, так и светских наук.
«Такого жениха я там не найду…»
Когда Ребе назвали количество людей, которым разрешено будет вместе с ним выехать из России, он включил в их число и моего сына Менахема-Мендла, шлита. На каждого в списке Ребе должен был дать отдельное объяснение (да такое, чтобы оно удовлетворило бюрократов, занимавшихся его отъездом!), почему он просит разрешения взять этого человека с собой. Когда очередь дошла до моего сына, у Ребе спросили: «Для чего вы берете его с собой?» Он ответил: «Это жених моей дочери»[23]. — «Жениха вы тоже должны везти отсюда?» Тогда Ребе очень серьезно ответил им: «Такого жениха я там не найду!»
Гисталкус Ребе Рашаба
2 нисана 5712 года
Каждый год в этот день мне вспоминается что-то новое…
Прошло уже тридцать два года со дня гисталкус[24] Ребе[25], да покоится его душа в раю. Я помню, как пришло к нам это печальное известие. В то время почтовая связь и железнодорожное сообщение работали очень плохо, но про гисталкус Ребе мы узнали в тот же день. У меня нет слов, чтобы передать, какое впечатление эта новость произвела на нас. Было такое чувство, будто вся жизнь остановилась, — так чувствовали себя мы, в нашем доме, так себя чувствовали наши близкие и все хасиды Хабада. Мой благословенной памяти муж рыдал в голос, чего обычно никогда не делал.
Как я уже говорила, печальную новость все узнали, каким именно образом — сейчас уже и не вспомню, и тут же в нашем доме стали появляться люди. Более двадцати человек сидели шиву[26], подавленные, с тяжелыми чувствами, с рыданиями…
Помню, зашел к нам инженер Иосиф Львович Корин, человек нерелигиозный, «свободомыслящий», как тогда говорили. Когда он увидел, что люди, молодые и старые, и среди них мой муж, которого Корин знал как человека с «твердым характером», сидят в таком разбитом состоянии, он тоже стал рыдать вместе с ними! Потом он сказал мне, что хоть и является «свободомыслящим», но, узнав, что столь святое место в еврейском народе опустело, что ушел из жизни человек, к которому множество людей относились с такой привязанностью, — тоже начал плакать вместе со всеми, почувствовав тяжесть утраты. Выйдя из нашего дома, он и на улице никак не мог успокоиться, продолжая плакать навзрыд.
11 сивана 5712 года
Я написала дату, но в тот день так ничего больше и не записала, продолжаю два дня спустя. Сегодня — 52-я годовщина моей свадьбы[27]. Было что-то такое на сердце, что нужно было бы записать, но я этого не сделала…
[27 тамуза 5712 года]
Завтра благословляют наступающий месяц менахем ав, в двадцатый день которого исполнится уже восемь лет со дня гисталкус моего благословенной памяти мужа. Чем больше времени проходит, тем больше ощущаю я тяжесть понесенной мной утраты…
Сын мой, чтоб он был здоров, делает все, что может, и даже более того, чтобы улучшить условия моей жизни. Но, к сожалению, это не всегда получается, и мне приходится прилагать много сил, чтобы сын не замечал этого.
Канун Девятого ава [5712 год]
Вспоминается, помимо моего желания, как в канун Девятого ава мы устраивали трапезу перед постом — со множеством людей, в дружеской домашней атмосфере… Потом вспоминается другой канун поста, в более поздние годы — в глиняном домике[28]… Наше положение было отнюдь не лучшее, хотя одиночества мы не чувствовали и тогда.
А сейчас… Сын мой, да продлит Всевышний его дни, наполнив их здоровьем и удачей, все больше и больше занят все более и более ответственными делами, и я чувствую всем сердцем, что не имею права отнимать его драгоценное время. А кроме него, у меня никого нет!..
На исходе святой субботы 28 мархешвана [5713 года]
Только что ушел от меня мой сын, шлита, да сопутствуют ему здоровье и удача, очень усталый, к тому же еще много работы он, что называется, взял с собой…
Начиная с самого детства он постоянно учился. Не могу припомнить такого, чтобы он потратил какое-то время впустую.
Я получаю от него, слава Б-гу, много нахес[29]. Он подлинно великий человек, с чистой душой. Он так много всего для меня делает! Мне кажется, я удостоилась такого к себе отношения в награду за все те страдания, которые мне довелось пережить.
Есть вещи, о которых я до сих пор не могу рассказать сыну. Например, я всегда помню, как мой благословенной памяти муж[30] произносил в отрывке «Да будет воля Твоя» при благословлении наступающего месяца[31] голосом, идущим из самых глубин его сердца: «[и дай нам] жизни, в которой не будет места стыду и позору» (когда муж молился в миньяне, он произносил этот отрывок вместе со всеми, но не делал этого, когда молился сам, дома). Среди просьб, произносимых в этом отрывке, много было таких, где речь шла о вещах, в которых мы сильно нуждались, но все-таки с самым особым чувством мой муж произносил именно эти слова, а не какие-либо другие. Видимо, об этом его сердце болело сильнее всего…
Хана Шнеерсон с сыном Менахемом-Мендлом (сидят). Париж. 1946 год
Воскресенье, 2 швата [5713 года]
28 тевеса мне исполнилось 73 года[32], и в этот же день я получила американское гражданство. Эти две вещи могли бы принести мне радость — если бы не одиночество, которое я все время ощущаю… Но надо благодарить Всевышнего за то, что есть. Сын, да продлятся его дни, пожелал мне всего самого доброго, а другой сын[33], которого я не видела уже 24 года[34] (и это весьма печально), прислал мне телеграмму с поздравлениями от него и от его жены[35] и дочери[36] (которых я никогда не видела).
Кто знает, где рукописи?..
[После 15 швата 5713 года]
Помимо моего желания мелькают в голове мысли о прошлом. А ведь это может привести к нежелательным последствиям — недаром сказано: запрещено грешить даже в мыслях!
Недавно был Ту би-шват, с этой датой у меня связано много воспоминаний[37]. Они не забываются и лишь усиливают ощущение моей потери…
Как рассказывал мой благословенной памяти муж, первый раз после одиннадцати месяцев заключения он оказался не под стражей, прибыв в 1940 году в Алма-Ату. Ему сказали, что он может идти, куда захочет (сам, без конвоя!), главное — не покидать пределов Казахстана. Муж тогда пережил невероятное ощущение свободы: до того он не мог себе даже представить, что окажется в месте, где никто не будет ходить за ним и следить за его передвижениями! Он очень хотел поделиться с кем-нибудь этой радостью, и вообще у него было много тем для разговоров, но рядом с ним не оказалось ни одного еврея, с которым можно было бы переброситься парой слов, и ему пришлось и дальше, хотя и в иной форме, подавлять в себе желание высказаться.
Муж рассказывал мне все это два месяца спустя, вновь остро переживая чувства, охватившие его тогда…
Жизнь моего мужа была трагична, и трагические обстоятельства не прекратились даже после того, как душа его оставила наш мир! Он столько написал за всю свою жизнь, и тысячи листов его рукописей остались в кабинете мужа в нашем доме, разрушенном гитлеровцами. А то, что сохранилось, — труды по хасидизму и каббале, созданные в последние шесть лет его скитаний, причем последние тексты были написаны за две недели до смерти, — я оставила в Москве[38], их укрыли в надежных местах[39]. Кто знает, где эти рукописи сейчас?..
Сгула на долголетие
11 сивана [5713 года]
Исполнилось 53 года со дня нашей свадьбы[40]. Многое пережито с того времени — и вообще, и каждым из нас. Я могла бы сказать: «Мала я против всех милостей Твоих…»[41], но недавно слышала объяснение, что этот стих можно понимать и так: от всех милостей, которые Всевышний делает человеку, он на самом деле становится меньше, так как все, что с ним происходит, имеет свою цену, как физическую, так и духовную…
Последнее время я ощущаю сильную слабость и молю Б-га, чтобы из-за меня у окружающих не возникло никаких проблем. Очень не хочется кого-либо утруждать… Будем надеяться, что Всевышний поможет и не оставит!
Пришла в голову мысль, может, не слишком важная, но хочется все же ее записать. За то время, что я живу одна и сама веду свое хозяйство, накопилось значительное количество вещей (чтоб не сглазить, как говорится), которые мой сын, шлита, давал мне — щедро и с огромной радостью. Пусть Б-г воздаст ему за это полной мерой, чтобы у него было много сил и дальше продолжать свою великую работу, а также здоровья, веселья и радости! Он сказал, что хочет, чтобы я пользовалась этими вещами, — это доставит ему удовольствие. А я, в свою очередь, хочу, чтобы после меня все это отдали моему младшему сыну и его семье, чтоб они были живы и здоровы… Может, это пессимистическая мысль, — неважно. Помнится, муж мой как-то сказал, что это[42] сгула[43] на долголетие…
Только что ушел от меня мой сын, да продлятся его дни. Его приход дал мне силы прожить, если будет на то воля Всевышнего, еще сутки, до завтра.
Распространить источники мудрости
Прошла пара недель, самочувствие мое не улучшилось, а стало, кажется, даже немного хуже. Может быть, такое настроение у меня временно и вскоре мне станет лучше.
Я желаю себе увидеть напечатанными письма моего благословенной памяти мужа[44]. Они — лишь малая часть неисчерпаемого источника мудрости, оставшегося после него как свидетельство того, что ни на минуту он не прекращал думать о Торе. Там, где не было возможности произносить слова Торы, он записывал их, небольшими фрагментами, на бумагу.
Несомненно, после всего, что мне довелось повидать в жизни, у меня есть право надеяться на то, что труды моего мужа будут напечатаны. Хотя сама я ничем не могу помочь в этой работе, мое желание увидеть ее результат очень велико. И я надеюсь, что она будет сделана[45].
Пятница, 19 менахем ава 5713 года
Сегодня девять лет со дня ухода из жизни моего благословенной памяти мужа. С каждым годом все сильнее ощущаю я свое одиночество. В этот день еще больше обостряется боль во всех уголках моей души…
Мое желание, чтобы Всевышний продлил дни сыну, шлита, и его жене, чтоб они были живы и здоровы. Пусть у них, говоря по-простому, все будет хорошо и спокойно, и чтобы мы получали удовольствие друг от друга.
Удовольствие слушать сына, шлита
Третий день холь а-моэд Суккос 5714 года
Последнее время я ничего не писала, так как не очень хорошо себя чувствовала, но теперь, хвала Всевышнему, мне гораздо лучше.
Хотелось бы, пользуясь случаем, упомянуть о том удовольствии, которое я получила вчера вечером, слушая выступление моего сына, шлита, перед залом, в котором собрались несколько сот человек[46]. Мудрость Торы, которую сын раскрывал перед слушателями, я не настолько понимала, чтобы высказывать свое суждение. Но та часть, которая была доступна моему пониманию, произвела на меня сильное впечатление своим глубоким содержанием[47]. До конца я, правда, не досидела — для меня это слишком тяжело…
Очень приятно было видеть большое количество молодых людей и то, с каким интересом относятся они ко всему, что связано с сыном, шлита. Я видела, они смотрят на него с любовью, которую не передать словами. Видела, как они сбегаются группами — из метро или из машин, как одни обгоняют других, чтобы быстрее занять места, с которых можно лучше видеть и слышать!
Собравшиеся относились к самым разным группам — хасиды и не хасиды, выходцы из польских общин, из литовских, молодые и старые, «свободомыслящие» и ортодоксальные… Были там и женщины, также принадлежащие ко всему спектру американского еврейства. И все старались устроиться так, чтобы иметь возможность не только слышать моего сына, но и видеть.
Пусть Всевышний пошлет ему здоровье и удачу, чтобы он мог продолжать свою работу и дальше делать то, что он делает, — без препятствий, со спокойствием телесным и духовным!
Двадцать пять лет со дня свадьбы сына
12 кислева [5714 года]
Не писала пару месяцев — проблемы со здоровьем, да и настроения не было… Но нынешний месяц, а особенно сегодняшняя дата пробуждают во мне множество воспоминаний. И речь не идет персонально обо мне, так как происходящее со мной — лишь малая часть того, что занимает мои мысли и воспоминания.
Через два дня, 14 кислева, исполнится 25 лет со дня свадьбы моего сына Менахема-Мендла, шлита, и его супруги, да продлит Всевышний ее дни[48]. Сколько всего произошло за это время — и вообще, и со мной в частности!
…Когда мой сын был еще ребенком, он уже был велик. И в то же время, как сохранилось в моей памяти за те годы, что сын жил вместе с нами, он все делал просто, как само собой разумеющееся. И именно в этой простоте крылось подлинное величие, а помимо него — еще и утонченная красота.
Свадьбу мы устроили у нас дома[49]. Поначалу было не слишком весело, но мы изгнали это чувство из наших сердец своей радостью… Помимо моего желания в памяти всплывает праздничный стол и все те, кто сидел на почетных местах вокруг него, такие близкие! Среди них были и совсем молодые люди, многие из которых, увы, преждевременно ушли из жизни… Даже на фоне страданий, обычных для людей той эпохи, их жизнь стала подлинным жертвоприношением.
Ах, какой это был фарбренген, сколько красоты и самопожертвования было в его участниках! А сейчас все, что у меня есть, — это чувство облегчения, что хотя бы о некоторых из них мне известно, где они остались[50]. О других нельзя сказать даже этого — нет у меня возможности выяснить места их упокоения…
Но я не осталась одна, и слава Б-гу за ту радость, которую мне доводится порой ощущать. Мои близкие, ушедшие из жизни, пусть будут нашими заступниками перед Всевышним, чтобы жизнь тех, кому был посвящен тот фарбренген[51], оказалась долгой и удачной во всех отношениях!
Перевод с идиша Цви-Гирша Блиндера
Продолжение следует
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1]. См.: «А-Йом йом» за 7 нисана, «Игрот кодеш» Ребе Раяца, ч. 4, с. 504.
[2]. См.: «Бейт Ребе», ч. 1, гл. 15, «Письмо 19 кислева» («Кегос», 5702), с. 10.
[3]. См. также: Беседы Любавичского Ребе: в субботу недельной главы «Цав», Шушан Пурим 5714 года, в субботу недельной главы «Экев», 20 менахем ава 5716 года, в субботу недельной главы «Ки тиса», 16 адара 5745 года (напечатаны в «Торат Менахем — Гитваадуйот»: 5714 год, ч. 2, с. 146 и далее; 5716 год, ч. 3, с. 155 и далее; 5745 год, ч. 3, с. 1482).
[4]. Митнагеды — противники хасидизма.
[5]. Раввин, хасид, гаон р. Шолом-Шломо Шнеерсон, раввин города Широкое под Херсоном. В 5685/1925 году совершил алию в Святую землю. Ушел из жизни 7 швата 5686 года (22 января 1926), похоронен на Масличной горе в Иерусалиме.
[6]. Раввин, хасид, гаон р. Хаим-Довид-Цви, сын раввина, хасида, гаона р. Переца Хена. См. о нем: «Сефер а-сихот» 5691 года, с. 223, и по ссылкам, указанным там.
[7]. Распространен обычай ничего не писать в холь а-моэд.
[8]. 9 нисана 5699 года.
[9]. Ребецн Хана прибыла в США 28 сивана 5707 года (16 июня 1947).
[10]. Шлита — аббревиатура ивритских слов, означающих «да продлятся его дни, омейн». Ребецн говорит здесь о своем сыне Менахеме-Мендле, который за два месяца до даты, указанной в записи, стал седьмым Любавичским Ребе.
[11]. Шмот, 20:12; Дварим, 5:16 (в тексте Десяти заповедей).
[12]. Очевидно, оставшиеся после первой стрижки Менахема-Мендла, по обычаю совершаемой в три года.
[13]. Эти слова могли бы рассматриваться как подстрекательство со стороны евреев против властей и спровоцировать погромы.
[14]. Из этих слов можно сделать вывод, что в описываемый период ребецн Хана с мужем и сыном жила у своих родителей.
[15]. Дословно «проповеди». Здесь употреблено в значении «речи», «выступления».
[16]. «Открытая» часть Торы и «скрытая» (каббала, хасидизм).
[17]. 11 нисана (день рождения Ребе) в 5675 году выпало на пятницу, канун Шабат а-гадоль («Великой Субботы» — субботы, предшествующей празднику Песах).
[18]. В журнале «Еврейский дом» (кислев 5724 года, с. 5) Н. Бен-Йоханан (р. Нисон Гордон) писал: «В связи с великой бар мицвой, состоявшейся в городе Екатеринославе, ребецн и по сей день помнит, как после дроши, которая произвела сильное впечатление на присутствовавших, бар мицва вдруг горько зарыдал, и, глядя на него, многие из гостей тоже начали плакать. Она слышала, что ее муж потребовал, чтобы бар мицва ему что-то пообещал. В чем состояло обещание, она не имела представления, но вспоминает, что в субботу ночью, когда бар мицва согласился дать свое слово, как требовал его отец, началось большое веселье с танцами, продолжавшееся глубоко за полночь. Кто знает?.. Может, уже тогда шел между отцом и сыном тихий разговор о вещах первостепенной важности для Хабада?..»
[19]. Ребе ежедневно навещал свою мать в ее доме в послеобеденные часы.
[20]. В описываемый период ребецн проживала на углу Кингстон-авеню и Линкольн-плейс.
[21]. Рабби Менахем-Мендл, будущий Ребе, покинул пределы СССР в конце месяца тишрей 5688 года (октябрь 1927).
[22]. Рабби Йосеф-Ицхок Шнеерсон (Ребе Раяц), шестой Любавичский Ребе.
[23]. Праведной ребецн Хаи-Мушки, да покоится ее душа в раю и да хранят нас ее заслуги.
[24]. Дословно «сокрытие». Слово употребляется, когда речь идет об уходе из нашего мира праведников.
[25]. Рабби Шолом-Довбер Шнеерсон (Ребе Рашаб), пятый Любавичский Ребе. Его душа оставила наш мир 2 нисана 5680 года (21 марта 1920).
[26]. Семидневный траур в первую неделю после смерти близкого родственника, когда скорбящие обязаны соблюдать ряд ограничений.
[27]. Свадьба рабби Леви-Ицхока Шнеерсона и ребецн Ханы состоялась 13 сивана 5660 года (28 мая/10 июня по нов. ст. 1900).
[28]. В период ссылки р. Леви-Ицхока в Чиили.
[29]. Удовольствие, радость.
[30]. Это воспоминание относится ко времени, когда ребецн и р. Леви-Иц-хок находились в ссылке в Чиили.
[31]. По нусаху (порядку молитв) Аризаля, по которому молятся хасиды Хабада, этот отрывок не произносят: см. также далее в тексте.
[32]. Ребецн Хана родилась 28 тевета 5640 года (31 декабря 1879 /12 января 1880 по нов. ст.).
[33]. Рабби Исроэль-Арье-Лейб Шнеерсон (21 ияра 5666 — 13 ияра 5712).
[34]. Ребецн не знала о смерти младшего сына — Ребе скрыл от матери это известие. В дни шивы (см. прим. 26) Ребе продолжал навещать мать, как и во все прочие дни. Он также писал ей письма, подписывая их именем брата.
[35]. Геня-Двора бат р. Йеошуа (25 элула 5670 — 21 тевета 5757).
[36]. Далия Ройтман (р. 20 мархешвана 5705).
[37]. В Ту би-шват 5700 года (1940) р. Леви-Ицхок попал в Алма-Ату, откуда ссыльных распределяли по населенным пунктам, где им предстояло отбывать ссылку (см.: Лехаим. 2012. № 2. Гл. «Талес и тфилин — после годичного перерыва»).
[38]. См.: Лехаим. 2011. № 12. С. 10. Прим. 9.
[39]. См. письма Ребе: от 6 кислева 5718 года и от 3 тевета 5720 года («Игрот кодеш», ч. 16, с. 128 и ч. 19, с. 117 и далее).
[40]. Свадьба р. Леви-Ицхока и ребецн Ханы состоялась в 5660 году.
[41]. Слова, с которыми Яаков обратился к Всевышнему перед встречей с Эсавом (Берешит, 32:11). На иврите использовано выражение, которое и в мужском, и в женском роде звучит одинаково.
[42]. Составить завещание.
[43]. Сгула — некое действие или предмет, которые влекут за собой благотворные следствия, притом что причинно-следственные связи происходящего не очевидны.
[44]. В то время книга «Зоар», на полях которой р. Леви-Ицхок писал свои комментарии к ней, еще не попала на Запад. Ребецн имеет в виду письма, которые Ребе, ее сын, получал от отца в 5688–5699 годах (1927–1939). См. также следующее примечание.
[45]. 20 менахем ава 5729 года (в 25-ю годовщину ухода из жизни р. Леви-Ицхока, да будет его память благословенна) после молитвы Минха Ребе распорядился начать подготовку к печати трудов своего отца, записанных на страницах книг «Зоар» и «Танья», которые ребецн Хана привезла мужу в Чиили, где он отбывал ссылку. В рош-ходеш менахем ав 5730 года была напечатана книга «Ликутей Леви-Ицхок» — комментарии к книге «Танья» и комментарии к разделу «Берешит» книги «Зоар». В Пурим 5731 года вышла книга «Ликутей Леви-Иц-хок» с комментариями к разделам от «Шмот» до «Дварим» книги «Зоар». 20 менахем ава 5731 года вышла книга «Торат Леви-Ицхок» — хидушим («новые открытия») и толкования к шести разделам Мишны и Талмуда. В канун святой субботы, в которую благословляли наступающий месяц менахем ав 5732 года, вышла книга «Ликутей Леви-Ицхок», содержавшая подборку комментариев к стихам Танаха и изречениям благословенной памяти мудрецов, а также письма р. Леви-Ицхока разных лет.
[46]. Выступление Ребе на этом фарбренгене опубликованы в «Торат Менахем — Гитваадуйот» 5714 года, ч. 1, с. 43 и далее.
[47]. В тот день на фарбренгене Ребе, в частности, вспоминал слышанное им от его благословенной памяти отца. См. сборник «Торат Менахем», упомянутый в предыдущем примечании, с. 61: «Слышал я от господина, отца, учителя и наставника моего, благословенной памяти: заповедь сукки намекает на достижение цельности в исполнении всех 248 повелевающих заповедей <…> таким образом, чтобы “не добавлять и не убавлять”. На это намекает сказанное (Йешаяу, 4: 6): “И будет сукка <…> убежищем и защитою от ливня и от дождя”. Гематрия слова “зерем” (“ливень”) на единицу меньше 248, а гематрия слова “мотор” (“дождь”) — на единицу больше. То есть сукка — “убежище и защита” как от “ливня” (“не убавлять”), так и от “дождя” (“не добавлять”)».
[48]. См. также: Лехаим. 2012. № 5.
[49]. Как отмечалось ранее (см. прим. 48), рабби Леви-Ицхок и ребецн Хана решили устроить в своем доме веселье в день свадьбы сына, присутствовать на которой у них не было возможности.
[50]. По-видимому, речь идет о местах захоронений. Ребецн знала, где похоронены ее отец, ее муж, а также некоторые другие участники фарбренгена по случаю свадьбы рабби Менахема-Мендла. Среди тех людей, места захоронений которых ребецн остались неизвестны, — ее мать, ребецн Рохл, да отмстит Всевышний за ее кровь (она погибла от рук нацистов в оккупированном Николаеве в октябре 1941 года), ее средний сын и другие.
[51]. То есть сыну ребецн, Ребе Менахему-Мендлу, и его супруге.