[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  АПРЕЛЬ 1999 ИЯР 5759 — 4 (84)

 

 

Маркус Леман

Продолжение. Начало см. в №2(82), 3(83) за 1999 год.

 

Глава седьмая

 

Трон для императора Василия был наконец готов. Прежде чем доставить его во дворец, пришлось расширить тронную залу.

Министры, придворные и вельможи со всей империи были приглашены во дворец, чтобы они могли увидеть новый чудесный трон. Собравшиеся в тронной зале с нетерпением ждали начала церемонии.

Возглас удивления и восхищения вырвался из всех уст, когда рабби Гершом снял ткань, покрывавшую трон. Звери и птицы из сияющего серебра казались живыми. Мириады искорок отражались в их глазах, сделанных из драгоценных камней, вся зала осветилась. Рабби Гершом рассказал о сложной конструкции сооружения.

— Скажи мне, — спросил император у рабби Гершома, когда тот закончил объяснение, — разве ты не ошибся, поместив ястреба в клюв голубя? Ведь в природе мы наблюдаем обратное!

— Это символ Б-жественного Провидения, — ответил рабби Гершом. — Только с помощью Провидения слабые способны противостоять сильным. Если бы не это, мир не смог бы существовать. Однако все мы, Ваше Величество, ждем, чтобы вы воссели на трон!

Как только нога императора Василия ступила на первую ступень, поднялся и заревел бык. Затем поднялся лев, и зала огласилась львиным рыком. Испуганный император поспешно сошел с трона и предложил взойти на него рабби Гершому:

— Я хочу посмотреть, что произойдет.

Воцарилась мертвая тишина. Рабби Гершом со спокойной улыбкой стал подниматься на трон. По мере его восхождения звери и птицы вставали, по зале разносились их рычание и клекот. Когда рабби ступил на четвертую ступень, взмахнувший крыльями орел возложил ему на голову корону. Окаменевшие от изумления, ошеломленные этим чудом зрители разразились рукоплесканиями.

После этого на трон поднялся император Василий, все повторилось сначала. Сойдя с трона, император обнял рабби Гершома и расцеловал его.

— Не знаю, как тебя за все это отблагодарить. Позже я еще подумаю, а сейчас хочу, чтобы ты принял от меня вот это кольцо. Какие бы враги ни замыслили зло против тебя, оно спасет тебя. В час нужды или опасности тебе следует только явиться во дворец, показать кольцо, и я приду к тебе на помощь, — сказал он.

Рабби Гершом поблагодарил императора и отправился домой.

У присутствовавшего на церемонии Иоанна чудесное зрелище только усилило зависть и ненависть к рабби Гершому. Он усмотрел в происшедшем знак того, что его, Иоанна, звезда закатывается, а звезда рабби поднимается все выше. Ему тут же пришел в голову план, как уничтожить ненавистного жида, и, не откладывая дела, он приступил к его осуществлению.

Прежде всего Иоанн послал за своим племянником Михаилом.

— Как продвигаются твои дела с этой еврейской девушкой? — спросил хитрый дядя.

— С того дня, как ты запретил мне встречаться с ней, я ее ни разу не видел, — ответил племянник.

— А известно ли тебе, что случилось с ней?

— Нет, дорогой дядя.

— Я могу просветить тебя на этот счет. Отец ее погиб во время пожара в Константинополе, а незадолго до этого она стала женой рабби Гершома.

— Зачем ты говоришь мне все это? — спросил Михаил, не имевший ни малейшего представления о том, что задумал его злой дядя.

— Я рассказываю тебе все это, потому что у меня есть план, для выполнения которого требуется твоя помощь. Хочешь ли ты помочь мне?

— Хочу всей душой, — ответил Михаил.

— Тогда тебе следует знать, что мне грозит опасность лишиться моего высокого положения при дворе.

— Возможно ли это? — воскликнул Михаил.

— Увы, к сожалению, возможно. Рабби Гершом — проклятый узурпатор! Он жаждет занять мой пост, и, похоже, еще немного — и ему удастся это сделать! Никто не может соперничать со мной, но он вкрался в доверие к императору и стал очень важным лицом в государстве.

— Чего ты хочешь, дядя? Чтобы я убрал его? Подыскать наемных убийц?

— Нет, племянник. Избавляться таким способом от врага — неблагоразумно! Если наши планы сорвутся, мы будем замешаны в уголовно наказуемом деянии. Следует действовать с величайшей осторожностью и дальновидностью, поймать его в ловушку, из которой он не мог бы выпутаться. Хорошо бы тебе возобновить свою дружбу с Милетой и выведать у нее такое, что окажется бесценным для нашего замысла. Стоит тебе увидеться с ней, как прежняя страсть, похороненная в ее сердце, вспыхнет с новой силой!

— Но она, вероятно, сердита на меня! С тех пор как мы виделись в последний раз, я ни разу не сделал попытки установить с ней связь, даже не написал ей записки!

— Ты — ребенок! Неужели нельзя придумать что-нибудь в свое оправдание? Скажи ей, что ты только что вернулся с войны и первое твое движение было увидеться с ней. Ты должен не оправдываться перед ней, а наоборот, упрекать ее в неверности, в том, что в твое отсутствие она вышла замуж за рабби Гершома. Скажи ей, что прощаешь ее и готов на ней жениться, если она бросит своего мужа. Обещай ей золотые горы! Соблазняй картинами роскоши и довольства! Засыпь дорогими подарками! Мой кошелек открыт для тебя — бери из него столько, сколько понадобится.

Михаил тут же отправился выполнять указания дяди. Ему повезло: Милету он застал одну. Он хотел заключить молодую женщину в объятья, но она оказала ему сопротивление, вскочила с гневом в глазах и закричала:

— Ты предпочел забыть о моем существовании, я вышла замуж, и между нами все кончено!

— Дорогая, единственная Милета! — заговорил Михаил, изображая глубокую печаль. — Зачем ты вышла замуж? Зачем ты сделала меня таким несчастным? Ведь ты была моей единственной радостью, единственной любовью! Виноват ли я, что в тот самый момент, когда я собирался соединиться с тобой узами брака, император решил отправить меня на войну? Ты, по крайней мере, могла бы подождать моего возвращения. А теперь посмотри, какое горе навлекло на нас твое нетерпение. Ты лишила меня всякой надежды узнать счастье на этой земле, навеки связав себя с евреем!

Михаил закрыл лицо руками и сделал вид, что плачет. Ему удалось достигнуть желаемого эффекта. Милета зарыдала и стала его спрашивать:

— Откуда было мне знать, что ты все еще любишь меня? Так внезапно бросив меня, почему ты ни разу не написал? Разве ты не получил моих писем?

— Ни единого! — солгал он.

— Но все кончено, — повторила она с отчаянием. — Ты должен немедленно уйти отсюда, чтобы муж и Двора...

— Двора? — переспросил он, ничего не понимая. — Кто она такая?

— Двора — старшая жена моего мужа! — объяснила Милета.

— Как! — воскликнул Михаил, изображая негодование. — Я не верю ушам своим! Бедняжка, как ты несчастна! Но я не допущу, чтобы тебя так унижали. Увидишь, все изменится!

— А что ты можешь сделать?

— Сейчас я не могу открыть тебе это, но твердо знаю,  что ты должна стать моей женой, я этого добьюсь! А пока отложи свои заботы и взгляни на подарок, который я тебе принес. — Он протянул ей золотой браслет, усыпанный бриллиантами. — Я привез его из дальних стран.

Браслет сработал, как волшеб

ный — Милета была сражена. Драгоценное украшение сломило ее слабое сопротивление, и она согласилась помогать Михаилу в его замыслах.

Глава восьмая

 

Рабби Гершом снова погрузился в свои занятия, на этот раз с большим энтузиазмом, чем когда-либо. Он был рад, что работа над троном закончена, у него появилось больше времени для изучения Торы и других святых книг. В тиши своего кабинета он размышлял над тем, что смог помочь своему народу в час беды, и осознание этого приносило ему большое удовлетворение. Однако порой его охватывала непонятная тревога: инстинкт подсказывал ему, что какой-то недруг подкапывается под него, а вместе с ним — под его собратьев. Он чувствовал, что Иоанн тайно плетет паутину лжи, чтобы погубить все еврейское население Византии. В минуты ощущения грядущей беды рабби Гершом утешал себя мыслью, что, какая бы злая беда ни подстерегала евреев, император защитит своих верных подданных.

Через несколько дней после того как великолепный трон был показан публике, император послал за своими советниками и министрами. Он хотел обсудить с ними, как лучше наградить рабби Гершома за излечение царевны Феодоры и за трон.

— Всем вам известно, зачем я вас собрал, — начал император, когда совет собрался. — Все вы знаете человека, о котором сегодня пойдет речь. Это он сумел вылечить царевну Феодору от болезни, которую все остальные врачи считали смертельной. Он создал великолепный трон, который украшает нашу тронную залу и вызывает у вас восхищение. Я желаю наградить его полной мерой, в соответствии с его заслугами. Я охотно наградил бы его так, как фараон в древности наградил Иосифа, сделал бы его своим наместником. К сожалению, он — еврей и наши законы не разрешают ему занимать столь высокий пост. Поэтому я прошу вас дать мне мудрый совет. Будьте при этом справедливы и беспристрастны, как подобает самым высоким членам моего совета, помогающим мне управлять нашей великой империей.

Побелевший, как мел, Иоанн приготовился отвечать, но его опередил митрополит Византийский:

— Ваше Величество, все собравшиеся здесь восхищаются необычайной ученостью рабби Гершома. За свои заслуги перед царским двором и перед всей страной он достоин высшей почести. Меня удивляет, что вы не решаетесь сделать его министром, у него с избытком хватает мудрости и знаний для такого поста. Единственное препятствие — его религия, но, будучи разумным человеком, он, конечно, поймет превосходство христианского вероучения над иудаизмом и примет христианство.

— Возможно, вы правы, Ваше Святейшество, — ответил император. — Неизвестно, однако, согласится ли он принять наше предложение...

— В таком случае ему придется винить только самого себя.

Послали за рабби Гершомом. Когда он прибыл, император обратился к нему:

— Рабби Гершом, мы хотели бы наградить тебя щедро за твою преданную службу, но твое вероисповедание препятствует этому. Если ты согласен перейти в нашу веру, тебя ждет назначение на самый высокий пост во всем царстве — пост эпарха, наместника цареградского.

Ледяная дрожь пробежала по телу рабби Гершома. Сделав над собой невероятное усилие, он вежливо ответил:

— Мой добрый и великий император! Прошу у вас прощения, но я вынужден просить избавить меня от такой чести. Столь высокий пост не пристал мне. Два моих занятия — врача и золотых дел мастера — вполне меня удовлетворяют. Я рад помогать людям своими скромными познаниями и не ищу ничего лучшего для себя. Да и зачем бы мне отказываться от веры своих предков? Я предан ей! Никакой искренний и честный человек не отречется от своей веры ради мирских благ и материальной выгоды.

— Речь идет не о материальной выгоде, — вмешался митрополит, — а о твоей душе. Никакой иудей, каким бы справедливым и благочестивым он ни был, не может рассчитывать на жизнь вечную. Его душа погибнет здесь, на земле, вместе с его телом.

— Что пользы нам пускаться в спор, которому нет конца? — спросил рабби Гершом. — Вы, митрополит, родились христианином, я — иудеем. Вы верите в истину и превосходство своих религиозных убеждений, я же убежден, что моя вера — самая высокая, самая чистая и самая разумная из всех. И пусть каждый из нас придерживается своей религии, проявляя терпимость друг к другу.

Рабби Гершом обратился к императору:

— Ваше Величество, полагаю, вы знаете, какого верного слугу вы имеете и всегда имели во мне. Я готов в любое время выполнить все ваши распоряжения, но, что касается моей религии, тут я должен слушаться Г-сподина, который выше всех земных правителей. Ему я должен давать отчет в своих действиях.

Император был глубоко оскорблен отказом рабби Гершома. Скрыв свое недовольство, он приказал ему подождать за дверью, пока не закончится совещание.

— Итак, государи мои, — обратился император к членам совета, — видимо, нам не остается ничего другого, как дать рабби Гершому денежную награду. Теперь я попрошу вас назвать сумму.

До этой минуты Иоанн не принимал участия в обсуждении. Увидев, что император Василий раздосадован, он быстро сориентировался.

— Ваше Величество, конечно, рабби Гершом заслуживает самой щедрой награды, которую может позволить себе наша казна, — начал он. — Но давайте сначала задумаемся, не вознаградил ли он себя уже за счет царской казны? Кто знает, сколько фунтов серебра, полученных им от нашего казначея, еще остается в его руках!

— Нет, это немыслимо, — решительно возразил император. — Я хорошо знаю Гершома и могу поручиться за его безусловную честность.

— Неужели Ваше Величество действительно допускает, что на свете найдется иудей, который откажется от легкодоступного богатства? — спросил лукавый Иоанн.

— Безусловно! — убежденно ответил император. — И рабби Гершом лучшее тому доказательство! Если бы его интересовали деньги, он принял бы те 50 тысяч золотых дукатов, которые я предлагал ему за излечение царевны Феодоры.

— К чему вся эта дискуссия? — продолжал Иоанн, изменив свою тактику. — Ведь нам легко удостовериться, не украл ли рабби Гершом серебро.

— Каким образом? — спросил император.

— Подсчитаем, сколько серебра он получил из казны на сооружение трона, взвесим сам трон и увидим...

— Очень хорошо, — согласился император. — Давайте прикажем взвесить трон, и ты убедишься, насколько необоснованны твои подозрения.

— Чтобы взвесить такое огромное сооружение, Ваше Величество, — заметил царский казначей, — придется разобрать его на части.

— Это вас не должно беспокоить. Рабби Гершом наверняка знает, как это сделать. Пусть он явится сюда!

— Слушай меня внимательно, — обратился император к рабби Гершому. — Тебя подозревают в том, что ты взял из царской казны больше серебра, чем пошло на изготовление трона, и присвоил лишнее. Сам я этому не верю, и, чтобы снять с тебя серьезное обвинение, придется взвесить пресловутый трон. Не скажешь ли ты, как его взвесить и не причинить при этом вреда конструкции.

— Ах, Ваше Величество, неужели мне отплатят клеветой и очернением моего честного имени в награду за мою верную службу? Разве я не предупреждал вас, что не могу гарантировать честность своих подручных? Лично я не присвоил ни грамма серебра, клянусь Всевышним! Кроме того, вы должны учесть, что все металлы в процессе плавки несколько теряют в весе.

— Пустое! — с насмешкой сказал митрополит. — Он не удостоится награды, если мы не будем знать, сколько серебра было взято из казны и сколько израсходовано на изготовление трона.

— Пусть будет так! — согласился император. — Ты должен сказать нам, как взвесить трон, не нарушив его красоты.

— Этого я не знаю, Ваше Величество, — заявил рабби Гершом.

— Как не знаешь? — гневно закричал император. — Ты, проникший в тайны всех наук, всех искусств? Я требую, чтобы ты сказал нам!

— Никто в мире не может заставить меня сказать то, чего я не знаю!

— Как смеешь ты  неповиноваться мне? Слушай же мое последнее слово. Ты ничего не получишь за свою работу, пока мы не взвесим трон. А если выяснится, что серебра не хватает, ты предстанешь перед судом и будешь приговорен к смерти. Вот и всё! Теперь можешь идти!

Сгорбленный, удрученный свалившимся на него горем, рабби Гершом покинул тронную залу.

На рассвете следующего дня во дворце собрались вызванные по приказу императора лучшие мастера, крупнейшие инженеры, которым предстояло соорудить весы невиданных размеров, но прошли недели, месяцы, инженеры размышляли и проектировали, проектировали и размышляли, а задача оставалась нерешенной.

Глава девятая

 

С большим нетерпением царевна Феодора ждала исхода совещания. Ей хотелось узнать, какую награду императорский совет присудил рабби Гершому, вырвавшему ее из когтей смерти.

Наконец дверь ее комнаты открылась, и вошел император Василий. Смятение охватило ее, когда она увидела его смущенный вид.

— Ты, без сомнения, ждешь известия о том, как мы решили наградить рабби Гершома. Я хотел назначить его своим наместником, если он примет христианство, но он отказался отречься от своей религии.

— Неужели нет способа наградить его, не затрагивая его религиозных убеждений?

Император печально склонил голову, ничего не отвечая.

— Ну, и что же вы постановили? — спросила царевна.

— Смерть будет ему наградой! — ответил император, и голос его дрогнул.

— Дядя, дорогой, не шути!

— К сожалению, я не шучу, дорогое дитя. Похоже, что он присвоил большое количество серебра из выданного ему для сооружения трона. За это преступление он будет осужден на смерть.

— Но ты сказал: "Похоже, что..." Значит, это еще только подозрение, и вина его не доказана?

— Да, дитя, но подозрение основано на фактах...

— Ты уверен, что рабби Гершом вор?

— Он мог бы оправдаться в предъявленном ему обвинении, но либо не желает, либо не в состоянии это сделать. Мы просили его объяснить нам, как взвесить трон, но он не стал это делать, видимо, опасаясь, что результаты взвешивания разоблачат его. Как бы не выяснилось, что в троне не хватает серебра, и не хватает очень много.

— Дорогой дядя, я с тобой не согласна! Поведение рабби Гершома, несомненно, обусловлено его гордостью. Подумай только, насколько оскорбительно для честного человека такое обвинение!

— Кто мешает ему убедить нас в своей невиновности?

Царевна Феодора вспыхнула от негодования.

— Горе мне! — воскликнула она, и глаза ее наполнились слезами. — Значит, такова благодарность императора человеку, сделавшему столько добра императорской семье. Человеку, много недель не отходившему от моей постели, все помыслы которого были связаны с тем, чтобы ускорить мое выздоровление. Человеку, который на протяжении многих месяцев трудился над сооружением для тебя самого великолепного в мире трона! Горе бессердечному миру, в котором наградой за преданность справедливому и честному человеку служит кинжал в грудь или петля на шею! Лучше не жить совсем, чем жить в таком мире!

— Успокойся, дитя мое! Я не допущу, чтобы дело дошло до такого! В конце концов я встану на его защиту, он носит на пальце кольцо с моим клятвенным обещанием прийти к нему на помощь в случае опасности, не допустить никакого вреда ему. Стоит ему только показать мне кольцо...

Только убедившись, что император на стороне рабби Гершома, царевна несколько успокоилась.

Двора с тяжелым сердцем слушала рассказ рабби Гершома о том, какой неожиданный оборот приняли события. Лучше смерть, чем жизнь с мыслью, что ее муж, жертва клеветы, может в любой момент погибнуть!

Что касается Милеты, то она скрыла досаду по поводу твердости рабби Гершома и в мыслях посмеивалась над его неприспособленностью к жизни. По правде говоря, она была сердита, что муж отверг столь высокий пост из преданности своей религии. Если бы он стал наместником императора, перед ней открылись бы двери императорского дворца и она стала бы одной из самых важных дам в стране. "Оставаясь с ним, думала она, я вынуждена вести образ жизни, обычный для любой еврейской женщины, в тени мужа, не занимая никакого славного места в свете. Все было бы иначе, если бы я была женой моего любимого Михаила. Но еще не поздно!.."

Тем временем Иоанн уже потерял всякую надежду уничтожить рабби Гершома. Он знал, даже если удастся взвесить трон и доказать, что серебро украдено, рабби Гершом избежит смертной казни. Он знал, что кольцо императора всегда защитит его  врага.  Остается одно — лишить Гершома помощи императора, которую обеспечивает ему кольцо. Немало способов вырвать кольцо из рук рабби Гершома перебрал в своей голове Иоанн и наконец остановился на одном, казалось, обещавшем успех. "Достать кольцо может Михаил, решил он. А когда оно окажется в моих руках, жид Гершом погибнет!" Он немедленно посвятил племянника в свой подлый план.

— Ну что ж, дядя, это совсем нетрудно! — обнадежил его Михаил. — Очень скоро кольцо будет твоим.

— Но как?

— Милета украдет его для меня!

— Ты уверен?

— Из любви ко мне она сделает что угодно!

— Тогда иди и выполняй, что я тебе велю!

— Иду, дядя, но мне неясно, какая польза тебе от кольца, если никому не удалось придумать, как взвесить трон, и вина Гершома не установлена?

— На этот счет можешь не беспокоиться, — отвечал Иоанн. — Император вызвал из Афин известного мастера, инженера Базилика Афинского, и недалек час, когда все убедятся в вине рабби Гершома. Без кольца он будет лишен возможности спасти свою жизнь.

Михаил отправился к Милете, они говорили о том, что их ждет.

— Ты действительно веришь, милый, — спросила Милета, — что я смогу освободиться от Гершома и стать твоей женой?

— Этот желанный миг ближе, чем ты думаешь, — ответил ей Михаил. — Как только прославленный инженер Базилик взвесит трон и подтвердится, что рабби Гершом вор, он умрет на виселице, и ты будешь свободна.

— Ты забываешь, что у него есть кольцо императора, которое защитит его от любой опасности, — заметила Милета.

— А ты когда-нибудь видела это кольцо, дорогая? — спросил Михаил.

— Постоянно вижу!

— Не смогла бы ты им завладеть?

— Без особого труда, — ответила она уверенно. — По еврейскому закону при омовении рук перед едой необходимо снимать с них все украшения. Я и украду кольцо, когда он перед обедом будет мыть руки.

— Ты на самом деле пойдешь на это?

— Коль скоро от этого зависит наше счастье, я просто обязана это сделать.

— Хорошо, дорогая, и чем скорее, тем лучше. Буду с нетерпением ждать.

На следующий день Милета едва могла дождаться обеденного часа. Пока Двора на кухне занималась обедом, рабби Гершом, сняв кольцо с пальца, готовился к омовению рук. Стоило ему на мгновение отвернуться, как Милета быстро убрала кольцо к себе в карман. Рабби Гершом  и не заметил пропажи, сел за стол, не хватившись кольца.

Между тем Двора все эти дни пребывала в глубокой тревоге. Она понимала, какая угроза нависла над рабби Гершомом. Тревога Дворы имела еще одну причину. Она уже знала о неверности Милеты, ее постыдной связи с Михаилом, но молчала, не желая усугублять страдания мужа.

Уже забрезжил рассвет, когда рабби Гершом внезапно обнаружил отсутствие кольца на своем пальце. Он обыскал весь дом, в поисках участвовали и Двора, и наглая Милета, но безрезультатно!

Как пораженный громом, опустился рабби Гершом на стул. Он понимал, что ждет его, если кольцо, единственное средство его защиты, не найдется. Двора и Милета продолжали поиски, последняя — с несвойственным ей усердием. В конце концов она объявила:

— Должно быть, его украли!

Двору, как камень, тяготило тяжелое подозрение.

— Милета, — позвала она, — не сердись, что я задаю тебе этот вопрос. Но ответь мне, пожалуйста, при рабби Гершоме, куда ты ежедневно исчезаешь на несколько часов?

— А кто ты такая, чтобы спрашивать меня? — вспылила Милета. — Разве я должна тебе отчитываться в том, куда я хожу? — Обернувшись к рабби Гершому с оскорбленным видом, она спросила: — Скажи, подозреваешь ли ты меня в чем-то дурном?

— Я? Б-же упаси! — ответил он.

— И все же хочу, чтобы ты знал, где я бываю. Я навещаю Циппору. Это моя подруга, жена рабби Эфраима, торговца шелками.

— Неправда! — включилась в разговор Двора. — Я только сегодня встретила Циппору, когда шла на рынок. Она сказала, что давно не видела тебя.

— Что такое? — воскликнула Милета, залившись краской гнева. — Какое ты имеешь право выслеживать меня? Да, правда! Я давно не видела Циппору, но и кроме нее, у меня много подруг, с которыми я встречаюсь. Какое тебе дело до того, куда я хожу? Знаю, знаю, ты просто завидуешь мне!

С этими словами Милета громко зарыдала.

Двора решила проследить Милету. Интуиция подсказывала ей, что молодая и своенравная Милета обманывает своего мужа. Себя она считала виноватой в этом новом несчастье. Разве не она способствовала этому браку? Теперь она считала себя обязанной оградить мужа от вреда со стороны неверной Милеты, сорвать с нее маску.

Глава десятая

 

Недолго Иоанн чувствовал себя победителем.

Базилик Афинский, несколько дней тщательно изучавший трон, заявил, что взвесить его, не разобрав на части, невозможно.

"Чего я добился? — думал подлый царедворец. — Зачем мне кольцо, если никто не сможет доказать вину Гершома?"

Однако размышляя над тем, что происходило вокруг него, Иоанн пришел к выводу, что Гершом знает, как взвесить трон. Иоанн не отказался от своего стремления уничтожить рабби Гершома. Милета, неверная жена рабби, была надежным союзником в его коварных планах. Из любви к Михаилу она украла кольцо у мужа и сумеет выведать у него, как взвесить трон.

Во время очередной встречи с Милетой Михаил по указанию дяди поручил ей узнать у мужа, как взвесить трон, не используя огромных весов.

Спустя несколько дней, поздно вечером, рабби Гершом, как всегда сидевший за книгами, услышал за своей спиной глубокий вздох. Подняв голову, он увидел Милету.

— Это ты, Милета? — удивился он. — Отчего ты не спишь и почему так тяжело вздыхаешь?

— Сердце мое полно печали, дорогой Гершом, — ответила притворщица. — Я чувствую себя покинутой, лишенной близкого друга! — Глаза ее, как всегда, наполнились слезами.

— Г-сподь с тобой, — взволнованно заговорил рабби Гершом. — Что тебя тревожит? Чего тебе не хватает? У тебя ведь есть все, что ты хочешь!

— Ошибаешься, Гершом. У меня ничего нет! Ни отца, ни матери, ни сестер, ни братьев, ни друзей. Я одинока, как цветок в пустыне.

— Но у тебя есть я, твой муж!

— Тебя я тоже потеряла, — простонала Милета, лицо ее было залито фальшивыми слезами. — Двора завидует мне, ненавидит меня. Она заронила в твою душу недобрые мысли.

— Тебе нечего бояться, дитя мое. Ты знаешь, как высоко я ценю твою верность.

— Неправда! Ты не доверяешь мне.

— Как ты можешь так говорить, Милета? Разве я не доказывал тебе много раз, как верю тебе.

— Нет, ни разу! Ты никогда не давал мне ни одного доказательства того, что ценишь мою преданность и искренность.

— Проси, какое хочешь доказательство, я тотчас дам его тебе.

— Разведись с Дворой, это будет самое лучшее доказательство!

Рабби Гершом смертельно побледнел.

— Такого доказательства ты требуешь от меня? Ты хочешь, чтобы я совершил такую подлость? Нет, дорогая, этого я сделать не могу даже ради тебя! Правда, Двора дурно говорила о тебе, но не из ненависти к тебе, а из любви ко мне. Она — одна из лучших женщин, каких только можно отыскать на свете.

— Лучших? А я, что же, ничего не стою в твоих глазах? Тогда мне незачем жить! Она будет по-прежнему преследовать меня, так что жизнь станет мне не мила, а тебя это нисколько не беспокоит!

— Милета, прекрати разговор об этом! Я не разведусь с Дворой! Проси, чего хочешь, но о разводе не может быть и речи!

Милета поняла, что таким путем она своей цели не добьется, и решила атаковать с другой стороны.

— Хорошо, милый, я повинуюсь тебе и больше не буду просить тебя развестись с Дворой. Да и какая польза была бы мне от твоего развода? Я хочу только того, чтобы твое доверие ко мне было таким же, как моя любовь к тебе. Тогда счастливее меня человека не будет в мире.

Через несколько минут Милета вдруг спросила рабби Гершома:

— А слышал ли ты, что Базилик Афинский уведомил императора, что не в состоянии взвесить трон?

— В древности Афины действительно были средоточием величайших ученых, но в наше время, должно быть, там уже не произрастают такие умы, как в былые времена.

— А ты смог бы изготовить такие весы?

— В них нет надобности! Определить вес трона можно и без весов!

— Ах, расскажи мне об этом!

Рабби Гершом уже пожалел о неосторожных словах, вырвавшихся у него.

— Мне это неизвестно, Милета! — попробовал он отказать ей в просьбе.

— Гершом, дорогой, я вижу, ты знаешь, просто ты так мало доверяешь мне, что не хочешь рассказать даже о такой малости. — И Милета снова разрыдалась.

— Пожалуйста, перестань плакать, Милета. Я бы тебе сказал, если бы знал.

— Ты знаешь, знаешь! Ты знаешь всё! Ты мудрее всех! Хорошо, не говори, но по крайней  мере не скрывай, что способ тебе известен.

— Ну, если это тебя утешит, то скажу — да, он мне известен. Но один Б-г знает, какие несчастья могут меня постигнуть, если это станет известно. Знание, которым я обладаю, — оружие, которое может быть использовано против меня моими врагами, их много, и они только и ждут случая, чтобы убрать меня с дороги. Прошу тебя никому ничего не говорить.

— Неужели ты допускаешь возможность, что я могу раскрыть твой секрет кому-нибудь?

— Да нет, просто ты можешь проговориться по неосторожности.

— Теперь-то я вижу, что ты не доверяешь мне по-настоящему!

— Зачем ты терзаешь меня? Что тебе до того, как взвесить императорский трон?

— Но это могло бы послужить свидетельством того, что ты мне доверяешь. Ты не хочешь рассказать мне... Ладно, не рассказывай!.. Теперь я твердо знаю, что мне здесь делать нечего, я здесь лишняя! Не хочу навязываться тебе, лучше мне уйти отсюда!

С горькими слезами она встала и направилась к двери.

— Милета! Сядь, пожалуйста, успокойся, — стал просить ее рабби Гершом. — Я скажу тебе... Но нет, нет! Не могу!

— Почему не можешь? Чего ты боишься? Кто мешает тебе?

— Выслушай старую сказку, которую я прочел в книге с пожелтевшими от времени листами. «Царь Соломон был самым мудрым человеком на земле, умней всех других людей. Более того, ему были понятны язык лесных и полевых зверей, пение и клекот птиц в поднебесье. Однажды царь хотел выразить свое расположение своему преданному слуге Элимелеху. Он намеревался осыпать его богатыми дарами, но Элимелех от всего отказался и говорил: "Не одаривай меня ни золотом, ни серебром, ни мирскими благами, потому что, слава Б-гу, того, что у меня есть, хватает для моих скромных нужд. Если бы ты мог научить меня языку зверей, которые бродят в лесах, и животных, которые пасутся на лугах, понимать пение птиц! Я давно мечтаю об этом". — "Я исполню твое желание, сказал царь, но знай, если ты выдашь эту тайну хоть одной живой душе, тебя ждет смерть". — "Я не нарушу твоего приказа, никому не открою этой тайны". Царь Соломон научил Элимелеха понимать язык зверей в лесу и животных, пасущихся на лугах, пение птиц, обитающих в воздухе. Элимелех горячо поблагодарил царя и отправился домой. Там он женился и зажил счастливо со своей любимой женой.

Однажды Элимелех с женой на исходе дня сидели во дворе, вдыхая свежий весенний воздух. В это время слуга привел с поля быка и поставил его в стойло рядом с ослом, который целый день оставался в стойле, потому что был болен. Элимелех услышал разговор животных.

— Как поживаешь, брат? — спросил осел быка.

— Плохо! — пожаловался бык. — Целый день мучился! Сначала на меня взвалили такой груз, что я чуть не рухнул под ним. Потом работник стал осыпать меня проклятиями и в конце концов жестоко избил.

— Я дам тебе совет, который облегчит твою участь. Сделай вид, что ты заболел. Чтобы тебе поверили, не прикасайся к корму всю ночь. Увидев, что ты отказываешься от еды, тебя сочтут больным, не заставят работать, и ты сможешь отдохнуть.

Быку план понравился, и в тот же вечер он решил последовать совету осла.

Слушая разговор животных, Элимелех немало позабавился.

— Чему ты смеешься? — спросила его жена.

— Я вспомнил смешной случай из своей жизни, потому и засмеялся.

На следующее утро выяснилось, что бык заболел.

— Бык, кажется, заболел и не сможет работать, — сказал Элимелех слуге. — Запряги в плуг осла, он вчера целый день отдыхал и сможет выполнить не только свою работу, но и работу быка.

Вечером осел вернулся с поля, совершенно обессилевший. Бык осведомился, здоров ли он.

— Во мне нет ни одного места, которое не болело бы, — ответил осел. — Но должен сказать тебе нечто, касающееся тебя лично. Я слышал, как хозяин говорил слуге, что если ты скоро не выздоровеешь, придется тебя забить, а мясо продать на рынке.

Элимелех, слушавший этот разговор, снова стал смеяться.

— На этот раз ты должен рассказать мне, чему ты смеешься, — потребовала жена. — И не вздумай меня обманывать.

— Хорошо, я скажу тебе правду. Меня развеселила беседа между ослом и быком, я нашел ее настолько смешной, что не мог удержаться от смеха.

— Как это вышло, что ты понимаешь язык животных?

— Царь Соломон научил меня.

— Ах, милый, ты обладаешь таким чудесным знанием и не поделился со мной, твоей женой. Прошу тебя, научи меня языку зверей!

— Этого я сделать не могу. Духи, подчиненные царю Соломону, убили бы меня!

Но тщетно Элимелех пытался убедить жену оставить его в покое, жизнь сделалась для него невыносимой. Он вынужден был раскрыть ей свою тайну. Но прежде чем открыться жене, он взял перо и пергамент, чтобы составить завещание. Царь Соломон в свое время предупредил его, что поступок, на который он решился, будет иметь для него роковые последствия.

В доме Элимелеха воцарилось гробовое молчание. Все окружающие были опечалены тем, что их любимый хозяин готовится умереть. Вдруг Элимелех услышал, как во дворе ссорятся его собака с петухом. Собака, лежа в конуре, горевала о своем хозяине. Появившийся петух гордо вышагивал по двору во главе многочисленных кур и цыплят, покорно следовавших за ним. Нисколько не встревоженный веселый петух закукарекал, и его резкий голос разносился по всему пригорюнившемуся двору.

— Ах ты, бессовестное создание! Хозяин умирает, а тебя это нисколько не огорчает, — пристыдила собака петуха.

— Что же, ты прикажешь мне переживать из-за того, что наш хозяин дурак, который позволяет своей жене загнать его в могилу? Посмотри: у меня двадцать кур всех пород и всякой окраски, но ни одна из них не посмеет перечить мне, ослушаться моего приказа, не говоря о том, чтобы навязывать мне свою волю. Им и в голову не может прийти такое! А наш хозяин не только не может укротить свою жену, но и позволяет ей накликать на него смерть! Можно ли сочувствовать такому глупцу?

Петух взлетел на забор, громко крикнул "кукареку!" и слетел с него, куры неизменно следовали за ним.

Урок, преподанный петухом Элимелеху, вселил в него мужество. Он разорвал пергамент, на котором намеревался написать завещание, а когда жена снова стала просить его раскрыть ей свой секрет, он раз и навсегда отказался это сделать. С тех пор она никогда не заговаривала на эту тему, и они снова зажили тихо и мирно. Секрет Элимелеха умер вместе с ним».

— Понимаю, что ты хотел сказать, — промолвила Милета, когда рабби Гершом закончил свое повествование, — но сравнение это неуместно. Я желаю тебе долголетия. Мне только хотелось выяснить, доверяешь ли ты мне. Но, ты, вероятно, боишься, что я выболтаю твой секрет. Если бы ты по-настоящему любил меня, то не сомневался бы в том, что я заслуживаю доверия.

— Ладно, я скажу тебе все, — сказал рабби Гершом. — Только ты должна держать язык за зубами. От этого зависит моя жизнь!

— Не бойся, дорогой, от меня твоего секрета не узнает никто — ведь твоя жизнь дороже мне моей собственной!

Рабби Гершом раскрыл Милете секрет, не подозревая, что он вверил свою судьбу лживой изменнице.

Окончание следует

 

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

 E-mail:   lechaim@lechaim.ru