[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АВГУСТ 2001 АВ 5761 — 8 (112)
Мери Котляр
«Сад ИзраилЯ» в Подмосковье
Так называется лагерь в Истринском районе, в одном из самых райских мест на северо-западе Московской области, в деревне Румянцево. Это один из многих лагерей сети «Ган Исроэл», которые давно уже существуют во всем мире, там, где есть Хабад.
В этом году лагерь для девочек открыл свой двенадцатый сезон, и в пятый раз приняла участие в его организации Голда Клейнберг, супруга виртуального раввина сайта «Jewish.ru» Боруха Клейнберга. Кстати, это самый большой еврейский сайт в русском Интернете. Несколько слов о Голде Клейнберг. Она киевлянка, учитель физики и математики, к еврейству пришла через молодежный еврейский лагерь для студенток 11 лет назад. В «свободное» от летнего лагеря время она работает в женском гуманитарном университете Хаи-Мушки, преподает Тору.
Мы попросили Голду Клейнберг ответить на ряд наших вопросов.
– Скажите, отличается ли заезд этого года от прошлогоднего?
– В принципе нет. Мы по-прежнему стараемся собрать детей, не знакомых с еврейством, чтобы они познакомились с историей нашего народа, с его традициями.
Большинство москвичи. А из нового отмечу, что в этом году в наш лагерь по направлению ФЕОР приехали девочки из маленьких городов Российской Федерации, где нет общин, раввинов. Вот их-то мы особенно хотим ввести в лоно еврейской жизни.
– Сколько в этом году детей и какого они возраста?
– Лагерь не так уж мал, здесь более двухсот девочек от 7 до 15 лет. Это только галахические еврейки. Примерно половина приехала не впервые, многие из них в четвертый и пятый раз. Значит, нравится, интересно. В этом году желающих было гораздо больше, чем мы смогли принять.
– А кто здесь занимается с детьми?
– В основном это молодые, но уже опытные педагоги. Вожатые у нас из Америки, все профессиональные педагоги, выпускницы педагогических колледжей США, которые по пять-шесть лет работали в подобных лагерях во всем мире. В России все они впервые.
– А почему нет российских вожатых?
– Есть. Это пять студенток женского университета Хаи-Мушки.
– Ваш лагерь отличается от других летних еврейских лагерей?
– Я думаю, у нас интереснее (улыбается). Здесь дети знакомятся с историей еврейского народа через праздники. Вчера, например, в лагере был Пурим, сегодня Пейсах, завтра будет Лаг ба-Омер. Каждый праздник, как вы знаете, – важная страница истории нашего народа. Дети под руководством своих педагогов не только воссоздают эти странички истории, но и осознают ее.
– У вас бывают трудные дети?
– Бывают, и очень много. И мы не отбираем в лагерь по принципу «хороший» ребенок или «плохой». Сейчас много «трудных» семей, детей, у которых было трудное детство, просто сами по себе «трудные» дети. И мы стараемся никого не обделять теплом и заботой. А результат знаете какой? Очень часто после лагеря приходят письма от родителей, звонят по телефону: «Спасибо! Вернулся совсем другой ребенок».
– Гости из МЕОЦа к вам приезжают?
– Еще бы! Главный раввин России Берл Лазар наш частый гость. Здесь работает и его жена Хана. В лагере сложилась многолетняя традиция: по Субботам раввин проводит третью трапезу и всегда при этом рассказывает какую-то историю и поет песню – у нас это называют «песня ребе Лазара». Дети быстро подхватывают, запоминают его песни. В других лагерях таких не знают.
Сложилась еще и другая традиция: на третью Субботу собираются дети, которые бывали в лагере в прежние годы, чтобы вместе с раввином Лазаром спеть его любимые песни. Одна из них «Леха, доди».
А совсем недавно в лагерь прибыло письмо со стихами Ефима Шкловского, положенными на музыку Евгении Беловой. Кто знает, может быть, эта песня «Ты нас согрел» станет в будущем гимном «Сада Израиля»:
Здесь возле Истры,
Чистой и быстрой,
В центре России
Ты нас согрел.
Ган Исроэл! Ган Исроэл!
В центре России ты нас согрел!
Добрым доверьем
Птиц и деревьев,
Танцем и песней
Ты нас согрел.
Ган Исроэл! Ган Исроэл!
Танцем и песней ты нас согрел!
Русской березкой,
Речью мо
сковской,
Словом еврейским
Ты нас согрел.
Ган Исроэл! Ган Исроэл!
Словом еврейским ты нас
согрел!..
Закончится смена для девочек, и после небольшого перерыва сюда приедут мальчики из Москвы, Подмосковья, со всей России, зазвенят детские голоса, распевая еврейские песни, повторится цикл еврейских праздников, словом, продолжится еврейская жизнь – жизнь нашего народа.
Александра Гордон
ПЕВИЦА, ВИЦЕ-МЭР ИЕРУСАЛИМА
Мое знакомство с Ларисой Герштейн произошло заочно, накануне ее выступления в Израильском культурном центре. Войдя домой, я сразу услышала по радио «Эхо Москвы» ее волевой, сильный голос низкого тембра: «Мы пытаемся договориться с палестинцами цивилизованными методами. Но за такие попытки человечество заплатило веками жертв и кровопролитий...» Рискую показаться смешной, но до сих пор никому еще не удавалось убедить меня в том, что «с людьми надо говорить на понятном для них языке», то есть на силовые методы отвечая силой, но Лариса Герштейн сумела внушить мне это за то время, пока я дослушала ее речь. И неудивительно, что придя на ее вечер, я уже с нетерпением ждала ее выступления, слушая, как директор Израильского культурного центра Йоси Тавор представляет Ларису вице-мэром израильской столицы, заместителем председателя Сионистского форума и инициатором создания Общинного культурного центра в Иерусалиме.
Лариса поразила меня простотой общения с аудиторией, способностью с завидной естественностью, «на ходу» вникать в самые обыденные проблемы. И тем, кто слушал ее, вовсе не казалось странным, что подчас свой трудовой день эта женщина, будучи заместителем мэра, начинает беседой с мусорщиками, которые постоянно требуют повышения и без того по нашим меркам астрономической зарплаты, и что несмотря на немыслимую занятость она держит в памяти судьбы и лица тысячи человек... Сколько она уже успела, а ведь еще молода! Лариса Герштейн стояла у истоков создания русской секции Союза писателей в Израиле, вещала на радио «Свобода» в Мюнхене, работала преподавателем русских реалий (в том числе ненормативной лексики) в разведшколе США, трудоустраивала около ста выпускников организованной ею в Иерусалиме школы журналистики (немало из них стали потом русскими пресс-атташе в различных министерствах и ведомствах) и многое еще. Кроме того, она пишет песни и выступает как профессиональная певица. Наверное, понятно, что без хорошего чувства юмора при такой нагрузке не выжить, не то что остаться милой, обаятельной женщиной! С каким юмором пародировала Лариса тех, кто приходит к ней показать новый гимн Израиля (оказывается, это постоянный поток) или собственную книгу (по ее утверждению, половина Израиля состоит из пишущих людей).
Но разве успеть все, что хотелось бы? Увы! Лариса с неподдельным сожалением сетовала, что до сих пор так и не записала компакт-диск своих песен, в то время как большинство участников фестиваля, посвященного Булату Окуджаве, где она только что побывала, таковыми успели обзавестись. И совсем обескураживающе трогательно рассуждала о том, что в отличие от блондинок брюнеткам любовь дается ценой мучительных усилий. На удивление естественно воспринималось, что эта красивая женщина, играющая немалую роль в культурной и общественной жизни Иерусалима, исполняющая песни на семи языках, организовавшая пять новых фестивалей искусств и получившая на прямых выборах мэра Иерусалима меньше нынешнего избранника только на около тысячи голосов, постоянно думает, как те или иные ее действия и поступки расценивает муж (это в прошлом известный диссидент, а ныне журналист Эдуард Кузнецов), старается оставаться для него притягательной...
Конечно, в начале вечера зал был определенно настроен говорить о больной израильской проблеме. Не пыталась ее обойти и Лариса Герштейн. О перспективах политической ситуации в Израиле она сказала очень эмоционально: «Я считаю, что Перес и Арафат должны аккуратно положить Нобелевскую премию на стол. Я не пророчествую, а точно знаю, что, к сожалению, будет плохо по крайней мере еще несколько месяцев. Но Израиль – это святая земля, поэтому там может и должно произойти чудо». И все же ей стоило немалых усилий отвести попытки превратить весь вечер в политический диспут.
Лариса Герштейн удивила всех признанием, что до четырех лет почти не разговаривала, а в первом классе не овладела ни счетом, ни письмом. Своими успехами она во многом обязана стараниям отца, известного режиссера-документалиста. Кстати, мать Ларисы никогда не разделяла ее увлечения режиссерскими затеями, зато с удовольствием и по многу раз слушает в ее исполнении песни, записанные для испаноязычных телесериалов. Кстати, как певица Герштейн не получила профессионального образования, но это не мешает ей достойно выступать на сцене.
Одной из первых в Израиле она стала исполнять на иврите романсы на стихи Пастернака, Цветаевой, Мандельштама. С ней сотрудничали такие известные в Израиле переводчики, как Марк Драчинский, Зеев Гейзель, Петр Криксунов.
Прожив несколько лет в Мюнхене и год в Париже, ныне вне исторической родины Лариса свою жизнь не мыслит. Она убеждена, что всякий приезжающий в Израиль получает возможность начать жизнь с начала, да так «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». «Важно перестать слушать советы, которые сыплются со всех сторон, и заставить понять окружающих, – считает она, – что вы – тоже личность». Обозначив свою политику довольно шокирующе для нашего уха как «национальный протекционизм», она сказала, что видит свою миссию в том, чтобы происходило взаимопроникновение культур – израильской и той, что привносят репатрианты из бывшего Союза. По ее словам, даже не слишком благополучным и хорошо устроенным людям она сумела предоставить возможность найти интересный круг общения, так или иначе себя проявить. В конце вечера Герштейн щедро раздавала свои визитки, с подкупающей искренностью обещая принять в Израиле всех, кто приедет туда не гостем, а насовсем.
Но собравшимся в тот вечер и без того было ясно, что перед ними не только женщина, актриса, но человек, способный осуществлять задуманное. Она завоевала нас всех независимо от возраста, жизненного опыта, особенностей характера, и мы с чувством внимали исполняемым ею песням Окуджавы о чистой и возвышающей душу любви, смеялись над посвященной Юрию Никулину шуточной песенкой. Иные даже плакали, когда она пела на идише «Купите папиросы». В эти моменты Лариса казалась просто певцом горестей и бед вечно гонимого народа-странника. Возникало впечатление, что неизбывную печаль еврейской души лучше всего способны передать русские романсы, начинающиеся отрицательным императивом «не уходи, не смущай, не зови, не плачь». Мы узнали, что песню «Ямщик, не гони лошадей!» переводил муж Ларисы Эдуард Кузнецов, который благодаря этому сумел, наконец, «добить» долго не дававшийся ему иврит...
К концу вечера пожилые слушатели были растроганы, молодые же завсегдатаи Израильского культурного центра утверждали, что встреч подобного уровня в Израильском культурном центре не было целый год. Действительно, неизгладимое впечатление.
Марк Китайгородский
ЕВРЕЙСКОЕ КИНО ВЛАДИМИРА ДВИНСКОГО
Стоит ли удивляться, что кино, возникшее в конце позапрошлого века, молниеносно пробило «крепость» черты оседлости и стало неотъемлемой частью жизни ее обитателей? «Иллюзион гос» – так называли улицу, ведущую к тем местам, где приезжие киномеханики показывали кино жителям местечка. Разумеется, фильмы на еврейские темы появились не сразу. Но довольно скоро — во втором десятилетии ХХ века — в России вышло около 100 художественных и документальных фильмов еврейских по сути. А незадолго до Второй мировой войны еврейского кино в России не стало, и последней лентой условно можно считать фильм «Семья Оппенгейм», созданный в 1939 году Григорием Львовичем Рошалем по роману Фейхтвангера. В фильмах военного и послевоенного времени еврейская тема мелькала, но возрождение еврейского кино как такового началось только в 1990 году фильмом Р. Нахмановича и Ю. Марьямова «Еврейское кладбище». Название это символично. Что-то иронично-трагическое есть в том, что возрождаться еврейское кино начало именно с такой темы. Сегодня, спустя десяток лет, уже можно говорить о еврейском кинематографе как о явлении, вполне сложившемся.
Синагога в Шаргороде.
Безусловно, важным кинособытием этого лета стала премьера фильма Владимира Двинского «В субботу я – король». В анонсе картина была представлена как «документальная киноповесть о штетле» – еврейском местечке (продюсеры Владлен Арсеньев, Антон Малышев, министерство культуры РФ).
Презентация фильма состоялась 24 мая в большом зале Центрального дома кинематографистов, где присутствовали мэтры современного кино: Всеволод Шиловский и Вадим Абдрашитов, Валерий Ланской и Борис Головня, Александр Шейн и Мирон Черненко, который и вел этот вечер. После просмотра писатель Анатолий Приставкин, известный гуманист нашего времени, сказал о фильме много хороших слов. «Это высокая трагедия о трагедии очень страшной» – так определил он жанр этого кино.
К картине «В субботу я – король» Владимир Двинский шел без малого 10 лет. Ей предшествовали несколько работ — фильм о Шолом-Алейхеме «Привет тебе, Шолом», вышедший около полугода назад, и еще два фильма на еврейскую тему, к сожалению, по разным причинам не завершенные — «Свет праведных» и «Судный день». «Свет праведных» был задуман как лента о минском гетто, главной героиней должна была стать бывшая узница этого гетто, девушкой угнанная из Германии в Минск. Ее история драматична и романтична одновременно. В Эльзу влюбился немецкий офицер, и ему правдами и неправдами удалось вывезти из гетто ее и еще 20 евреев... Ныне Эльзы уже нет в живых. Фильм не состоялся большей частью из-за финансовых проблем.
Владимир Двинский.
Та же участь постигла и «Судный день», по замыслу авторов посвященный теме Холокоста. Это должна была быть очень значительная и абсолютно самобытная работа.
Фильм «В субботу я – король» (название позаимствовано у героя Шолом-Алейхема Тевье-молочника) вместил в себя чувства, накопившиеся у Владимира Двинского не только за годы работы с «еврейской темой» в кино, – это, без преувеличения, своеобразный итог его осмысления родных истоков. Повествование ведется от первого лица – доверительно, откровенно. Это фильм об истории евреев России в ХХ веке, для которых родным языком был идиш, — о драматической истории людей и о богатой, самобытной культуре, уходящих в историю. Одним из рабочих названий этого фильма было «Унесенные веком». На мой взгляд, именно оно в большей степени раскрывает суть и передает интонацию картины. Но это – дело авторов. Может быть, они назвали фильм так, чтобы хоть немного сгладить его пронзительный драматизм?..
Исповедальная интонация фильма и у зрителя вызывает потребность исповедаться, высказать собственный взгляд на проблему или, как видит это Двинский, – на исторический катаклизм, и трудно с ним не согласиться.
Синагога в Бершади. Интерьер восточной стены.
Можно было бы привести восторженные отзывы о фильме многих известных деятелей российской и израильской культуры (интересно, что критических высказываний было совсем немного, и они не были принципиальны), но, пожалуй, ключевые для будущих зрителей слова сказал писатель, переводчик, руководитель клуба еврейской интеллигенции «Ковчег» Феликс Дектор: «Этот фильм никого не оставит безразличным. А мнение о нем у каждого свое».
Не пропустите: Владимир Двинский «В субботу я – король».
Ефим Котляр
ЕСЛИ БЫ Я НЕ УВИДЕЛ ЭТО СВОИМИ ГЛАЗАМИ…
Беседа с Геннадием Конниковым, сыном бывшего кантора синагоги в Марьиной роще Абрама Конникова.
Кантор в синагоге Марьиной рощи Абрам Конников.
Выйдя из синагоги в Марьиной роще, я обратил внимание на двух людей, они стояли напротив и с каким-то особым волнением смотрели на синагогу. Откровенно говоря, я не смог пройти мимо них: восторг и волнение в глазах этих людей притягивали. Конечно же, я с ними заговорил.
Оба они оказались бывшими москвичами и бывшими гражданами СССР, уехавшими еще «на заре перестройки» – 11 лет назад, в США. В Бостоне Геннадия Конникова, профессионального музыканта, ждала работа в одной из ортодоксальных синагог. Почему? Тому есть как минимум две причины. Но сначала я хочу рассказать о женщине, приехавшей вместе с ним, его жене.
Неля Фарштендиккер – профессор медицины. Она дочь местечкового еврея Иосифа Фарштендиккера, родившегося в Бершади, а в годы Великой Отечественной войны ставшего офицером и остававшегося на военной службе долгие годы. Он ушел на фронт в шестнадцать. Ушел, как он не раз вспоминал, чтобы заменить своего отца Наума, ополченца, погибшего в первые дни обороны Москвы. Иосиф Фарштендиккер гордился и своим отцом, и званием советского офицера. Когда началась эмиграция в Израиль, он не сразу смог понять, что же происходит. И только в середине 80-х, когда антисемитские настроения в Москве приняли если не массовый, то весьма ярко выраженный характер, он одобрил желание детей покинуть страну, в которой родился и вырос не только он, но и многие поколения его предков.
Теперь о Геннадии Конникове. Высшее музыкальное образование он получил в Москве, был преуспевающим преподавателем музыки, но хотел заниматься не музыкой вообще, а вполне конкретной – еврейской. Однако позвольте, кому ее в те годы было преподавать?.. Интересно, откуда у молодого еще человека могло быть представление о еврейской музыке? Ответ на этот вопрос связан с его отцом – Конниковым Абрамом Меер-Икцовичем. Думаю, для прихожан синагоги в Марьиной роще возвращение этого имени будет особенно дорого. Абрам Меер-Ицкович был кантором старой, деревянной синагоги в Марьиной роще. Он был человеком, глубоко уважаемым евреями Москвы за добропорядочность, за наслаждение, которое он доставлял им своим пением. Многие, идя в синагогу в Марьиной роще, так и говорили: «Пойдем, послушаем Абрама».
Родом Абрам Конников, как и его предки, был из Витебска. Здесь же закончил хедер, работал в театральных мастерских, но вера в Б-га, с детства не покидавшая его, хороший голос, доставшийся ему от предков, любовь к идишу, который всегда оставался его родным языком, привели в конце концов его в синагогу – сначала в витебскую, а потом и в московскую. В этой-то старой синагоге в Марьиной роще и состоялась бар-мицва Геннадия Конникова. Было это 40 лет назад.
И еще о его отце. Хорошо знавшие Абрама Конникова считали этого человека праведником. Его желание помочь людям, помочь действенно, было огромным. Он и умер как праведник, в первый день Рош а-Шона 5731 (1970) года, не дожив до шестидесятилетия только несколько дней.
И вот еще о чем мне рассказал Геннадий.
– Об открытии Московского еврейского общинного центра в Марьиной роще я узнал в США. До этого мы слышали о происшедшей здесь трагедии, о пожаре, устроенном в деревянной синагоге, где хазаном был мой отец, а прихожанином и дед. Кстати, мой дед Меир имел в Витебске свой магазин, где продавали краски. В доме много рассказывали о том, что его покупателями были художники Пэн, Шагал, Юдовин...
– Чем вы занимаетесь сейчас?
– С первого дня в Бостоне я работаю в синагоге, которую называю «моя синагога». На самом деле она называется «Темпл Эмес», что в переводе на русский означает «Храм Правды». В этой синагоге я руководитель и дирижер хора, мечтаю привезти его сюда, в этот замечательный еврейский храм, и уже говорил об этом с руководителем Московского еврейского общинного центра р. Мордехаем Вайсбергом...
Синагога, в которой я служу, знаменита своей канторской школой. Наш старейший кантор – знаменитый человек, 7 июля ему уже исполнилось 100 лет. И, конечно же, он будет в этот день петь в синагоге.
– Вы давно не были в Москве? Как ее находите?
– Я не был здесь больше 10 лет. Рассуждать о том, как изменилась Москва, дело не мое. Для меня самая большая перемена к лучшему – это возрождение здесь еврейской жизни, возвращение еврейской молодежи к своим традициям, а настоящим потрясением для меня стала возрожденная из пепла синагога, построенная именно на том месте, где была старая деревянная. Что будет создан такой еврейский храм, я бы не поверил ни за что, если б не увидел это сегодня своими глазами, если бы сам не побывал в нем, не помолился. Это еще одно свидетельство, что Б-г нас не покидает и евреи будут существовать всегда.
– Что вы пожелаете прихожанам этой синагоги?
– Не только им – всем евреям. Что может пожелать еврей? Веры, надежды и, конечно же, не забывать о своих корнях. Только это сохранило нас и в будущем сохранит как единый народ.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru