[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  МАЙ 2004 ИЯР 5764 – 5 (145)

 

ЛИХОЛЕТЬЕ

Владимир Шнейдерман

 

1

Из глубины какого века                                                                     

Смотрю на этот узкий двор?

Между домами бьется эхо,

Склонился тополь на забор.

 

Сирены вой противно звонок,

И ломится издалека

Он в уши мальчика спросонок

В неярком свете ночника.

 

И различает мальчик сонный

Сквозь лепестки закрытых век,

Что, долгой жизнью утомленный,

Припоминает человек,

 

Как тополь клонится к ограде,

Как вой летит издалека,

Тревожа мальчика в кровати

В неясном свете ночника,

 

Себя, одетого поспешно,

И с неба нудный злобный гуд,

Соседей, что во тьме кромешной

В подвал по лестнице бегут.  

 

2

«Ша» значит по-еврейски тише.

Осин дедушка говорит: «Ша».

А мы,  два малыша,

Бросаем играть и садимся к нему

                                           поближе.

У него седая-седая борода

И  недавно случилась беда:

Погибла на фронте старшая

                                    внучка Бася.

Она сперва училась в десятом классе,

А потом была в полевом госпитале

                                             медсестра.

Раньше все вечера

Осин дедушка Тору читал

(Тора – еврейская книга про Б-га)

И нас вовсе не замечал,

А если зашумим, из-под очков

                            смотрел  строго.                          

Зато теперь он часто

                            рассказывает нам,

Как был сделан самый первый

                                   человек Адам,

Как Моисей ударил палкой по камню –

                             и получился родник.

Моисей – такой же старик,

Как Осин дедушка, с ним вместе

дрался с белыми и был контужен.                                  

С тех пор у него дергается нос,

          как будто всегда простужен.                                      

Когда я вижу Моисея, представляю, 

           как он палкой по камню бьет,

А кругом толпится

                            изумленный народ.

Сам он очень старенький, и мне

                                             его жалко.

Он так тяжело опирается на палку.

И, когда всматривается,

               до того смешно щурит глаз,

Что как-то не верится

                           в дедушкин рассказ,

Хотя и немного страшно: а вдруг

           из-под его палки вода забьет

И нижнюю квартиру зальет.

 

3

Я порой чуть глаза закрою,

Донесется из дальнего детства:

«Что за станция?»

                             «Чистое поле».

«Почему стоим?»

                             «Неизвестно».

 

И в каком-то странном смятенье

От малюсенького огарка

По теплушке мечутся тени.

А  мне жарко, мне очень жарко.

 

Я, наверное, болен очень,

И поэтому над собой

Вижу беспокойные очи,

Обведенные синевой.

 

Помню тряску, как на ухабах,

Возле печки  блики огня,

И чужая усталая баба

Потихоньку крестит меня.

 

Слышу шепот: «Мой под Москвою...»

«Мой не пишет…» – и вздох: «Беда».

Так несло нас грозной волною

Лихолетье Б-г весть куда.

 

И врывался в сон воспаленный

Паровоза нервный гудок.

Вглубь России шли на восток

Горем полные эшелоны.

 

4

Моему отцу

                         Исааку Моисеевичу

Памяти так мало надо,

Чтобы спрохвала*

Утра давнего прохлада

Мягко обняла.

 

Явь и сон перемешались.

И перед окном

Папиной фигуры абрис

В ливне световом.

 

Песня мамы за стеною.

Счастью нет конца.

Жаль, отец к окну спиною –

Не видать лица.

 

Вот сейчас он повернется,

Ближе подойдет…

Было лето, утро, солнце,

Сорок первый год.

 

Ни могилы, ни портрета

Не осталось мне.

Только помню: ливень света,

Силуэт в окне.

 

СТАРАЯ  ФОТОГРАФИЯ

Стена глухая цвета беж.

Пред ней, как нимб или корона,

На солнце золотится плешь

Соседа, деда Аарона.

Глаза прижмурены чуток.

Верстак сапожный у колена.

Дед улыбается блаженно,

Усевшись в солнечный поток.

Пять лет, как пушки не палят.

Жизнь входит в норму понемногу.

Из отдаленных мест назад

Внук воротился, слава Б-гу.

Он отбыл срок день в день, час в час,

Пришел живым, почти здоровым.

Как прежде, под единым кровом

Семья вся вместе собралась.

 

Был виноват он или нет, –

Начальники, известно, правы.

А  может, настучал сосед.

Теперь уже не сыщешь правды.

А юность шла под хвост коту,

Когда мальчишку заставляли

Гнать норму на лесоповале

С мужчинами в одном ряду.

Но милостив Творец: домой

Продрался внук сквозь козни века.

Не каждый день дано судьбой

Такое счастье человеку.

Есть пенсия.

                      А ведь не дать

Могли.

            И подработать можно.

Когда на сердце бестревожно,

И есть, наверно, благодать.

 

 

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

 E-mail:   lechaim@lechaim.ru

 



* Исподволь, полегоньку, не вдруг.