[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  МАЙ 2004 ИЯР 5764 – 5 (145)

 

Менахем-Мендл Шнеерсон

За буквой Закона

 

Оставаться живым

Не по своей воле ты родился и не по своей воле умрешь.

Поучения отцов, 4:29

 

Душа человека – светильник Г­сподень.

Мишлей, 20:27

Пламя не знает отдыха, ибо покуда живо, оно разрываемо двумя противоположными стремлениями. С одной стороны, оно стремится припасть к фитилю, жадно впивая масло, поддерживающее его жизнь. С другой стороны, рвется вверх, стремясь освободиться от пут зависимости. Пламя знает: стоит утратить контакт с фитилем – и оно перестанет существовать. Однако в его природе заложены оба стремления.

Жизнь пламени парадоксальна: оно не может существовать без фитиля и топлива, одновременно питающих и его жизнь, и стремление разорвать эту связь, уйдя в небытие.

Так и человек, покуда жив, разрываем противоположными устремлениями. С одной стороны, стремится к утверждению своей самости, индивидуального бытия. С другой стороны, жаждет трансцендентности: разорвать ограничения физического бытия и выйти за пределы материального «я».

«Не по своей воле ты родился и не по своей воле умрешь» – эта формула, отражающая столкновение конфликтующих стремлений, описывает суть нашего опыта.

Из всех живых созданий лишь человеку присуще желание вырваться из ловушки материального бытия, именно оно отличает нас от животных. Однако это стремление уравновешено ультимативным желанием быть, привязывающим человека к реальности материального мира. Человек мечется между материальностью и трансцендентностью и подобен пламени, которое  на  мгновение  отрывается  от  фитиля, – а  потом  вновь  припадает к нему.

Пожранные пламенем

«И взяли сыновья Аарона, Надав и Авигу, каждый свой совок, и положили в них огня, и возложили на него смесь благовоний, и воскурили пред Б-гом огонь чуждый, какого Он не велел им. И вышел огонь от Б-га, и пожрал их, и умерли они пред Б-гом. И сказал Моше Аарону: “Вот о чем говорил Б-г: в приближающихся ко мне буду Я свят и перед всем народом прославлюсь”» (Ваикро, 10:1-3).

Мудрецы поясняют, что порыв, заставивший Надава и Авигу «воскурить пред Б-гом огонь чуждый», не был «греховным». Наоборот, случившееся подвигло Моше сказать Аарону: «Я знал, что Дом освятится близкими Вездесущему, и полагал, (что будет это) либо через меня, либо через тебя. Теперь же я вижу, что они (погибшие сыновья) превосходят меня и тебя» (Раши на Ваикро, 10:3).

Рабби Хаим ибн Аттар пишет в ком

ментарии на Тору, что смерть сыновей Аарона была «смертью через Б­жественный “поцелуй”, которого удостаиваются лишь совершенно праведные: лишь праведные умирают, когда Б-жественный поцелуй достигает их, как умерли те, удостоившиеся его<…> Ибо хотя они и чуяли свою кончину, это не остановило их в стремлении приблизиться (к Б-гу), в стремлении припасть к Нему, в восторге, восхищении, привязанности, любви, поцелуе и сладости, – приблизиться к тому пределу, где их души были от них исторгнуты» (Ор  а-Хаим на Ваикро, 16:1).

Иными словами, Б-жественное пламя, пожравшее души Надава и Авигу, присуще каждой душе: горящее в душе желание ускользнуть из ловушки материальности, которая удерживает нас вдали от Б-жественного источника души. Надав и Авигу «подошли близко к Б-гу» и оказались в той точке, где души вырвались из «круга жизни»: презрели свою связь с телами – и были сожжены в экстатическом единении с Б-гом.

 

Обретение реальности:

от «бега по кругу»

к «восхождению по спирали»

Однако в комментируемом стихе из книги Ваикро речь идет об «огне чуждом, какого Б-г не велел». Человек был сотворен не для того, чтобы сжигать материальное тело в огне духовного экстаза. Хотя Б-г вложил в нашу душу стремление к выходу за пределы «я», Он также пожелал, чтобы материальный мир удерживал нас подобно тому, как якорь держит судно. Б-г хочет, чтобы томление по трансцендентности  обрело  укорененность  в  нашем  физическом  «я»,  став  частью повседневной жизни и связанного с ней опыта.

После смерти Надава и Авигу Б-г обратился к Моше, чтобы никто не последовал примеру сыновей Аарона. В Торе сказано: «И говорил Б-г, обращаясь к Моше после смерти двух сыновей Аарона, когда они предстали пред Б­гом и умерли<…> “Скажи Аарону, брату твоему, чтобы не во всякое время входил он в святилище <…> дабы он не умер”» (Ваикро, 16:1,2).

Это повеление дано, чтобы указать границу нашего выхода за пределы «я» и приближения к Б-гу. Между тем, слова Б-га дают нам силы в самом нашем существе вмещать пламя, поглотившее души Надава и Авигу. (Вслед за повелением Аарону не входить в святилище («чтобы не умер тот, как умерли его сыновья», Раши), Б-г описывает, как именно следует входить в Святая Святых на Йом Кипур, обретая через это опыт приобщения к Всемогущему). Поэтому «огонь чуждый», который зажгли сыновья Аарона пред Всемогущим, был «чуждым» и в положительном смысле: неведомый ранее, этот огонь открыл людям новые измерения служения Б-гу.

Помня об этом, мы лучше поймем глубину замечания основателя хасидизма рабби Исроэла Баал-Шем-Това: «Лишь по великому милосердию Всемогущего остается человек живым после молитвы».

Ведь молитва – это усилие, направленное на преодоление пут материальной жизни, и приближение к сущности, исток которой – Б-г. Когда человек достигает близости с Б-гом (то есть когда его молитва истинна и искренна), он познает, что значит «прильнуть» к Б-гу: познает полноту, которая «освободила» души Надава и Авигу. Однако Своим повелением Б-г наделил нас способностью «встроить» опыт нематериального в ежедневную, ограниченную «человеческими измерениями» жизнь.

Постоянное движение нашей жизни к трансцендентному и обратно, к материальности мира – нечто большее, чем движение от существования к освобождению, которое может обернуться исчезновением, и обратно. Это движение не по кругу, а по восходящей спирали. «Не по своей воле ты родился» (в этой фразе прочитывается также смысл: «не своей волей ты жив») означает: человек ускользает за пределы своего «я», но его возвращают назад, чтобы достижение трансцендентного стало частью его бытия. «Не по своей воле умрешь» – тяга к «бегству», заложенная в природе человека, толкает его пересечь границы нового, обогащенного «я». Но он вновь будет возвращен к реальности.

Так «пламя» человека колеблется, то взмывая вверх, то опадая: стремления, заложенные в человеке, подталкивают перебросить мост через постоянно расширяющуюся пропасть, которая отделяет трансцендентное бытие от имманентной данности, идеал – от реальности.

 

Слова и имена

О сути языка

Десятью речениями был создан мир.

Поучения отцов, 5:1

 

И когда образовал Б-г Всесильный из земли всякого зверя полевого и всякую птицу небесную, привел Он к человеку, чтобы видеть, как он назовет их и как назовет человек какое-либо живое существо, так и имя его.

Брейшис, 2:19

В Мидраше есть рассказ: «Когда Б-г собирался сотворить человека, Он обратился к ангелам <…> И сказали те ему: “Человек, что в нем?” Он же ответил им: “Его мудрость больше, чем ваша”. И привел Б-г к ним всяких тварей, диких зверей и птиц и спросил: “Каково имя каждого из этих созданий?” – они же не знали. И тогда привел Он их к человеку <…> и человек сказал: “Это шор (бык), это – хамор (осел), это – сус (лошадь), а это – гамал (верблюд)”» (Брейшис Раба,  17:5).

Казалось бы, давать вещам имена просто: достаточно выбрать один-два слога, образовать слово и установить связь этого слова с соответствующим объектом. Если человек хочет прослыть ученым, он выделяет пару присущих объекту черт и на их основе образует слово длиной в восемь-десять слогов, восходящее к латыни. Но почему тогда способность давать имена указывает на мудрость большую, чем у ангелов? И почему то, что человек обладает этой способностью, является особым достоинством в глазах Создателя?

Мир слов

Мир был сотворен Б-жественными речениями. «Да будет свет <…> моря <…> деревья плодовитые <…> животные морские» – эти слова определили сущность каждой твари.

То, что мы воспринимаем как физический свет, на самом деле вызвано к бытию Б-жественными словами: «Да будет свет». Это – само слово «свет», произносимое Творцом как словесное выражение Его желания света. То же верно и в отношении всех прочих созданий: коровы, рыбы, дерева, камня, – они являются нашим физическим восприятием Б-жественных слов, воплотившихся в них.

«Десять речений», приводимых в Торе в повествовании о сотворении мира, определяют имена нескольких первосозданий (свет, вода, твердь) и основополагающих категорий творения (звезды, деревья, рыбы, птицы). Но эти основополагающие категории содержат в себе – и на лингвистическом, и на физическом уровне – мириады тварных сущностей. У всякой твари есть имя на Священном Языке, которое, может быть, не названо перечислением «десяти высказываний» первой главы книги Брейшис, однако присутствует в тексте Торы и может быть «считано» с помощью гематрии или иных систем буквенной перестановки, существующих для иврита (см. Тания, часть II, гл. 1).

В этом состоит различие между Священным Языком и другими языками.

Во всех иных языках слово соответствует существующей вещи. И если даже есть основание, в силу которого определенное слово ставится в соответствие некоему объекту, это не играет роли. Так, русское слово «бык» могло бы соответствовать упрямому, глуповатому животному с длинными ушами, а слово «осел» – крупному, мощному животному с рогами, – язык функционировал бы точно так же, исполняя свою «профанную» функцию коммуникации, идентифицируя объекты с некой группой звуков, на письме фиксируемых буквами.

Однако язык в истинном, «священном» смысле – нечто большее. На Священном Языке слово предшествует именуемому объекту, оно творит его  и  определяет  его  бытие.  Слово – это  артикуляция  Б-жественного  желания,  вызывающего  соответствующий  объект  к  бытию  и  несущего  в себе  представление  Творца  о  качествах и функции объекта – то есть о цели, ради которой этот объект был сотворен.

Это же верно и в отношении личного имени: оно формирует канал, по которому душа сообщает телу жизнь, во многом определяя характер носителя имени.  Элозар бен Педат сказал: «Имя оказывает влияние на жизнь человека» (Брохойс, 7б).

Адам, чтобы назвать хотя бы одно существо его сущностным именем, должен был это знать, то есть уметь прозревать в объекте определяющие качества и цель его бытия. А истинная мудрость заключается в умении смотреть сквозь внешние формы и различать «святость» внутри объекта: содержащееся в его основе Б-жественное предназначение.

Ангелы могут обладать способностью знать суть твари, принадлежащей духовному царству. Но, сталкиваясь с жующим жвачку быком, ангелы не способны постигнуть, каким образом его физические, животные качества служат Б-жественной цели творения, – это выше их возможностей, ограниченных сферой духовного.

 

Призыв

Способность различать истинную суть объекта и давать ему имя в наибольшей степени выражает роль человека в творении.

Любая тварь способна выразить совершенство и благость Создателя. Но именно человек актуализирует эту способность, объединяя всю тварь и включая ее в служение Всемогущему. Только человек наделен Б-жественным качеством «свободы выбора», поэтому лишь его поступки имеют моральное  значение.  Б-жественная  цель  творения  может  быть  реализована  только  через человека.

 «Мир был сотворен, чтобы служить мне, а я – чтобы служить Творцу» (Кидушин, 82а). Хасидский учитель, рабби Мендл из Коцка, в связи с этим говорил: «У человека должно быть два кармана на платье. В одном должен лежать стих: “Я только прах и пепел”, а во втором – “Во имя меня был сотворен мир”».

В этом состоит глубинное значение слова «ваикро» («и призвал он»), которое используется Торой в рассказе о том, как Адам нарекал имена разным тварям. Слово «кара» имеет два значения: «называние» и «призыв». Называя животных по именам, Адам показал, что он способен призвать их к служению и привести к свету «имя» и сущность всякой твари, ибо он осознает и способен развить потенциал, заложенный в каждом из созданий: способность послужить человеку в его служении Б-гу.

Когда человек запрягает быка в плуг и потом взращенные на этой пашне плоды использует на дела благотворительности, когда, питаясь от этих плодов, он молится или изучает Тору, то каждый элемент творения, вовлеченный в действие человека, получает качество, которого сам он лишен. Сила быка, плодородность земли, вода, орошавшая землю, солнечный свет – через человека все эти элементы соприкасаются с трансцендентным, преодолевая отпущенные им пределы самости. Так осуществляется цель творения.

Мир частностей

Десятью речениями был создан мир. Что из этого следует? Разве нельзя было создать его одним речением?

Поучения отцов, 5:1

Пятая глава «Поучений отцов» открывается рядом высказываний, так или иначе акцентирующих значение десятерицы: это и десять Б-жественных речений, которыми сотворен мир (например, «Да будет свет», «Да произрастит земля зелень»), десять испытаний Авраама, десять казней египетских, десять чудес, ниспосланных в Храме, и другие высказывания.

Десять – число, выражающее законченность и совершенство. Неслучайно люди исчисляют объекты и элементы мира, в котором живут, десятками. Мир образован десятью классами первоэлементов: каждая из сущностей или сил, явленных в нашем мире, попадает в одну из этих десяти категорий.

Сказано, что Б-г сотворил мир десятью высказываниями. Несомненно, Он мог просто сказать: «Да будет мир», но тогда конституирующие особенности нашего существования носили бы вторичный характер. Один человек отличается редкой щедростью и благородством, другой посвятил жизнь поискам мудрости, а третий растит ребенка, – все эти особенности в мире, сотворенном одним высказыванием, не играли бы особой роли. Единственной реальностью в таком мире был бы лишь факт «существования» некоей сущности, а все прочее – форма проявления этого существования. Ведь мерой значимости тогда оказывается вопрос: является ли некая сущность достойной, чтобы Б-г ее сотворил.

Однако Творец пожелал, чтобы в мире была представлена не только категория «существования», но и такие категории, как «доброта», «мудрость», «женственность». Поэтому Он «взял на себя труд» дать проявиться десяти различным творящим силам, от Него исходящим. Одну из них можно определить как «милость» («хесед»): она включает такие эмоции, как любовь, отдачу и связана с физической водой. Другая сила – «мудрость» («хохма»): качество, вмещающее способность к интеллектуальному суждению, геометрическую точку, отцовство. Лидерство, восприимчивость, женственность и стихия земли будут связаны с представлениями о «царстве» («малхус»).

Творение состоит из десяти основополагающих «сущностей». Иными словами, наш мир – огромный холст, на котором представлены миллионы цветов, являющихся результатом смешения десяти основных красок Б-жественной палитры (см. Тания, часть II, гл.1).

Б-г сотворил мир десятью высказываниями, чтобы обозначить важность такого критерия, как «особенность» каждой сущей в мире вещи. Когда поучение говорит о некоей десятерице, то принцип, описываемый этим поучением, распространяется не на узкую зону реальности, но касается каждого ее аспекта. Авраам доказал свою веру не только в какой-то одной области или ситуации – этой верой была проникнута вся его жизнь. Наш исход из Египта избавил нас не от одного, но от десяти видов рабства: исход и освобождение затрагивают все существо каждого из нас. Пространство Храма не просто отлично по тем или иным параметрам от «нормального» пространства, принадлежащего естественному порядку природы, – оно свидетельствует о присутствии Б-га в каждом уголке мироздания.

 

Единое и множественное

Десятью речениями был создан мир. Что из этого следует? Разве нельзя было создать его одним речением? Скорее всего, это было сделано для того, чтобы взыскать с нечестивых, разрушающих мир, созданный десятью речениями, и щедро вознаградить праведников, поддерживающих мир, созданный десятью речениями.

Поучения отцов, 5:1

Это поучение можно объяснить так: Б-г предпочел «развернуть» наш мир десятью речениями, чтобы наша жизнь и миссия, с которой мы приходим в мир, были исполнены более глубокого смысла.

Однако мы интуитивно чувствуем, что этого объяснения недостаточно. Если бы Б-гу для сотворения мира было достаточно одного речения, тогда единичность была бы мерой ценности явленного бытия, а всякое дополнительное «развертывание» изначального высказывания вело бы к его умалению. Как сказано в комментарии «Мидраш Шмуэл», если А заплатил десять монет  за  вещь,  цена  которой – одна монета,  а  Б  эту  вещь  украл,  обязан  ли Б  выплатить  владельцу  компенсацию большую,  чем  реальная  стоимость  вещи?

 

Возможность и деяние

Хасиды подчеркивают, что интересующее нас поучение указывает на существование двух измерений нашего бытия. Говоря о том, что мир мог быть сотворен одним речением, подразумевается не теоретическая возможность, а определенный аспект реальности. Существование этого аспекта связано с присутствием в творческой силе Б-га элемента «возможности».

Итак, есть два аспекта творения.

Первый – сам факт существования твари: прежде ее не было, теперь она есть. Б-г вызвал все сущее из абсолютного небытия. «Вещная бытийность» – это свойство всех объектов, сущих в мироздании. Бытие – как качество – присуще всякой единичной вещи. По отношению к этому качеству все прочие вторичны. В этом проявляется самое сущностное в творящей силе Б-га: Его «могу» – величественная способность наделять бытием.

Второй аспект: индивидуальная природа многообразных элементов, из которых создан мир. Б-г не только вызвал их к бытию, Он наделил каждую сущность индивидуальными чертами, сделав мироздание столь многообразным.

Конечно, Б-г мог сотворить мир во всей бесконечности его подробностей, одним-единственным речением, выражающим Его желание дать миру бытие. Но, сделай Он так, единственным значимым аспектом нашего существования был бы факт бытия. Ведь мерой ценности любой сущности является значение, которое дано ей от Б-га. А в мире, сотворенном одним речением, все различия носили бы вторичный характер, даже если вещи обладали бы индивидуальными отличиями и особенностями.

Обратимся к «десяти речениям». Они олицетворяют Б-жественную творящую силу, которая формирует специфику природы и функции каждой вещи. Поскольку Б-г вовлечен в творение и на этом уровне, то деяния человека, направленные к добру или ко злу, приобретают двойное значение. Не только творение в целом служит осуществлению Б-жественного замысла, но и каждый его элемент имеет индивидуальное назначение, обусловленное Б-жественным речением, которое наделяет бытием этот элемент. Б-жественные речения являются не разовым актом, но постоянно возобновляющимся процессом творения: Б-г все время «проговаривает» наш мир, наделяя его бытием.

Когда человек использует данные ему от Б-га талант или материальные ресурсы, он реализует (или, упаси Б-г, уклоняется от реализации) предназначение соответствующей сущности на двух уровнях: на бытийном, поскольку эта сущность как часть мироздания служит исполнению воли Творца; и на индивидуальном, поскольку для Создателя важны индивидуальные черты и проявления всякой вещи.

Четыре поля применения

Эти два аспекта бытия явлены и в «микрокосме» человека, который можно назвать «вселенной в миниатюре» (Мидраш Танхума, Пкудей, 3).

Каждый человек – это «сообщество» идей, черт характера, побуждений и склонностей. Но он еще и личность, которая переживает идеи, побуждения. Эта двойственность проявляется во всех наших поступках. То, как мы размышляем над тайной и величием Творца, как преображаем мир вокруг нас, как обращаемся к Всемогущему в молитве и постигаем Его мудрость, Тору, – все это сочетает в себе и «тотальный», всеобъемлющий подход, и индивидуализированный, отмеченный какой-либо спецификой.

Проанализируем, как это происходит.

 

В

осприятие человеком мира и Творца

Размышляя о природе Б-жественного творения, человек осознает величие Б­га и испытывает любовь к Нему и трепет перед Ним (см. Рамбам, Законы оснований Торы, 2:1,2). Эти размышления могут иметь форму «тотального» или «индивидуализированного» восприятия Б­га, причем два подхода приводят к разным результатам.

Можно мыслить о Б-ге как Творце бытия. Итогом таких размышлений станет смиренное осознание Его величия и удаленности от нашей реальности. Ибо творение из ничего (ex nihilo) может осуществить лишь Тот, кто превосходит всякие определения, пребывая вне категорий «ничто» и «нечто»: а это за пределами нашего разума.

Можно размышлять о непостижимом многообразии природы, об удивительных свойствах каждой вещи, наделенной бытием. Это порождает «личное» отношение, персонализированное чувство любви к Б-гу и трепета перед Ним, – и такое восприятие Творца ближе уму и сердцу человека.

 

Использование ресурсов

этого мира

В Мидраше сказано, что Б-г хочет, чтобы мир стал Ему обителью (Мидраш Танхума, Носой, 16; см. Тания, гл. 36). Используя ресурсы этого мира для служения Всемогущему, мы служим исполнению этого желания: преображаем окружающий мир в среду, где ощущается присутствие Б-га.

Но существуют также два мотива, определяющих наши деяния. С одной стороны, мы все делаем во имя одной цели (кроме поступков, совершенных по слабости, когда мы поддались мороку этого мира). Рабби Йоси говорил: «Пусть все твои деяния совершаются <…> ради имени Г-спода» (Поучения отцов, 2:17). Но это не значит, что все действия воспринимаются нами одинаково, без индивидуальных черт, когда средства не важны, а значение имеет только конечная цель. Можно сказать, уникальные характеристики каждого элемента воспринимаются как часть общей картины творения.

 

Молитва

В молитве мы приближаемся к Б­гу, осознавая свою зависимость от Него: Он дает нам жизнь и поддерживает ее. Но в молитве также присутствует и «тотальность», и «детализация» восприятия.

Мы начинаем день с выражения благодарности Б-гу, даровавшему жизнь: читаем Мойде ани. Потом в течение дня мы произносим множество благословений и молитв, каждая из которых выражает определенный аспект нашей связи с Б-гом в зависимости от тех или иных нужд.

Следует сказать о специфике Мойде ани: от «я» к «Я». Согласно Закону Торы, слова Торы или молитвы могут произноситься только в чистоте помыслов и чистоте телесной. Начиная день, запрещено молиться или приступать к чтению Торы, не омыв рук и не совершив прочих гигиенических процедур. Однако первое, что делает еврей после пробуждения, еще в постели, – произносит слова Мойде ани: «Благодарю Тебя, живой и вечный владыка, за то, что восстановил во мне душу; велика Твоя верность». Оправдание чтения этой молитвы заключается в том, что Мойде ани не содержит священных имен Б-га: мы называем Его «Ты» и «живой и вечный владыка». На глубинном уровне формулировки Мойде ани, в которых выражена святость Б-га, – выше категорий и определений именно потому, что в них не используются «имена» Б-га. Мы обращаемся к «Ты», к самой сущности Б-га, превышающей любые представления о «святости» и «чистоте». То же относится и к уровню «я», как он выражен в этой молитве. В Мойде ани мы признаем, что жизнь – ежедневный дар Б-га. В отличие от всех иных молитв, в которых выражена та или иная потребность, тот или иной аспект нашей связи с Творцом, Мойде ани имеет отношение к самой сущности нашего «я», называя его истоком сущность Б-га – «Ты». Так Мойде ани выражает обращенность «я» еврея к «Я» Б-га. Эта обращенность не связана с обстоятельствами, а потому на нее не распространяются ограничения или запреты. Любавичский Ребе Раяц говорил: «Никакое нечестие этого мира не может коснуться молитвы Мойде ани, произносимой евреем».

Постижение Торы

Тора – это откровение, в котором явлена мудрость и воля Б-га. Изучающий Тору становится причастен к «уму» Б-га. Если задуматься об этой функции Торы, то наше постижение ее должно быть целостным, не сводимым к частностям. Как сказал один из великих хасидских учителей (Чортковский Ребе, рабби Цви-Гирш а-Леви Гурвиц), «есть семьдесят способов изучения Торы, и первый среди них – молчание».

Подразумевается, что весь еврейский народ – единая личность, знающая Б-га через Его Тору. Это убеждение нашло отражение в самой Торе: «… и разбил лагерь там Израиль напротив горы <Синай>» (Шмойс, 19:2) . Как подчеркивали мудрецы, в этом стихе употребление глагола в единственном числе свидетельствует о том, что весь народ Израиля понимается как одна личность, готовящаяся принять Тору от Всемогущего (Мегила на Шмойс, 19:2).

С другой стороны, Б-г облек мудрость Торы в рациональные концепции, постижимые человеческим умом. А царство разума – это область, где властвует специфическое и индивидуализированное: нет двух умов, подобных друг другу, как различные области знания осваиваются разными методами и отсылают к разному опыту.

Тора объемлет все, доступное человеческому разуму. Она включает все рациональные дисциплины, известные человеку, от мистики до аналитики, от юриспруденции до психологии. Каждая мысль, изложенная в Торе, – это целая вселенная: она многослойна, приложима к множеству областей повседневной жизни. Поэтому мы молим Б-га: «Дай нам нашу долю в Твоей Торе» (произносится трижды в день, в заключение молитвы Амида). Иными словами, дай нам проявить те таланты, которыми Ты нас наградил, чтобы мы обрели путь к постижению Твоей истины и ту долю истины, которая доступна для нас.

 

Урок истории

Десять поколений должны были пройти от Адама до Ноя, чтобы стало понятно, как велико долготерпение Б-га, ибо все эти поколения пробуждали Его гнев, пока не наслал Он на людей воды потопа.

Десять поколений должны были пройти от Ноя до Авраама, чтобы стало понятно, как велико долготерпение Б-га, ибо все эти поколения пробуждали Его гнев, пока не появился праотец наш Авраам и не получил за всех награду.

Поучения отцов, 5:2,3

Перечисляя первые двадцать поколений людей, «Поучения отцов» затрагивают вечно довлеющую над нами проблему, определяющую историю нашей  жизни  в  миниатюре:  как  мы справляемся  с  отрицательными  чертами, присущими  нам  и  нашему  окружению?

Первые десять поколений грешников не породили ничего благого. И когда терпение Б-га достигло предела, Он стер человечество с лица земли и построил мир заново, произведя род людской от праведника Ноя и его семейства.

Вслед за Ноем пришло еще десять поколений грешников, занятых только саморазрушением. Но Авраам «получил за всех награду» – ему удалось реализовать ту способность к добру, которая была дана всем десяти поколениям после Ноя. Аврааму удалось извлечь ядро блага, которое до него было скрыто скорлупой неправедных деяний. Жизни и усилия десяти поколений его предков не оказались потерянными, но были искуплены и очищены в личности Авраама.

Следует различать два типа зла. На первый взгляд, они сходны: и тот, и другой является пороком. Однако Тора проводит между ними границу: есть деяния, которые просто должны быть отвергнуты, а есть такие, которые могут быть трансформированы во благо.

С теми элементами, которые необходимо искоренить без следа, всякая попытка иного взаимодействия непродуктивна и разрушительна. Указанные Торой аспекты бытия, которые можно обратить во благо, нельзя вычеркнуть из нашей жизни: это все равно, что выплеснуть с водой и младенца. Более того, именно эти «низкие» элементы, преобразившись, могут обернуться для нас наибольшим благом. Цель нашего присутствия в материальном мире – извлечь эти драгоценные камни из косной и грубой породы, в которой они заключены.

Границы «самости»

Десяти испытаниям подвергся праотец наш Авраам и все их выдержал, дабы показать свою любовь к Всевышнему.

Поучения отцов, 5:4

Десятым, самым важным испытанием Авраама было «связывание Ицхака»:

«И было: после этих событий Всесильный испытал Авраама и сказал ему: “Авраам!”. И он сказал: “Вот я!”. И Он сказал: “Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Ицхака, и пойди в страну Мория, и принеси его там во всесожжение на одной из гор, о которой скажу тебе”. И встал Авраам рано утром, и оседлал осла своего, и взял с собой двух отроков своих и сына своего Ицхака, и наколол дров для жертвы всесожжения, и встал, и пошел на место, о котором сказал ему Всесильный <…> И пришли на место, о котором сказал ему Всесильный. И построил там Авраам жертвенник, и разложил дрова, и связал Ицхака, сына своего, и положил его на жертвенник, поверх дров. И простер Авраам руку свою, и взял нож, чтобы зарезать сына своего. Но ангел Б-га воззвал к нему с неба и сказал: <…> “Не заноси руки твоей на отрока и не делай ему ничего; ибо узнал уже Я теперь, что ты боишься Всесильного, когда ты не щадил твоего сына, твоего единственного, ради Меня”» (Брейшис, 22:1-12).

История «связывания Ицхака» стала олицетворением абсолютной приверженности евреев Б-гу. Каждое утро, прежде чем приступить к чтению молитв, мы читаем рассказ Торы об этом и говорим: «Владыка Вселенной! Как Авраам, отец наш, преодолел свою жалость к сыну, своему единственному, ради того, чтобы в полноте сердца исполнить волю Твою, пусть Твоя жалость преодолеет Твой гнев против нас, и милосердие Твое да возобладает над строгим судом Твоим».

На Рош а-Шона, когда весь мир трепещет в ожидании суда Всемогущего, мы пробуждаем воспоминание о «связывании Ицхака», трубя в шофар. Шофар сделан из бараньего рога, потому что именно агнец заменил Ицхака и был принесен в жертву Авраамом. Трубя в шофар, мы будто бы говорим: даже если у нас нет никакой иной заслуги, вспомни Авраама. Вспомни, как первый еврей связал все грядущие поколения еврейского народа и был готов принести их в жертву Тебе: вспомни о нашем самопожертвовании во имя Твое.

 

Почему Авраам?

Готовность человека пожертвовать жизнью во имя веры является высшим испытанием этой веры. Но чем особенным отмечена жертва Авраама? Разве множество других евреев не жертвовали жизнью во имя веры, предпочитая умереть, нежели нарушить свой союз со Всемогущим?

Однако в случае Авраама речь идет об отце, жертвующем своим ребенком. А такая жертва является большим свидетельством веры, чем готовность самому «последовать долиной смертной тени». Впрочем, и в этом Авраам не одинок: из поколения в поколение евреи посылали своих детей на смерть, поскольку лучше смерть, чем вероотступничество.

Каждый еврейский школьник знает историю Ханы и семи ее сыновей. Хана обрекла семерых сыновей на мучительную смерть, но не склонилась перед греческим идолищем. Последние ее слова сыновьям были:  «Дети!  Идите  к  отцу  вашему  Аврааму  и  скажите  ему:  Ты  принес  на алтарь одну жертву, я же – семь!» (Гитин, 57б).

Еще одно замечание. Авраам был готов принести сына в жертву, между тем, на протяжении нашей истории, тысячи евреев действительно пожертвовали своими жизнями и жизнями ближних во имя веры. В отличие от Авраама они не удостоились призыва Б-га, Всемогущий не обращался к ним напрямую, как обратился Он к нашему праотцу: их жертва была предопределена только их личными убеждениями и верностью Б-гу. Они предпочли расстаться с жизнью, чтобы не предать мельчайшие из заповедей веры. Заметим, Тора настаивает лишь на том, что еврей должен предпочесть смерть нарушению закона, когда альтернативой является совершение убийства, нарушение сексуальных запретов (инцест, супружеская измена), идолопоклонство или отречение от веры.

Но почему именно «связывание Ицхака», словами дона Ицхака Абарбанеля, «вечно пребывает у нас на устах и присутствует в наших молитвах <…> Ибо в нем сокрыта внутренняя сила Израиля и наша заслуга перед Отцом Небесным?» А как же тысячи и тысячи евреев, которые принесли в жертву свою жизнь в залог верности Б-гу?

«Не имеющее значения»?

Так ли все просто в истории Авраама? «Акида» была последним, десятым испытанием, ниспосланным Аврааму. Первым было испытание, выпавшее ему дома в родном Ур-Касдиме. Авраам учил истине, исповедуя единого, бестелесного и всемогущего Б-га, и отказался поклоняться Нимроду, царствовавшему над страною и почитаемому как верховное божество, за что был брошен в печь огненную (Брейшис Раба, 38). И было это до того, как Б-г открылся ему и избрал Авраама и его потомков служить «светом для народов» (Ишаяу, 49:6) и возвещать слово Б-жье живущим на земле.

Не является ли эта готовность к самопожертвованию важнейшей по сравнению со всеми последующими деяниями Авраама? Он сам постиг истину, принял ее и целиком посвятил себя служению ей – до того, что готов был отдать за это жизнь. А ведь тогда еще Аврааму не было ни знамений, ни повелений свыше.

И все-таки именно «связывание Ицхака» считается главным испытанием веры Авраама. В Талмуде звучит вопрос: почему Б-г, веля принести Ицхака в жертву, начинает свои слова обращением, которое с иврита можно перевести как «ищу тебя, обращаюсь с просьбой»? Этому дано объяснение: «Б-г сказал Аврааму: многим испытаниям подверг Я тебя, и ты выстоял. Теперь же, прошу – выдержи, во имя Мое, это последнее испытание, чтобы не говорили, будто остальные не имеют значения» (Сангедрин, 89б).

 

Первопроходец

Бывают такие дикие места, куда не ступает нога человека, где нет дорог. Не существует карт этих местностей, и отторгнут будет всякий, кто попробует углубиться в эти земли. Тем не менее, однажды случается невозможное: является некий человек, проходит эти земли и прокладывает через них путь.

По его следам идут многие. Это нелегкое странствие, но у них теперь есть карта, составленная первопроходцем, и они идут по проложенному им пути. Годы спустя найдется еще кто-то, кто примет вызов: возможно, даже больший, чем тот, на который отозвался первопроходец. Он шел через эти земли при свете дня – идущие за ним рискнут пройти их ночью. Он шел налегке – они пройдут, неся на плечах тяжелый груз. Однако своими достижениями они будут обязаны первопроходцу.

Авраам был «первопроходцем самопожертвования». И «связывание Ицхака» было первым истинным самопожертвованием в человеческой истории.

 

Эгоистичный альтруизм

Пожертвовать собой – не то, что пожертвовать жизнью другого. Между этими жертвами – непреодолимая пропасть.

История человечества знает множество жертв. Каждое поколение и каждое общество давали своих мучеников за веру, за отечество и еще за тысячу вещей, существующих под солнцем.

Этими людьми двигали разные мотивы. Для кого-то жертва была актом отчаянья: они полагали, что не стоит жить, если некая цель упущена. Другие считали, что жертва будет щедро вознаграждена посмертно: временное благо жизни они отдавали взамен вечных благ для души. Были и те, для кого нечто стало дороже жизни: они настолько отождествились с некоей идеей, что она превратилась в центр их личности, который оказался дороже самого существования личности.

Во всех случаях мученик жертвовал жизнью, но не своей личностью. Обратим внимание: жизнь приносилась в жертву во имя цели, избранной самим мучеником, то есть во имя его личностного выбора. Это было своеобразной проекцией личности вовне: или духовного «я» бессмертной души, или иного «я», с которым человек отождествлялся. Так или иначе, это был эгоистический выбор, в основе которого – самоутверждение. Эгоизм выступал здесь в самом альтруистическом обличье, и человек преодолевал материальные ограничения «самости», которая довлеет над нашим телесным бытием. Однако следует понимать, что в основе подобных жертв была именно «самость».

 

Прорыв и откровение

Авраам был человеком, выполняющим миссию. Ради этой миссии он принес в жертву всё, она была для него важнее собственной жизни.

Многие годы он скорбел о том, что у него нет потомка, чтобы продолжить выполнение этой миссии: нести веру в Б-га и этику, связанную с монотеистическим пониманием Б-га, в языческий мир. Но когда Аврааму было уже 100 лет, исполнилось обещанное Б-гом: у него родился сын, от которого должен был произойти народ Израиля. «Наречешь ему имя Ицхак, и заключу Я союз Мой с ним – союз вечный с ним и с потомством его после него» (Брейшис, 17:19).

И вот Б-г повелел Аврааму уничтожить это будущее собственными руками.  Когда Авраам связывал Ицхака и клал его на жертвенник, это делалось не во имя реализации какого-либо призвания. Это перечеркивало все, во что Авраам верил, чему он учил, на что положил свою жизнь, – и это противоречило всему, что было возвещено ему Б­гом. Авраам не видел в этом деянии пути к осуществлению сокровенных чаяний, как не видел вообще какого-либо рационального смысла в жертвоприношении своего сына. Каждая частица его «я» восставала против этой жертвы: его материальное «я», его духовное «я», альтруистическое «я» ничего не обретали для своей реализации. И все же Авраам это сделал. Почему? Потому что Б-г потребовал этого.

До Авраама «самость» была основанием, на котором «стоял» человек. Человек мог «высветлить» свои приоритеты, «расширить» и возвысить свое «я», – но не мог его переступить. Как бы ему удалось это сделать? В основе каждого человеческого деяния лежит мотивация (осознанная или неосознанная), которая проявляет себя в некоем рациональном обосновании того, какую пользу принесет это человеку. Поэтому невозможна мотивация, ведущая к полному стиранию «самости». Инстинкт самосохранения, реализующийся в стремлении к получению благ, участвует в формировании побуждений и желаний человека. Перешагнуть эти побуждения так же невозможно, как вытащить себя за волосы из болота.

Однако Авраам сделал невозможное: он принес «я» в жертву тому, что превосходило возможность самоидентификации Авраама с этим объектом. Если бы он этого не сделал, все остальные акты самопожертвования были бы обречены остаться в пределах тех проекций высшего «я», о которых уже говорилось.

Но, когда Авраам положил на алтарь связанного Ицхака, голос с небес возвестил: «узнал уже Я теперь, что ты боишься Всесильного» (Брейшис, 22:12). Это значило: теперь Я знаю, что воля Б-га довлеет над тобою больше, чем твои инстинкты. Теперь Мне ведомо, что в основе всякого твоего поступка, – даже если кажется, что он продиктован порывами твоего «я», – лежит желание служить Создателю. Теперь Мне ведомо, что пробудилась твоя истинная внутренняя жизнь, в основе которой – самоотвержение.

Когда мы говорим о «связывании Ицхака», мы говорим о том, что проложило тропу ко всем последующим великим достижениям нашей веры. Мы говорим о неисчислимых тысячах тех, кто положил жизнь за веру Авраама, о миллионах тех, кто прожил жизнь в этой вере. Их жертвы, великие и малые, принесенные в критические моменты их жизни или пронизывающие повседневную ткань существования, поверхностному взгляду кажутся лишь утверждением их личной веры и убеждений, то есть реализацией устремлений души, их высшего «я». Но «акида» свидетельствует, что речь идет о гораздо большем, чем просто самореализация и самоутверждение.

Авраам завещал своим потомкам хранить суть иудаизма: в сердцевине нашего бытия лежит не наше «я», но – наша преданность Творцу. Поэтому каждый наш поступок и каждый выбор становится выражением той «частицы Б-жественного», что пребывает в нас.

 

Отсутствие оправданий

Десять чудес были ниспосланы нашим предкам в храме: не было случая, чтобы у женщины случился выкидыш из-за запаха жертвенного мяса <…>

Поучения отцов, 5:8

Некоторые родители хотят, чтобы у них родилось ровно столько детей, сколько они запланировали, и ни в коем случае не больше. Они приводят разнообразные социальные и экономические резоны. Порой «рациональное планирование семьи» пытаются представить как нечто позитивное и предлагают разумные доводы: меньше детей – больше энергии и времени на их воспитание и образование, больше денег на благотворительность.

Однако в поучении сказано: «не было случая, чтобы у женщины случился выкидыш из-за запаха жертвенного мяса». Никакие соображения самого возвышенного порядка не могут оправдать тех, кто препятствует сотворению новой жизни.

 

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

 E-mail:   lechaim@lechaim.ru