[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  ИЮЛЬ 2005 СИВАН 5765 – 7 (159)

 

Ирина Якобсон

Сын военного моряка-фотокорреспондента, Иосиф Бродский писал:

«За вычетом литературы двух последних столетий... единственное, чем может гордиться Россия, – это история собственного флота».

На ее страницах – Федор Федорович Ушаков, Витус Беринг, Петр Ганнибал, Иван Крузенштерн, Павел Степанович Нахимов… В годы Отечественной войны на кораблях и в береговой обороне флота воевали люди разных национальностей. Среди евреев, Героев Советского Союза, – командир отряда торпедных катеров Абрам Свердлов, морской летчик Илья Катунин, командир морского десанта Цезарь Кунников, подводники: контр-адмирал В. К. Коновалов, капитан 1-го ранга Богорад и легендарный Израиль Фисанович. Немалую лепту вложили в Победу над Германией и Японией евреи-инженеры, штурманы, судовые механики, врачи. После победы, в годы «борьбы с космополитизмом» и «холодной войны», судьбы многих офицеров, особенно высокого ранга, складывались подчас не просто…

Морской романс

«Доложил каперанг Рабинович», –

ранним утром над портом звучит.

И стоит он на катере флагманском,

Как положено, смирно стоит.

Весь до звездного блеска надраенный,

Замирает гвардейский отряд,

Парень с харьковской тихой

                                 окраины

Открывает военный парад.

 

Белый китель сияет наградами,

И остались навек за спиной

Ленинград, Севастополь и северный

Легендарный мурманский конвой.

А потом от Приморья до Балтики

В духоте поствоенных времен

Службу флотскую,

                   где б ни поставили,

Будет править старательно он.

Но на траверзе пятидесятые.

Хоть молчит адмирал, но не в лад.

И еврейское имя и отчество,

И фамилия не в аккурат.

И, в отставку досрочно уволенный

И покинувший свой экипаж,

Рабинович уходит помощником

На забытый начальством

                                  «торгаш».

Хоть корабль у него как с иголочки

И слывет он старпомом лихим,

Но однажды, что, впрочем,

                                 естественно,

Вдруг становится «невыездным».

Беспросветны «побудки» похмельные,

И полуночный карточный фарт,

И настигнет его неминуемый,

Как прицельная пуля, инфаркт.

Рабинович поправится, выживет,

На священной осядет земле.

Но в далекое вечное плаванье

Он уйдет на родном корабле,

Там давно уже нет «рабиновичей»,

Коль и служат, то в порте Эйлат.

Нет на свете печальнее повести,

Чем рассказ про забытых солдат.

 

Капитаны

Итак, конец войны, Маньчжурия,

Теснят японцев-оккупантов

Со стороны Хингана – армия,

А с моря флотские десанты.

 

Со Штатами – друзья-союзники,

И Трумэн не перечит Сталину,

И два американских рейдера

Стоят в порту Дайрена (Дальнего).

 

Отец в фуражечке с «капустою»

И с орденами победителя,

Погоны с желтыми просветами

И кобура видна под кителем.

Он патрулирует окрестности–

Причалы, доки и пакгаузы.

Ориентировочка на местности,

Дежурство кончится – «нах хаузе».

 

Но в этот раз его окликнули:

«Я капитан второго рейдера»…

И осторожненько на идише:

«Вы не еврей? Я из Америки».

 

Отец английский знал – гимназия…

Разговорились, делать нечего,

Рискнул и принял приглашение

Прибыть к ним в гости завтра вечером.

Американец – из-под Витебска,

И стол накрыт в кают-компании..

А папа мой из Новозыбкова:

«Земляк, лехаим! Со свиданием!»

И фотографии разложены

Жены, родных и снимки детские,

Тот – портсигар ему серебряный,

Отец в ответ – часы советские.

И говорили до полуночи,

И пили всякое и разное.

И тот сказал: «Пошли в Америку».

Отец вздохнул, повисла пауза.

 

И всё. Официально встретились

Через неделю на приеме.

«Ну что я мог, подумай, доченька?

И сделал вид, что не знакомы».

 

А в Смерш пришел донос, заметили,

Как шел в их зону за ограду.

«Он был по моему заданию», –

Отбил атаку комбригады.

 

И в плаванье послал немедленно:

«Глаза б мои тебя не видели»…

Служил я до пятьдесят третьего,

Потом ушел в отставку, вывели…

Es ist eine alte Geschichte…*

* Эта старая история… (Г. Гейне).

 

Лето, взморье, белая вилла.

Воскресенье, мы идем на обед.

Хозяин дома – Григорий Исакович,

Наш старый друг, полковник – начмед.

 

«Познакомьтесь, мой сын».

                                   – Сине-белая

форма… Стеклянная дверь уводит

                                     на пляж.

В просторном холле картины, маски,

В столовой торжественный антураж.

 

Мы целуемся с Сашкой

                    во внутреннем дворике,

Ломаем жасмин, приминаем траву.

К сожаленью, каникулы быстро

                                кончаются,

И я возвращаюсь назад в Москву.

 

Приходят чудесные Сашкины письма

Про море, училище, корабли,

Про то, что с красивой и верной

                                  девчонкой,

Он мог бы уехать на край земли.

А через полгода, в пятьдесят третьем,

На целый урок опоздаю в класс,

Был просто звонок:

                   «Ваш отец арестован,

Не задавайте вопросов сейчас».

 

«Ближний круг» постарался,

                        иль Б-г не выдал,

Но в марте преставился лицедей.

А донос написал Григорий Исакович,

Тот самый начмед, и на лучших друзей.

 

Освободили их в мае, и мне показалось,

Что всё поправимо и туча прошла…

Я сдавала экзамены, пахло жасмином...

Сашку больше не видела, не могла...

 

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

 E-mail:   lechaim@lechaim.ru