[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  ИЮНЬ 2007 СИВАН 5767 – 6 (182)

 

два слова об уроках истории

Леонид Кацис

Уход из жизни первого президента России Бориса Ельцина закономерно вызвал поток оценок, воспоминаний, текстов, подводящих итоги целой эпохи, последовавшей за горбачевской перестройкой. Ирония судьбы, однако, в том, что оценка ельцинской эпохи – как оказалось, по обстоятельствам жизненного характера – предшествует окончательной оценке эпохи Горбачева. Ведь факт прихода к власти первого президента РФ такой оценкой сам по себе быть не может.

 

Приходится давать оценку, исходя из личных ощущений и воспоминаний. Поэтому и выбираешь из всего конгломерата сложнейшей переходной эпохи то, что видел лично, или то, что вызывало наибольший интерес.

И здесь мне прежде всего вспоминается один из первых поступков новоназначенного секретаря Московского горкома КПСС Бориса Ельцина, который, понимая или не понимая последствия, пошел на встречу с популярной тогда монархическо-антисемитской «Памятью», члены которой вышли на улицу Горького. Было совершенно ясно, что внутри советского руководства  сформировались силы националистического реванша перестройке. Поэтому, при всей симпатии к новому секретарю МГК КПСС, тревога надолго поселилась в душах тех, кто впоследствии его все-таки безоговорочно поддержал.

Следующий поворотный момент, напрямую повлиявший на судьбы евреев в СССР и в будущей России, наступил, когда группа членов все той же «Памяти» попыталась сорвать заседание клуба писателей «Апрель». Тогда впервые по Москве поползли слухи о возможных погромах, в зале было развернуто полотнище с лозунгами против так называемого «Тель-Авидения», как именовались демократически настроенные программы тогдашнего ТВ. А интеллигенция еврейского происхождения (и не только жители голодной провинции) неожиданно для себя потянулась в Израиль, хотя именно тогда впервые удалось осудить на реальный срок хулигана-националиста...

Сегодня забыта антисемитская антиалкогольная кампания, приведшая к реанимации старой идеи о «спаивании жидами русского народа», и тому подобные явления. На каждом углу в тогдашней Москве – на любой станции метро – стояли столики с откровенно фашистской литературой, а по городу разгуливал персонаж (временами торговавший подобной печатью на станции «Новослободская») с надписью на майке: «Тот, кто пьет вино и пиво, тот – пособник Тель-Авива». И здесь не спасали газетные пародии типа: «Если нет вина и пива, это – козни Тель-Авива». Тогда Ельцин находился в жесткой оппозиции, и поддержка все тех же интеллигентов, любого происхождения, была ему гарантирована.

Далее последовал приход Ельцина к власти, эйфория первых послеавгустовских дней 1991 года, и все встало на старые рельсы. Москва вновь оказалась наполнена печатью, которую, только очень смягчая краски, можно было назвать националистической – слово «нацистская» подходило ей куда больше. На этом фоне события, завершившиеся 4 октября 1993 года, которые начались едва ли не на рубеже 1992–1993 годов, имели прекрасную идеологическую подпитку.

В 1994 году президент России принял в Кремле группу деятелей культуры, поддержавших его в трудные дни. Предыстория этого приема выглядела следующим образом. Осенью того года две группы деятелей культуры написали президенту письма о том, что итоги победы 1993 года ускользают из его рук. Сложилось так, что письма эти были объединены, хотя далеко не все подписанты готовы были стоять рядом друг с другом. Поэтому группа более молодых «соавторов» подписалась под шапкой придуманного тогда по случаю «Союза 4 октября» (союз таковой должен был и означать поддержку действий законной власти в октябре 1993 года, и вызывать в памяти идеологию партии октябристов накануне октября 1917 года). Остальная часть подписантов была более чем представительной: академик Дмитрий Лихачев, профессор Мариэтта Чудакова, писатель Григорий Бакланов и т. д.

Вот тогда-то, неожиданно для многих, группу подписантов пригласили в Кремль к президенту. Началась встреча вполне традиционно, с приветствий и предложения академика Лихачева создать «Декларацию прав культуры». Однако когда Григорий Бакланов заговорил о том, что представители профашистских движений 9 мая 1994 года шли в одной колонне с фронтовиками по Тверской улице и это, по словам Бакланова, заставит ветеранов войны с фашизмом принять свои меры, несколько растерянный Ельцин убрал из зала прессу и ТВ, оставив лишь официальную президентскую камеру. 

Придя в себя от неожиданности, президент стал обсуждать, в числе других, не менее острых проблем, вопрос о производстве фашистской, антисемитской и, естественно, антиельцинской прессы. Тогда казалось, что этот разговор может привести к чему-то дельному. Однако нетрудно вспомнить, что вскоре после этого началась первая чеченская война и пути первого президента и множества его сторонников 1991–1993 годов разошлись навсегда. И все же, так или иначе, разгулу фашистско-антисемитской прессы постепенно был положен конец. То, что это оказалось небыстро и непросто, подтверждает хотя бы такой факт: недолгое время руководителем ведомства по печати при президенте был небезызвестный ныне г-н Миронов, проходящий по делу о разжигании межнациональной розни...

Сегодня, когда многие повороты исторического вектора за последние десять лет начинают стирать в памяти те переломные годы, хочется вспомнить детали и эпизоды – ведь  наследие тех лет ощущается по сей день. А польза от воспоминаний, как известно, в том, чтобы не подтверждалось давнее присловье: история учит только тому, что она никого ничему не учит. Уроком того времени является не только то, что первый президент прислушался, похоже, к тревожным голосам своих сторонников, но и то, что сегодня авторы и издатели специфической печати, которую обсуждали в Кремле в 1994 году, не могут чувствовать себя респектабельной частью журналистского истэблишмента. А на фоне нашей невеселой истории и это уже немало.

  добавить комментарий

<< содержание 

 

 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

 E-mail:   lechaim@lechaim.ru