[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ФЕВРАЛЬ 2008 ШВАТ 5768 – 2(190)
На всЯкий Чих не наздравствуешьсЯ
Арье Ольман
Находясь в рамках русской культуры, мы говорим чихающему «Будь здоров», а переходя в еврейскую, заменяем это пожелание на «Цу гезунд», «Ли-вриют» и тому подобное на других еврейских языках. Но удивительно, что, преодолев межкультурный, межнациональный и межрелигиозный барьер, обычай не меняется. Какова же связь чихания со здоровьем? И нет ли в еврейском обычае пожелания «цу гезунд» оттенка нееврейского суеверия? Начнем наше небольшое исследование с древних источников.
«Гитон, не будучи в состоянии дольше сдерживаться, трижды подряд, чихнул так, что кровать затряслась. Эвмолп, оглянувшись на шум, пожелал Гитону долго здравствовать», – пишет Петроний в «Сатириконе». Анонимная эпиграмма из «Греческой антологии» высмеивает своего адресата так: «Проклос <…> не говорит “Зевс спас меня”, чихая, потому что не слышит звук из своего носа, так далек тот от его ушей». А Плиний Старший, перечисляя римские суеверия, недоуменно спрашивал: «Почему мы желаем здоровья тому, кто чихнул <во время трапезы> (sternuentis salutamus)?» Через тысячу с лишним лет Мишель Монтень попытался ответить на этот вопрос. Он полагал, что обычай желать здоровья чихающим объясняется тем, что, в отличие от других «ветров», испускаемых человеком, чихание не имеет определенных физиологических коннотаций: «и так как оно исходит из головы и ничем не запятнано, мы и оказываем ему столь почетную встречу»[1]. Томас Браун в своей «Энциклопедии заблуждений» в середине XVII века охарактеризовал этот обычай как распространенное суеверие, приводя наряду с цитатами из греческой антологии, Плиния и дневников путешественников в экзотические страны даже ссылки на современную ему еврейскую традицию[2]. В новое время этот обычай интерпретировался культурологами и психологами. С подборкой таких интерпретаций можно ознакомиться в статье Константина Богданова[3], к его вдумчивому и компетентному анализу трудно что-либо добавить. В этой статье приводятся цитаты, сказки, поговорки и этнографические записи, описывающие множество культурных аспектов чихания. В частности, приводит Богданов и свидетельства существования у разных народов обычая желать здравия в ответ на чихание:
В античной и средневековой Европе непреднамеренное чихание воспринималось прежде всего как симптом эпидемических и смертельно опасных заболеваний. По сообщению Фукидида, чихание было страшным предвестием афинской чумы. Римляне желали чихнувшему здоровья, дабы его чихание не стало плохим знаком («Absit omen!»). В средневековой Европе здравицу сменила божба. Чихнувшему говорилось: «Бог в помощь», то же говорил и сам чихнувший. Возникновение последнего обычая церковная традиция связывает со святым Григорием – с историей его чудесного исцеления во время моровой язвы, когда чихание означало верную смерть[4].
Он приводит и русский этнографический материал: «Известен сказочный сюжет, связывающий избавление ребенка от смерти со здравицей на его чихание: бедняк хочет украсть у богатого брата вола и встречает Смерть, она идет к дому этого богача, чтобы задушить ребенка; когда ребенок чихает, бедняк говорит: “На здоровье!” – и тем его спасает. Сюжет этот живуч. В наши дни в Новгородской области М.Н. Власова записала аналогичный рассказ о черте, собирающемся похитить чихнувшего младенца: сделать он это может, если на чихание малыша родители не говорят: “Будь здоров, ангел-хранитель!” В этих нарративах отражается народное представление о том, что чихание – опасное состояние, тем более для младенца. В момент чихания ребенок настолько “нездоров”, что только немедленное пожелание здоровья может спасти его от ужасной участи.
Известны и другие русские приметы: “На чих кошки здравствуй, зубы болеть не станут”, “На чох лошади говори: будь здоров – и обругай”»[5]. Впрочем, пословица гласит: «На всякое чиханье не наздравствуешься»[6].
Не только русская и не только европейская культура знает «здравствование» в ответ на чихание. Во время знаменитой экспедиции Эрнандо де Сото во Флориду Гуачойа, туземный начальник, пришел отдать ему визит. «Пока происходило все это, кацик Гуачойа сильно чихнул. Люди, которые пришли с ним и сидели вдоль стен залы между испанцами, все вдруг наклонили головы, развели руками, снова сложили их и, делая разные другие жесты, означавшие великое благоговение и почтение, приветствовали Гуачойа, говоря: “Солнце да хранит тебя, защитит тебя, даст тебе счастье, спасет тебя” и другие подобные фразы, какие приходили в голову. Гул этих приветствий долго не затихал, и по этому случаю изумленный губернатор сказал сопровождавшим его господам и капитанам: “Не правда ли, весь мир одинаков”». Интересно, что в результате миссионерской деятельности некоторые обычаи приобретают христианскую окраску, не меняясь по сути. Тайлор упоминает негров племени амакоза, «которые обыкновенно при чихании призывали своего божественного предка Утиксо, а после своего обращения в христианство стали говорить: “Создатель неба и земли!”»
Мишель Монтень.
Таким образом, обычай желания здравия после чихания универсален, распространен во многих культурах – в том числе в еврейской[7]. Наш разбор бытования этого обычая в еврейском мире мы начнем с талмудической литературы, современной тем античным источникам, которые мы приводили в начале статьи, и параллельно будем приводить интерпретации талмудических пассажей средневековыми еврейскими мудрецами.
В Тосефте, в трактате Шабат (7:5)[8] мудрецы запрещают желать чихающему здоровья, говоря «марпе» («выздоровление»), считая это «эморейским» (то есть языческим) обычаем. Рабби Эльазар бен Цадок тоже запрещает это, но лишь потому, что подобные возгласы мешают учебе[9]. «В семействе раббана Гамлиэля не говорили марпе, считая это эморейским обычаем»[10], продолжает Тосефта, но параллельная версия этого изречения в талмудическом трактате Брахот (53а) разрешает говорить марпе даже «<…> в доме учения».
Рамбам в своем алахическом кодексе Мишне Тора (Законы изучения Торы, 4:9) следует мнению р. Эльазара бен Цадока и запрещает говорить «рефуа» («излечение») после чихания только во время учебы; того же мнения придерживается и р. Йосеф Каро в «Шульхан арухе» (Йоре Деа, 246:17). Таким образом, два столпа еврейского закона одобрительно относятся к обычаю здравствования, если он не мешает изучению Торы. Впрочем, позднейшие комментаторы «Шульхан аруха» разрешают желать здравия даже во время изучения Торы, опираясь на сказанное в более раннем алахическом кодексе того же Йосефа Каро – Бейт-Йосеф (Йоре Деа, 178).
Но не только изучение Торы может пострадать от несвоевременного здравствования. Еврейские мудрецы приводят и вполне светскую, медицинскую причину воздерживаться от этого. Р. Мана в Иерусалимском Талмуде (Брахот, 6:6) запрещает во время еды говорить слово «яс» или «яси» – это греческое iasis «здоровье, да будет он здоров», чтобы не подавиться. Существуют и другие версии этого «волшебного слова». По версии, приведенной в «Арухе» (древнейший из словарей языка Мишны и Талмудов, составлен Натаном Римским в XI веке), р. Мана запрещает говорить «зот» – zoto или zothi – «да живет», по некоторым рукописям Иерусалимского Талмуда – sos, «защищенный», а по версии, приведенной в респонсах Раавья (р. Элиэзер бен Йоэль а-Леви) – «зизан», то есть греческое soizon, «спас». Впрочем, общий смысл благопожелания от этого не меняется. Этот закон приведен и в средневековом алахическом кодексе «Сефер Мицвот Гадоль» рабби Моше бен Яакова из Куси и в «Шульхан арухе» (Орах Хаим, 170:1) – с аргументацией «чтобы еда не попала не в то горло»[11].
Эрнандо де Сото.
На первый взгляд из этих источников следует, что в благопожелании в ответ на чихание ничего дурного нет, лишь бы оно не вредило здоровью и не мешало учебе. Но если мы вспомним греческую эпиграмму, приведенную в начале статьи, то увидим, что благопожелания на греческом языке у евреев и неевреев были похожими: «спас» или «спасет». Евреи и неевреи расходились лишь в адресате пожелания. Такая схожесть обычаев не могла не вызвать подозрения в том, что обычай здравствования относится к «эморейским», то есть к нееврейским и даже к языческим. Христиане тех времен также говорили чихающим «Deus te adiuvet» («Бог да поможет тебе») как параллель принятого у их некрещеных соседей «Zeu soizon» («Зевс спас»), что вызывало резкую критику Августина, увидевшего в этом подражание язычникам[12].
Если речь идет лишь о пожелании скорейшего выздоровления простуженному и чихающему человеку, почему так резко протестуют против такого обыкновения процитированные выше оппоненты р. Эльазара бен Цадока в Тосефте? Что плохого нашли они в пожелании здоровья?
Р. Ицхак-Йеуда Розен осуществил исследование еврейских обычаев, связанных с чиханием, и подробно их описал[13]; его статья предоставляет нам богатейший подбор еврейских источников. Он полагает, что оппоненты р. Эльазара бен Цадока видят в чихании обычное физиологическое явление, никакой опасности само по себе не представляющее, и посему пожелание выздоровления здесь излишне и может быть расценено как колдовство, «эморейский обычай». Р. Эльазар бен Цадок, напротив, считает чихание опасным для здоровья явлением, требующим принятия безотлагательных мер – пожелания марпе, которое обладает силой спасти человека от проявившейся болезни. Однако во время изучения Торы этого делать не нужно, ибо Тора сама по себе защищает человека от всех бед, в том числе от болезней: «и для всей плоти его – излечение она» (Мишлей, 4:22). Так говорит и Талмуд: «Болит горло – занимайся Торой, болит голова – занимайся Торой» (Эрувин, 54а). И «Шульхан арух» недвусмысленно обосновывает запрет говорить марпе при чихании необходимостью воздерживаться в доме учения ото всех речей, не относящихся к Торе (Йоре Деа, 246:17). Видимо, по той же причине иракский мудрец XIX века р. Йосеф Хаим из Багдада в своей книге «Бен Иш Хай» запрещает говорить хаим товим («доброй жизни») чихающему в синагоге – святость этого места защитит болящего сама по себе[14].
Можно дать и другое объяснение причин этого спора. Нам представляется, что оппоненты р. Эльазара бен Цадока были знакомы с представлением о том, что чихание – дурной знак, признак неумолимо надвигающейся смерти, и смерть эту можно отвести, произнеся магическое слово. Использование же магии евреям запрещено, и им остается лишь надеяться на Всевышнего, Который, несомненно, защитит чихающего. А р. Эльазар бен Цадок, вероятно, не подозревает евреев в магическом заговаривании болезней и считает марпе обычным пожеланием здоровья, которое не порицается, если оно не мешает учебе.
Отголоски этого представления можно найти в раннесредневековых мидрашах[15]. Там рассказывается, что до эпохи праотца Яакова в мире не было болезней, даже старческих (см. также Сангедрин, 107б), и когда дни человека подходили к концу, он чихал – и с этим чихом отдавал Б-гу душу. Яаков взмолился о милосердии, и Б-г смилостивился над людьми, послав им старческую слабость, дабы человек почувствовал приближение смерти и подготовился к ней. Поэтому, когда посланцы сказали Йосефу: «Вот, твой отец болен» (Берешит, 47:1), это явление – болезнь – было удивительным для всех. С тех-то пор, говорит мидраш, и повелось говорить при чихании хаим («жизнь») или хаим товим («добрая жизнь»), чтобы подчеркнуть, что чихание перестало быть знаком смерти. И действительно, таков обычай восточных общин, приводимый современным раввином р. Ицхаком Йосефом, сыном великого сефардского раввина Овадьи Йосефа: чихающему говорят «Хаим товим», а он отвечает «Ве-йосифу леха шнот хаим» («И да добавят тебе годы жизни»), цитируя книгу Мишлей (9:11)[16]. Если человек чихает дважды, ему говорят: «двойная жизнь», а если трижды – «жизнь вечная»[17]. Мааршал (р. Шломо Лурия) рекомендует чихающему говорить «Лишуатха кивити Ашем» («На спасение от Тебя я надеюсь, Г-споди»; Берешит, 49:18), а слышащие это должны отвечать «Барух тихье» («Благословен будь»; Ям-Шель Шломо, Бава Кама, 8:64). То же предписывает р. Авраам а-Леви Гомбинер в «Маген Авраам» – комментарии на «Шульхан арух» (Орах Хаим, 230:6), воспринимая это пожелание как молитву за ближнего, находящегося сейчас в опасности. Так же рекомендует поступать и р. Ишая Горовиц – автор каббалистического сочинения «Шней лухот а-брит». Интересно, что р. Яаков-Хаим а-Софер (Каф а-Хаим, 230:20) не рекомендует благочестивым евреям поступать так, «ибо после чихания трудно сосредоточиться на произнесении имени Всевышнего, а кто произносит имя Всевышнего без должного намерения, того могут сурово наказать свыше». А знаменитый Хатам Софер (р. Моше Софер) воздерживался от этих слов по другой причине – чтобы по привычке не сказать данный стих из Танаха, содержащий имя Всевышнего, и в туалете[18]. Все эти еврейские мудрецы воспринимали чихание как дурной знак, возможно даже как напоминание о смерти.
Но если по тем или иным причинам не стоит говорить благопожелания при чихании, что же при этом нужно делать? Традиционные евреи чувствовали, что нехорошо оставлять это проявление функционирования организма без реакции, тем более что с чиханием в еврейской традиции связаны упоминавшиеся выше представления о здоровье, смерти и воскрешении. У ашкеназского еврейства существует обычай после чихания потянуть за мочку уха или погладить ее. Этот обычай также получил в еврейской традиции обоснование. В одном из сборников народных еврейских обычаев сказано: «Принято, что если человек чихает при упоминании о покойных, ему говорят: “Потяни себя за ухо!” Смысл этого обычая в том, что первый человек не послушался Всевышнего, запретившего ему вкушать от древа познания, чтобы не умереть (Берешит, 2:18). Ухо, которое не слышало приказ Всевышнего, привело смерть в мир. Отсюда поучение для нас»[19]. Другими словами, чихание напоминает о смерти, а смерть пришла в мир из-за уха, из-за того, что человек не услышал однозначного приказа Всевышнего. Поэтому после чихания мы должны потянуть себя за ухо, чтобы напомнить себе о необходимости слушаться Всевышнего, дабы не умереть. Традиция Хабада сохранила некоторую информацию об этом обычае. Р. Йеошуа Мондшайн слышал от р. Яакова Ланда, что р. Шалом-Дов-Бер, пятый глава Хабада, говорил ему следующее: «В народе говорят, что, если чихают, когда упоминают покойного, надо потянуть себя за ухо»[20]. Р. Шалом-Дов-Бер при этом не потянул себя за мочку, а провел рукой по всей длине уха, причем левого. Там же приводится традиция от имени р. Шалома Хаскинда, которому последний Любавичский Ребе р. Менахем-Мендл говорил от имени своего тестя, р. Йосефа-Ицхака, что после чихания следует взяться за верхнюю часть уха. Р. Ицхак-Йеуда Розен пишет, что, по его мнению, Ребе поступал в этом вопросе явно не так, как предшествовавшие ему лидеры Хабада[21].
Рамбам. Художник Бен Шан.
Однако рав Менаше Клейн, один из ведуших алахических авторитетов нашего времени, писал: «Мне кажется, что этот обычай вообще не еврейский, во всяком случае, не древний <…> в Талмуде и алахических трудах он не упомянут, и сдается мне, что это обычай других народов»[22]. Действительно, восточные еврейские общины его не знают, там евреи за ухо себя не тянут и ограничиваются приведенными выше благопожеланиями.
Позднейшие еврейские мыслители пытались постичь логику представления о выходе жизни с чиханием. Так, р. Барух а-Леви Эпштейн, автор комментария «Тора тмима» на Пятикнижие, полагал, что исток его – в библейском стихе «И вдохнул <Б-г> в ноздри <первого человека> дыхание жизни» (Берешит, 2:7). Если дыхание («нешама»), отождествляемое с животной душой («нешама»), вошло в прародителя всех людей через ноздри, то и выходить оно должно оттуда же. Возможно, это представление отражено в Танахе, где рассказывается, как пророк Элиша оживил ребенка, сына шунамитянки. В процессе оживления «чихнул отрок семь раз и открыл глаза» (Млахим, II, 4:35). Чихание было для пророка знаком возвращения души в тело. Этот отрывок из книги Млахим, разумеется, неоднократно цитировался и нееврейскими мыслителями, и исследователями, рассуждавшими о месте чихания в традиционной культуре.
Раввин Авраам а-Леви Гомбинер.
Настороженное отношение к чиханию не исчерпывает восприятие этого явления в еврейской культуре. Отношение к нему может быть и положительным: ведь любое непонятное явление, будучи воспринято как знак свыше, может быть истолковано человеком двояко: как положительно, так и отрицательно. Так, в Вавилонском Талмуде чихание расценивается как добрый признак: «Если человек чихает во время молитвы – это добрый знак. Ему стало хорошо на земле – значит, к нему хорошо относятся и на небе» (Брахот, 24а). Алтер Ребе в своем алахическом кодексе «Шульхан арух» поясняет это изречение: «Значит, Свыше удовлетворят его просьбы» (Орах Хаим, 103:3). Упоминавшийся выше р. Ицхак-Йеуда Розен приводит наполненное каббалистическим смыслом высказывание хасидского праведника р. Симхи-Бунима из Пшисхи: «Чихание на исходе Субботы – хороший признак, ибо в это время в мире проявляется свет царя Давида, сказавшего о себе: “А я – молитва” (Теилим, 109:4)». Видимо, это нужно понимать следующим образом: царь Давид, совершенный праведник, сам был олицетворенной молитвой. Поэтому в тот момент, когда «свет царя Давида» проявляется в мире, каждый еврей может частично уподобиться ему. И тогда даже телесные функции человека, «ветры, исходящие из него», как называл их Мишель Монтень, будут подобны словам молитвы. А в талмудическом трактате Брахот (57б) чихание больного расценивается как признак близкого выздоровления. Поэтому совсем не обязательно после каждого чиха предаваться грустным мыслям о грехе Адама и бренности всего сущего. Лучше думать о добром знаке свыше, а в ответ на чихание произносить безо всякой задней мысли: «Будьте здоровы!»
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.