[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАЙ 2008 ИЯР 5768 – 5(193)
Рабби Шнеур-Залман из ЛЯд
Самуил Городецкий
Продолжение. Начало в № 3, 2008
5.
Выход в свет «Тании» возбудил резкий протест волынских и украинских хасидов, привычных к стилю учеников Бешта и р. Дов-Бера, Межеричского магида, которые подчеркивали значение внутреннего религиозного чувства, простой, наивной веры человека, не задающегося каверзными вопросами и не занимающегося каббалистическими и философскими умствованиями. Они не могли примириться с изложенным в книге «Тания» учением, поскольку оно требовало от хасидов интеллектуального напряжения и исходило из того, что вначале следует наполнить мозг знанием Б-га, а остальное, требуемое для служения Б-гу, придет само по себе. Товарищ р. Шнеура-Залмана, р. Авраам из Калиска[1], строивший все свое учение на простой вере, писал: «Святость находит себя пристанище только в вере, и в ней пребывают все категории разума – “Ее листы переворачивай, ибо все в ней”[2]». Он полностью отверг книгу «Тания» и в письме ее автору писал: «Я рассмотрел книгу “Тания”, в которой ваша честь изложили свое учение, и не нашел в ней большой пользы для спасения душ. <…> Наши учителя выражали такие мысли с крайней осторожностью, и большинству своих хасидов преподавали их обиняками, чтобы исподволь вводить их в союз ученых»[3]. Подобные возражения могло бы выдвинуть большинство цадиков Волыни и Украины, но главное – они не могли простить р. Шнеуру-Залману, что доступные только избранным положения каббалы он сделал достоянием многих.
Хабад, вообще-то бедный свидетельствами и легендами, сохранил об учении р. Шнеура-Залмана такое предание: однажды, когда р. Шнеур-Залман сидел в тюрьме, дверь в камеру внезапно отворилась и вошел покойный учитель автора «Тании» р. Дов-Бер, Магид из Межерича, а вместе с ним незнакомый старец. «Рабби Исраэль Бааль-Шем-Тов», – представил учитель незнакомца. Оба пришли из мира истины (где пребывают праведные после смерти), чтобы навестить человека, страдающего в тюрьме за их учение, учение хасидизма. Бешт попросил р. Шнеура-Залмана рассказать что-нибудь из учения Хабад, и ученик удовлетворил его просьбу. Когда они уходили, Бешт повернулся к заключенному и сказал: «Толкуй дальше, сынок». Таким образом, хасидское направление Хабад получило одобрение самого Бешта.
В результате раскола между Хабадом и остальными хасидами разверзлась пропасть, и Хабад выделился в отдельную группу, обособленную от других хасидских течений. Хабадники, со своей стороны, начали презрительно относиться к прочим хасидам, что сказалось на отношении последних к пособию «халука», собранному под эгидой р. Шнеура-Залмана для помощи евреям Святой земли. Так, в 1802 году р. Авраам Калискер отказался от денежной помощи со стороны р. Шнеура-Залмана, заявив, что желает иную систему помощи «от истинных друзей, никак хабадниками не называемых»[4].
Если внутренняя хасидская полемика вокруг книги «Тания» была связана с обсуждением в книге предметов, которым, по мнению остальных хасидов, публичность только вредит, но не с идеями автора как таковыми, то со стороны виленских и иных записных миснагедов Литвы, гневную отповедь вызвало собственно содержание этого труда. Представление об этой критике дает следующая филиппика р. Хаима из Воложина[5]: «Теперь же наступила эпоха, когда нет учителя, и всякий ведет себя, как ему его ум подскажет, и все помыслы заставляют людей парить своим разумом там, куда сердце влечет, и хуже всего, что это учение, которому приличествует интеллектуальное самоограничение, превратилось в аллегорию в устах невежд, утверждающих, что всякое место и всякий предмет – сплошная Б-жественность, и они чем дальше, тем глубже погружаются в этот предмет, так что даже юноши с младых лет следуют в своих поступках этому учению в меру понимания, свойственного их невежественному разуму. А всякому человеку приличествует великая осторожность в этих вопросах, потому что если начать вести себя в соответствии с этими представлениями, то дадут трещину некоторые положения нашей Святой Торы. На этом пути человек может попасться в сети своего дурного начала и, придя к выводу, что все это только аллегория, начнет размышлять о святых предметах также в местах скверны, ибо решит, что все на свете – сплошная Б-жественность. Наши благословенной памяти мудрецы резко заявляют, что такой теряет свою долю в грядущем мире»[6].
После периода относительного затишья вражда между миснагедами и хасидами вспыхнула с новой силой. Лидеры миснагедов р. Хаим из Воложина и р. Саадья[7] прибыли в Шклов для совета с местными единомышленниками, как остановить бедствие, то есть распространение учения Хабад. В центре миснагедского движения Вильне начались новые преследования хасидов, некоторые из которых были сторонниками Хабада. Те обратились к р. Шнеуру-Залману с просьбой прибыть в Вильну и принять участие в дискуссии с Виленским гаоном, чтобы продемонстрировать, что ни хасидское движение вообще, ни учение Хабада в частности нисколько не входят в противоречие с традиционными еврейскими представлениями о Б-ге, о мире и т. п. Р. Шнеур-Залман на это ответил, что никакой пользы от его приезда не будет и все их усилия напрасны:
Титульный лист издания книги «Тания». Славута, 1796 год.
Что же касается диспута с нашими противниками, то если бы можно было прийти к положительному результату, не было бы более благого дела, чем установить мир в народе Израиля. Но что еще нам остается делать и чего мы только не делали ради этой благой цели?! Мы много трудились, но у нас ничего не вышло – чисты мы перед Б-гом и народом Израиля. В самом начале мы с р. Менахемом-Мендлом, благословенна память праведника, направились к тому праведнику [Виленскому гаону] (да светит его свеча!), чтобы объясниться с ним и устранить все подозрения на наш счет. Он же дважды захлопывал перед нами двери. Когда же городские главы обратились к нему: «Учитель, вот их знаменитый раввин пришел принять участие в диспуте с вами, и когда вы его победите, наступит мир в народе Израиля», – он полностью отверг это предложение. Когда же его стали уговаривать, он уехал, исчез, ушел, и оставался вне города до того дня, когда мы оттуда уехали, и старожилы это помнят. А потому уже в нашем крае мы прибыли в город Шклов, с той же целью – на диспут, и опять у нас ничего не вышло. И поступили они с нами недостойно, они отступили от своих обещаний и данных заранее гарантий не причинять нам ничего дурного. Когда же они увидели, что им нечего нам возразить, прибегли к силе, прикрывшись величием авторитета праведника (да светит его свеча!). Разве оправдают нас, если он уже принял категорическое решение, и нет у него в этом решении ни малейшей тени сомнения? Если он уже вынес приговор, приняв свидетельство у многих достойных людей, в чьей праведности не приходится сомневаться? Почему что-то изменилось сегодня, если мы не обнаруживаем ни малейших признаков сожаления о минувшем, если не выражается ни малейших сомнений в возможной ошибочности прошлых решений? Наоборот! Денежный вопрос – то, что он потребовал две тысячи злотых на цдаку или другое доброе дело, – доказывает, что он не желает утруждать себя понапрасну. Они заведомо знают, что у меня есть ответы на все их каверзные вопросы, и без того известные в нашем краю. Но они не принимают ответов, как уже было в общине Шклова, так зачем же мне трудиться без толку? К тому же известно высказывание наших благословенной памяти мудрецов: «Как заповедано сказать, когда услышат, так заповедано промолчать, когда заведомо не услышат»[8]. Из вашего письма ясно, что ничто из сказанного не укрылось от ваших глаз, только вот ваша надежда на двух значительных людей, которые будут с кем-то там решать суд, не свидетельствует о проницательности. Потому что все их величие окажется ничтожным, и не смогут они принять решение, идущее вразрез с мнением Гаона, переданное им через своего эмиссара р. Саадью, который будет повторять его вслед за своим учителем, особенно в том, что касается книги «Ликутей амарим» и ей подобных, целиком построенных на учении р. Ицхака Лурии. И, по слухам, во всей Литве не найдется ни одного человека, который бы возразил Гаону, и тем более никто не скажет такого вслух. Разве что в дальних странах, вроде Турции, Италии, большей части Германии, Великой и Малой Польши[9], и именно к этому я стремлюсь. И, в частности, в вопросе веры, которую в наших краях высказывают его ученики, говоря о книгах вроде «Ликутей амарим» и ей подобных, в которых слова «Наполняет все миры, и нет места, свободного от Него», понимаются в самом прямом смысле. С точки зрения Гаона, сказать, что Всевышний пребывает в самых низменных предметах и местах в буквальном смысле слова, является еретической мыслью. И кто бы дал, кто бы дозволил мне изложить перед ним наши аргументы и доказательства, чтобы полностью опровергнуть все его философские построения, которым он, согласно словам упомянутого ученика, следует, пытаясь познать Б-га человеческим разумом, тогда как я принял у своих учителей убедительное опровержение его слов. И если ему покажется трудным отказаться от своих идей, на которых он вырос с юных лет, и мои слова ему не понравятся, то пусть на смену величию придет скромность, и он письменно изложит свои доводы против нас и пошлет кого-нибудь из своих приближенных с собственноручно подписанным им письмом. Я же вслед за ним отвечу на все его доводы и также скреплю своей подписью. И мы напечатаем эти послания и разошлем всем ученым Израиля, как ближним, так и дальним, чтобы те высказали свои мнения по этому поводу. Ибо не осиротел Израиль, и найдутся многие мужи великого разума, которые смогут решить наш спор, не взирая на лица, и каждый последует за большинством, что и приведет к воцарению мира в народе Израиля[10].
Из этого письма мы видим, насколько р. Шнеур-Залман стремился к примирению сторон и одновременно, не склоняя головы, шел по проложенному им пути, предлагая либо устный, либо письменный диспут с Виленским гаоном, чтобы знатоки с обеих сторон рассудили их, «не взирая на лица».
Р. Шнеур-Залман завершает послание словами примирения, наставляя своих последователей на путь мира: «Что же касается того, что известную нам книгу сожгли[11], то не вам вступаться за Бешта и вызывать раздоры; не тот это город и не тот путь, который заповедал нам Всевышний. Для вас есть в этом что-то новое, а это, если вспомнить историю, уже бывало прежде. Кто был у нас подобен Моше в своем поколении, если не Рамбам? В его родной стране, в Испании, его имя гремело, и никто не сомневался в его праведности, но в дальних краях, где его не знали и с ним лично знакомы не были, считали его еретиком и сжигали его книги на площадях, следуя указанию тех, кто считали себя мудрецами, ибо прочитали то, что Рамбам написал в “Законах раскаяния” (3:7)[12], но не подумали, что у них не хватает знаний и интеллекта понять прочитанное… А когда прошло время, “и любовь их и ненависть уже исчезли” (Коелет, 9:6), и истина проросла из земли и весь Израиль знает, что Моше – прав и учение его – истина, и то же самое наступит и для нас, вскорости, в наши дни. Амен!»
«О заведенной евреями Секте Каролинов» – доклад императору об истории ареста рабби Шнеура-Залмана. Слева на странице резолюция императора от 16 ноября (19 кислева) 1798 года .
6.
Письмо было доставлено адресату незадолго до смерти Гаона. Призывы к примирению не привели к прекращению раздора в Вильне, где проживали видные раввинские авторитеты, имевшие огромное влияние во всех литовских общинах.
9 октября 1797 года (19 тишрея 5558), во время праздника Суккот, в возрасте семидесяти семи лет умер Виленский гаон. Радость праздника обернулась трауром, и здесь проявилась непростительная бестактность хасидов, которые испытали радость, сочтя, что смерть Гаона принесет им освобождение от преследований. Эти чаяния вызвали негодование миснагедов, и самые ярые из них прямо на могиле р. Элияу поклялись отмстить противникам за оскорбление памяти «Б-жьего человека». В последний день Суккот, в Ошана раба, по всем синагогам Вильны под звуки шофара и при погашенных свечах был оглашен новый «херем», означавший возобновление гонений хасидов. Был даже избран специальный комитет из пяти человек, уполномоченный преследовать всякого, подозреваемого в принадлежности к хасидской секте. Одним из членов того комитета был Моше Бегарбени, более известный как Моше Ошерович, пресловутый клеветник и доносчик властям на хасидов.
Война с хасидами обострилась, и главной мишенью для нападок оказался р. Шнеур-Залман.
В октябре 1798 года по доносу глав раввинских общин р. Шнеур-Залман был арестован и доставлен в Петербург, где находился в заключении до 28 ноября. Р. Шнеур-Залман воспринимал заточение как страдания за веру и освящение Имени Всевышнего. После выхода на свободу он писал своему товарищу р. Леви-Ицхаку из Бердичева: «Великое чудо сотворил Всевышний на земле: как я, ничтожнейший из смертных, оказался тем инструментом, благодаря которому возвеличилось Имя Создателя? “От Г-спода снизошло все это; и это чудо в глазах наших” (Теилим, 118:23)». Он мог утешаться тем, что страдал за хасидизм. В том же письме он пишет: «Главное в этой войне то, что миснагеды решили бороться с учением Бешта и учениками его учеников».
В письме внуку Бешта, р. Баруху из Меджибожа, он также писал: «Не меня одного это касается, но Бешта и его учеников»[13].
Желая не допустить мести хасидов миснагедам-доносчикам, р. Шнеур-Залман обратился к своим единоверцам с письменным воззванием[14]: «Я обращаюсь ко всем нашим сторонникам во имя великих милостей, которые Г-сподь оказал нам, позволив придерживаться заповедей Яакова и остатка народа Израиля, и при этом не считать остальных чем-то абсолютно не нужным и бессмысленным. Мы не должны возноситься над нашими братьями <…> никоим образом не следует обращаться с ними свысока или надсмехаться над ними. Следует только пытаться укротить их дух и образумить сердца сутью истины, данной Яакову. Только скромностью и мягким поведением можно добиться прекращения гнева и т. п., и, может быть, даст Всевышний, и исполнятся о наших братьях слова Писания “как в воде лицо к лицу”»[15].
Миротворец р. Шнеур-Залман призывал своих хасидов дружески относиться ко всем евреям. Он, в частности, писал:
Это послание посвящено вопросу о ссорах и беспричинной ненависти. Всякий человек, сердце которого проникнуто страхом Б-жьим, и кто заботится о выполнении Его заповедей, должен всеми средствами избегать того, чтобы стать причиной ущерба ближнему, хотя бы в самой ничтожной степени. В этих посланиях я прикладываю все мои силы к тому, чтобы пробудить в сынах Израиля предписанные нам качества. В прошлом году, после смерти Гаона из Вильны, я писал всем нашим сторонникам, чтобы они ни в коем случае не произносили ни единого слова, порочащего этого великого мудреца, ибо подобному никогда не может быть оправдания. Теперь, по прошествии времени, некоторые, быть может, полагают, что теперь это уже разрешено, ибо в связи со случившимся с нами слишком многие указывают на покойного праведника. Поэтому я вторично предупреждаю всех наших людей, как дальних, так и ближних, где бы они ни находились, ни в коем случае не говорить худого слова о великом праведнике. У нас нет ни малейших сомнений, что не от него исходило то, что привело к тем великим последствиям, ибо за все дни жизни своей он не допустил ни единой ошибки и ни разу не споткнулся. Да благословит Всевышний всех мудрецов, как великих, так и малых, даже тех, кто не принадлежит к нашим единомышленникам! Б-же упаси как-либо унизить их словом или делом, малым ли, великим ли. И когда они говорят нечто, что мне или нашим людям кажется неверным, то отвечать им следует словами Бешта и его святых учеников, чтобы прониклись слышащие и полностью раскаялись в своих поступках, речах и помыслах. Пусть они будут причиной раздора и источником ущерба, нанесенного слугам Всевышнего, ибо нас они считают теми, кто откололся от них, и потому они за нас страдают, а уж грехи пусть считают среди своих, что будет нам утешением. <…> И еще я увещеваю вас приучить себя любить весь народ Израилев, даже тех, кто не из наших сторонников, и всегда оправдывать их поступки. Ибо по истине говоря, все евреи – братья, и о каждом сказано: “Сыны вы Г-споду”. И тогда Всевышний пошлет всему народу Израиля мир и братскую любовь, и каждый будет жить в мире. Много развелось ханжей и притворщиков, которые притворяются нашими единомышленниками и полагают, что числятся таковыми благодаря гадостям, которые они говорят о Б-гобоязненных людях, не принадлежащих к нашим сторонникам. Но от всякого, кто говорит гадость об ученом или Б-гобоязненном человеке, с нами не связанном, следует отдалиться и не приближаться к нему, даже если он делает это в шутку. Да будет благословен всякий, услышавший это![16]
Сколько душевного величия и скромности, сколько миролюбия и любви ко всем евреям, независимо от того, к какому течению они принадлежат, мы обнаруживаем в этом послании: «Ибо по истине говоря, все евреи братья, и о каждом сказано: “Сыны вы Г-споду”». Но все оказалось напрасно, и примирения хасидов с миснагедами не произошло. По доносу Авигдора Хаймовича, который был раввином в Пинске, пока хасиды не сместили его с должности, р. Шнеур-Залман был арестован вторично четвертого числа месяца кислева (9 ноября 1800 года) и доставлен в Петербург, где некоторое время ожидал решения Сената по своему делу. Десятого нисана того же еврейского года (10 апреля 1801) он был освобожден и после праздника Песах вернулся домой.
Перевод с иврита Меира Левинова
Окончание следует
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1] В молодости р. Авраам Калискер, так же как и р. Шнеур-Залман, был учеником Магида. Именно он оказался основным противником талмудической учености в хасидских кругах. В 1777 году вместе с р. Менахемом-Мендлом Витебским переехал на Святую Землю и после смерти последнего стал во главе хасидов Страны Израиля. Окончательный его раскол с Хабадом произошел в 1802 году. В споре по поводу книги «Тания» Калискер обратился за помощью к р. Леви-Ицхаку из Бердичева, но не нашел поддержки – тот полностью поддержал автора «Тании».
[2] Цитата из Мишны (Пиркей Авот, 4:5), обычно относимая к Торе.
[3] Опубликовано Бравером: Кирьят Сефер. № 1. C. 144.
[4] См.: С. Городецкий. Олэй Цион (иврит). С. 183, 184.
[5] Р. Хаим из Воложина (1749–1821) – один из главных идеологов миснагедского течения, основатель воложинской ешивы. Его главный труд «Нефеш а-Хаим» вышел после смерти автора в 1824 года.
[6] Нефеш а-Хаим, 3:3. Разница между двумя учениями о Б-жественном в мире – р. Шнеура-Залмана и р. Хаима – невелика, разве что они пользуются различной терминологией, и острие критики направлено скорее на вопрос, насколько следует пользоваться результатами теоретических изысканий в практической религиозной жизни. См.: Михтав ме-Элияу. Т. 4. С. 221.
[7] Р. Саадья бен Натан-Нота, ученик Виленского гаона. В конце жизни, в 1809 году, возглавил вторую волну переселения учеников Гаона в Святую землю.
[8] Йевамот, 65б.
[9] Евреи относили к Великой Польше такие общины, как познанская, калишская, мазовецкая и другие, а в Малую Польшу включали, например, общины Кракова, Сандомира и Львова.
[10] Бейт Рабби, 1:40–42.
[11] Одну из книг, содержащих учение Бешта «Кетер Шем-Тов», или «Завещание Рибаш».
[12] См. там замечание Раавада и «Послание Рамбана французским мудрецам против предающих проклятию книги Рамбама».
[13] Бейт Рабби, 1:69–70.
[14] Тания, Послания, 2.
[15] «Как в воде лицо к лицу, так сердце человека – к человеку» (Мишлей, 27:19). Сказано в Тании (1:46): «Человеку следует начертать в своем сердце сказанное: “Как в воде лицо к лицу, так сердце человека – к человеку”. Означает это следующее: как вода отражает облик человека, так любовь к другому, запечатленная в сердце, пробуждает любовь того, к кому обращаешься».
[16] Опубликовано: Бейт Рабби, 1:70–71.