[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ СЕНТЯБРЬ 2011 ЭЛУЛ 5771 – 9(233)
Немецкий раввин в Одессе
Конфликт вокруг Шимона-Арье Швабахера (1859–1861)
Александр Локшин
В середине XIX столетия еще не сформировались такие понятия, как «ортодоксальный» или «реформистский» иудаизм. Тем не менее противостояние между приверженцами старого и нового существовало не только на родине реформистского иудаизма в германских землях, но и к востоку от них, в Российской империи, где еврейское Просвещение — Хаскала — делало лишь первые шаги. Во многих еврейских общинах в разных регионах империи на протяжении десятилетий продолжалась не только борьба между митнагедами и хасидами. История с утверждением раввина Бродской синагоги и казенного раввина Одессы — одно из первых свидетельств ожесточенного конфликта между — как они именовались в ту пору — «традиционалистами» и «прогрессистами» — ортодоксальными течениями в целом, с одной стороны, и реформистами — с другой. Это противостояние не было простым повторением событий, происходивших несколькими десятилетиями ранее в иудейских общинах Германии. Оно также свидетельствовало и о начале дистанцирования российских маскилов от их немецких единомышленников.
Портрет Шимона-Арье Швабахера из книги М. Райхесберга «Пней-Арье. Биография доктора Швабахера». Одесса. 1889 год
В Одессе еврейская галицийская элита, определявшая политику общины и имевшая явно маскильскую ориентацию, пригласила на должность раввина влиятельной Бродской синагоги Шимона-Арье Швабахера (1820–1888). Ему предстояло занять и должность одесского казенного раввина. Ш.-А. Швабахер был выходцем из Германии. Неизвестно, где и когда он получил раввинское образование. Однако позднее Швабахер подвергся испытаниям и его компетентность была подтверждена несколькими ведущими немецкими раввинами. В 1842 году Швабахер закончил Тюбингенской университет и получил ученую степень доктора философии. В дальнейшем он работал проповедником в Праге, помощником раввина в Гамбурге, раввином и проповедником в Шверине и других городах. В 1857 году переехал в Лемберг (Львов). Зимой 1859 года, на праздник Хануки, Швабахер приехал в Одессу, и еврейские нотабли пригласили его выступить с проповедью. Общинные лидеры были столь восхищены этим выступлением, что по возвращении в Лемберг Швабахер — прусский подданный — получил предложение стать раввином Бродской синагоги и казенным раввином всей одесской общины. Эта инициатива исходила от состоятельной просвещенной элиты общины — прихожан Бродской синагоги, именовавшихся тогда «прогрессистами» и стоявших за обрядовую реформу.
Швабахер принял это предложение и стал ждать своего утверждения в этой должности русскими властями. Однако решение по кандидатуре нового раввина явно затянулось, в результате по просьбе руководителей общины одесский градоначальник барон П. Ф. Местмахер в начале февраля 1860 года отправил прошение в Санкт-Петербург начальнику тайной полиции империи — Третьего Отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии — князю В. А. Долгорукову:
В бытность Вашу в Одессе, по осмотре вновь построенной в городе Синагоги, я имел честь сообщить Вашему сиятельству, что здешнее общество, далеко опередившее прочие единоплеменные общины в Империи, избрало себе в Раввины единогласно Раввина г. Лемберга, Доктора Философии Прусского подданного Симона-Леона Швабахера и что об утверждении выбора последует представление к Министру внутренних дел. Ваше сиятельство дозволили мне в случае, если бы в деле этом потребовалось какое-либо содействие, обратиться за таковым прямо к Вам, ввиду особой пользы, которую может и должно принести Еврейскому населению назначение известного ученого и истинно даровитого Проповедника Швабахера раввином в Одессу.
Имея в виду, что истекает уже три месяца, как последовало отсюда представление в Министерство Внутренних дел с представлением о дозволении вызвать сего ученого из-за границы, и что поныне нет еще никакого разрешения, между тем Общество остается без раввина, а Швабахер, имея обязательства за границей, не может оставаться в безвестности, будет ли он допущен или нет к занятию этой должности, я решаюсь воспользоваться дозволением Вашим, просить помощи к ускорению по возможности препятствий, какие могли бы встретиться к дарованию здешней Еврейской Паствы дельного и просвещенного Проповедника и Наставника, в коем так сильно она нуждается и, к сожалению, между своими найти не может[1].
Между тем уже в первой книжке ставшего выходить в Одессе первого еврейского издания на русском языке — журнала «Рассвет» — его редактор Осип Рабинович почти полностью посвятил редакционную статью Швабахеру. «Вся община, — писал Рабинович, — гудит, ожидая скорейшего утверждения властей. И хотя некоторые думают, что еврейство Одессы разделено на прогрессистов и консерваторов, тот факт, что все с волнением ожидают прибытия раввина, показывает — подобного деления не существует. Высшие элементы общества, так же как и массы, идут в ногу со временем»[2].
Хотя редактор «Рассвета» (издание позиционировало себя как «орган русских евреев» — такая самоидентификация была впервые заявлена среди евреев империи и, очевидно, была возможна в ту пору только в Одессе) и утверждал, что кандидатура немецкого раввина единодушно поддерживается, сам Швабахер получил анонимное письмо от одного из членов общины, где ему советовали — во избежание будущих проблем — не приезжать в город. Среди прочих недостатков кандидата в раввины аноним отмечал незнание Швабахером русского языка (вскоре это замечание станет довольно распространенным[3]). Критика этой кандидатуры изначально исходила в основном от традиционалистов, но в дальнейшем к ней примкнули и пророссийски настроенные маскилы.
Между тем еще в январе того же 1860 года министр внутренних дел в отношении товарищу министра иностранных дел просил российское посольство в Австро-Венгрии собрать информацию о нравственных качествах раввина Швабахера. Очевидно, в полученном ответе указывалось, что ничего предосудительного в отношении Швабахера выявлено не было.
Наконец, 29 декабря 1860 года, Швабахер прибыл в Одессу, и многочисленные почитатели встретили его в сорока верстах от города и с особой торжественностью сопровождали до самого города. Однако, едва оказавшись на раввинской кафедре, Швабахер удостоился анонимного доноса, отправленного на имя начальника Третьего отделения, а затем и самого императора Александра II. В нем сообщалось, что Швабахер — опасный политический преступник, нарушающий государственные законы империи, в то время как его противники являются богобоязненными евреями, верными престолу и отечеству:
Секта образованных евреев в Одессе выписала из Австрийской империи г. Львова какого-то проповедника Еврея (название его Еврей, но он решительно не соблюдает Еврейскую религию), именуемого Шимон Ара Швабахер, исходатайствовала через местного начальства утвердить его в звании одесского городского раввина, назначила ему из сумм одесского коробочного сбора чрезвычайно неслыханное жалованье, каковое у наших христиан даже Архиерею не полагается (именно 3600 рублей серебром в год, кроме того еще других налогов на Евреев, взимаемых с живых и мертвых, составляющих в год до 6000 руб. серебром, а всего 10 000 серебром). И второе. Швабахер своими проповедями старается и успел уже многих из юных евреев отвратить от добросовестных нравственностей, от соблюдения религии и от исполнения Государственных законов <…> давая им понять, что главная необходимость человека есть только то, чтобы быть образованным и вольным. И таким образом Швабахер сволновал секту образованных евреев и ненавидит своих единоверцев, которые, будучи необразованны, знают только: Б-г, Государь, религия и государственные законы, называя их фанатиками.
Титульный лист первого выпуска журнала «Рассвет».
27 мая 1860 года
Автор доноса просил обратить высочайшее внимание царя на данную «секту», ибо другой ее глава, бывший редактор «Рассвета» О. Рабинович, поддерживает постоянную связь с «редактором Искандером», т. е. создателем Вольной русской типографии в Лондоне А. И. Герценом, издававшим «Голоса из России» и «Колокол». Доноситель, таким образом, попытался сыграть на самом чувствительном для властей в ту пору политическом моменте: лондонская критика действий царского правительства крайне болезненно воспринималась в Петербурге. Донос касался еще одной болевой точки русского правительства — разгоравшегося польского восстания.
Представляя одесского раввина ни больше ни меньше как бунтовщиком и революционером, анонимный автор замечал:
Швабахер проповедями и действиями своими направляет юных людей не только из евреев, но даже из наших христиан к одной только вольности и революционным действиям по примеру Варшавы[4].
Менее трех недель спустя начальник Третьего отделения князь Долгоруков обратил на это письмо внимание новороссийского и бессарабского генерал-губернатора графа А. Г. Строганова. В секретном отношении Строганову глава тайной полиции представил нового раввина нарушителем основ еврейской религии, который своими проповедями внушает молодому поколению несвойственные для еврейской веры понятия и возбуждает к остальным членам общины «ненависть секты, к коей принадлежат образованные евреи». Князь Долгоруков подчеркивал, что проповеди раввина направляют молодежь, среди которой не только евреи, но и христиане, «к свободомыслию и революционным идеям». С особым негодованием он указывал также на то, что к «секте» принадлежит и бывший редактор журнала «Рассвет» Рабинович, «человек неблагонамеренный, имеющий сношения с изгнанником Герценом»:
По высочайшему повелению имею честь покорнейше просить Ваше сиятельство почтить меня для всеподданнейшего доклада сообщением сведений по содержанию сведений вышеизложенного письма[5].
Тем не менее новороссийский и бессарабский генерал-губернатор всецело встал на сторону нового раввина. Письмо Строганова в Петербург дышит спокойствием и уверенностью в политической благонадежности раввина:
Одесский Городовой раввин Шимон Швабахер принадлежит к числу образованных евреев, и оттого проповеди его для некоторых из евреев, придерживающихся обрядовой стороны Еврейской религии, могут казаться не соответствующими вероучению. Но на самом же деле проповеди его не заключают в себе никакого вольномыслия или революционных идей. В особенности против Швабахера действует партия бывшего раввина, уступающего Швабахеру не только в даре слова, но и в образовании, что же касается до бывшего редактора газеты «Рассвет» Рабиновича, то <во> время заведования его Редакцией и ныне в действиях его не значится ничего неблагонамеренного и о сношениях его с изгнанником Герценом — мне ничего не известно[6].
Однако вскоре последовал новый всеподданнейший донос на раввина Швабахера. На сей раз он не был анонимным — в нем стояло имя некоего Абрама Фридмана. Фридман сообщал о «тайных сношениях одесского городского раввина Швабахера с польскими мятежниками». Новый генерал-губернатор края П. Е. Коцебу после длительного и тщательного расследования, проведенного начальником V округа корпуса жандармов генерал-майором Черкесовым, негласного наблюдения за казенным раввином и перлюстрации его корреспонденции сообщал Долгорукову:
Оказалось, что Швабахер никаких сношений с царством Польским не имеет и из здешних поляков никто у него не бывает, что письма его посылаются только в Германию, где он имеет отца и других родственников, а особенно в Лемберге, где он был несколько лет проповедником, и что, хотя из его квартиры пересылались несколько раз письма на почту, адресованные в Житомир, но не от его, а от секретаря его Косого-Прессини, бывшего воспитанника Житомирского раввинского училища. Генерал-майор Черкесов полагает, что донос против Швабахера не имеет ни малейшего основания и порожден той ненавистью, которую питает к нему, как прогрессисту, партия еврейских консерваторов, старающаяся изгнать его отсюда всеми силами[7].
Такого же мнения придерживался и сам генерал-губернатор Коцебу.
Как видим, даже в Одессе противодействие Швабахеру со стороны традиционалистов было достаточно сильным. Вряд ли можно согласиться с утверждением современного американского историка Стивена Ципперштейна, что в Одессе оппозиция Швабахеру отличалась «как по тону, так и по сути от тех дискуссий, что происходили в других местах. Здесь как оппозиция Швабахеру, так и его сторонники выступали в роли поборников прогресса». В Одессе — центре еврейского Просвещения в империи, считает Ципперштейн, «даже оппозиция заявляла себя сторонником просвещения»[8].
Представленные выше обширные фрагменты из фонда Имперской тайной полиции свидетельствуют, что традиционалисты не пытались как-либо камуфлировать свои взгляды. Более того, противники р. Швабахера воспользовались сложной внутриполитической ситуацией в России, в ту пору еще не оправившейся от поражения в Крымской войне, но уже вступавшей при новом царе Александре II на путь реформ, которые вскоре нарекут «великими». Противники р. Швабахера были прекрасно информированы о наиболее чувствительных болевых точках правящих кругов империи и не преминули этим воспользоваться.
Несмотря на донос, р. Швабахер остался на своем месте. Он провел некоторые изменения в обрядовой практике — и не только в элитарной Бродской синагоге, но и в Главной синагоге, которую посещала большая часть общины. Свадебные церемонии стали проводиться в помещении, а не на синагогальном дворе, как это было принято раньше. Кроме того, Швабахер ввел обряд конфирмации, в том числе и для девочек, а также начал читать проповеди на немецком языке.
Вместе с тем нельзя представлять споры вокруг фигуры Швабахера лишь как конфликт между прогрессистами и традиционалистами-консерваторами или, говоря в современных терминах, как конфликт реформистов и ортодоксов. Среди критиков Швабахера оказались и сторонники российской Хаскалы. Они не принимали нового раввина, указывая на незнание им не только русского языка, но даже идиша. Швабахер также оказался не в состоянии, как отмечал анонимный автор статьи в «Одесском вестнике» (судя по редакционной справке, это был один из лидеров общины), в полной мере надзирать над еврейскими учебными заведениями города — ни над талмуд торой, ни над еврейской школой, ибо ему также не хватало достаточного знания Талмуда. «Никто, — заключал автор статьи, — не оспаривает необходимость иметь раввина с западным образованием. Но разве это должно мешать еврейской учености?»[9]. Церемония конфирмации, как отмечали критики Швабахера, в их числе и сторонники российского еврейского Просвещения, чужда иудаизму и попросту воспроизводит христианский обряд.
Синагога Бродского.
Архитектор Ф. Колович. 1863 год. Литография. 1910 год
Тем не менее именно Бродская синагога сделалась первой в России реформистской общиной. Главным кантором Бродской синагоги еще в 1841 году стал Нисан Блюменталь (1805–1903). Он первым в России ввел хоральное пение, а впоследствии создал смешанный хор, в котором пели как мужчины, так и женщины. Община приобрела орган, чтобы играть на нем по субботам и праздникам. Игра на органе предшествовала трублению в шофар на исходе Йом Кипура. Вначале играть на органе пригласили христианина, но вскоре его заменил еврей. Часть молитв стала произноситься по-русски, были внесены изменения и в текст молитвенников.
Общественная деятельность Швабахера, направленная на расширение благотворительности в одесской еврейской общине, встречала сочувствие и поддержку, но обрядовая реформа и особенно немецкий язык проповедей привели к отчуждению значительной части общины, новое поколение которой было воспитано на русской культуре. Швабахер занимал пост городского раввина около 28 лет, и в 1888 году был заменен Хаимом-Ионой Гурляндом (1843–1890), выходцем из Белоруссии, выпускником Виленского раввинского училища и Санкт-Петербургского университета.
Случай Швабахера свидетельствует о непростой ситуации с религиозной реформой, когда ориентация на немецкую модель еврейского Просвещения вызывала критику не только противников реформистского иудаизма, но и приверженцев российской модели реформизма. Вскоре в империи появилось несколько реформистских общин, руководимых уже российскими раввинами.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1]. Государственный архив РФ (далее: ГАРФ). Ф. 109. Отд. 1860. Экс. 1. Д. 118. Л. 1–2.
[2]. Рассвет. 1860. 27 мая. С. 1.
[3]. Там же. 1860. 3 июня. С. 19–20.
[4]. ГАРФ. Ф. 109. Отд. 1. Экспедиция. Д. 118. Л. 8–9.
[5]. Там же. Л. 10 об.
[6]. Там же. Л. 11–11 об.
[7]. Там же. Л. 13–13 об.
[8]. Ципперштейн С. Евреи Одессы. История культуры. 1794–1881. М.; Иерусалим, 1995. С. 97.
[9]. Одесский вестник. 1863. 16 марта.