[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АПРЕЛЬ 2012 НИСАН 5772 – 4(240)
ЧЕТВЕРО, ВОШЕДШИЕ В ПАРДЕС
Александр Элькин
Известно, что в содержании Торы есть четыре основных уровня, обозначаемых словом «Пардес» («сад»). На иврите оно состоит из четырех букв, которые рассматриваются как аббревиатура названий этих четырех уровней: пшат (простой смысл слов), ремез (намек), драш (истолкование, имеющее характер более глубокий и широкий) и сод (тайна). В самом общем плане этим четырем уровням соответствуют Письменная Тора, Мишна, Талмуд и каббала. Однако, как сообщает каббала, каждый из этих четырех уровней тоже содержит все четыре уровня: то есть, например, в пшате есть и его собственный пшат, и его ремез, и его драш, и также сод пшата. Соответственно и сод также обладает всеми четырьмя уровнями (только, понятно, постижение уровня сод сода доступно лишь величайшим знатокам Торы, овладевшим всеми ее дисциплинами).
Четверо, вошедшие в Пардес. Фрагмент миниатюры из итальянского манускрипта XVII века. The Gross Family Collection. Тель-Авив
И оба Талмуда, Вавилонский и Иерусалимский, и «Мидраш-раба», и мидраш «Ялькут Шимони», и «Зоар», и древняя каббалистическая книга «Гейхалот» («Чертоги») содержат рассказ о «четырех, вошедших в Пардес», то есть овладевших Торой во всем ее объеме, в том числе и на уровне сод. Сам факт этого столь уникального в Устной Торе повторения означает, что здесь содержится какой-то урок, крайне важный для всех евреев в каждом поколении. Какой именно? На этот вопрос в ходе нашей истории по-разному отвечали мудрецы, являвшиеся авторитетами для еврейского народа.
Сообщает Вавилонский Талмуд (Хагига, 14б): «Четверо вошли в Пардес: Бен-Азай, Бен-Зома, Ахер и рабби Акива. Сказал им рабби Акива: “Когда вы достигаете плит чистого мрамора, не говорите: „Вода! Вода!“ — потому что сказано: „…рассказывающий небылицы долго не устоит пред Моими глазами“” (Теилим, 101:7). Бен-Азай глянул — и умер; о нем Писание говорит: “Дорога в глазах Г-спода смерть тех, кто предан Ему” (Теилим, 116:15). Бен-Зома глянул — и повредился (в уме), и о нем Писание говорит: “Мед нашел ты — ешь в меру, а то пресытишься им и его изрыгнешь” (Мишлей, 25:16). Ахер — порубил посадки; рабби Акива (вошел в мире[1]) и вышел в мире».
Здесь очень много непонятного. Что такое «плиты чистого мрамора» и при чем тут «вода»? На что взглянули Бен-Азай и Бен-Зома — так что это им обоим принесло несчастье? Какие такие «посадки» порубил Ахер?
Но и главное понятие — «Пардес» — оказывается далеко не столь однозначным, если хотя бы мельком оглядеть то, что написано по поводу этого рассказа Талмуда. Раши откровенно говорит, что выражение «вошли в Пардес» означает «поднялись в небеса посредством произнесения Имени (Всевышнего)», то есть благодаря применению средств практической каббалы. Один из последних гаонов Двуречья, Гай Гаон (Х век), высказывается более осторожно: «Пардес — это глубины мудрости». Комментатор же Талмуда Маарша (рабби Шмуэль-Элиэзер Эйделс) уточняет, что Пардес — это именно Б-жественная мудрость. В этом он следует рабейну Тордосу Галеви, одному из крупнейших испанских каббалистов XIII века, который, правда, высказался еще более определенно: имеется в виду «наука о Б-жественном», то есть каббала.
Отдельно стоит трактовка «Аруха»[2], согласно которой Пардес — то же самое, что Ган-Эден, то есть духовный «райский сад», где пребывают души праведников.
Однако параллельно существует и более рационалистический подход, берущий свое начало от «Тосафот» («Дополнений» к комментарию Раши): в них написано, что слова Раши «поднялись в небеса» не следует понимать буквально. Хотя, действительно, те четыре мудреца Торы «вошли в Пардес посредством произнесения Имени», они все же «не поднялись в небеса в буквальном смысле: им только казалось, что они находятся в небесах». Иначе говоря, они чувствовали себя так, как если бы перенеслись в духовный мир, и воспринимали духовные откровения столь ясно и отчетливо, как если бы видели их глазами.
Для того чтобы хотя бы в некоторой мере разобраться в этих мнениях и ответить на поставленные выше вопросы, займемся каждым из «четырех, вошедших в Пардес» в отдельности. Рабби Акиву представлять не надо: он, фактически, источник всей известной нам Устной Торы — и Мишны, и Алахи, и мидрашей, и каббалы. О величии Бен-Азая и Бен-Зомы дает представление Мишна, лаконично сообщая: «С тех пор как умер Бен-Азай, исчезли усердные (в изучении Торы); с тех пор как умер Бен-Зома, исчезли интерпретаторы (Торы)» (Сота, 9:15). Больше внимания нам следует уделить Ахеру.
Образ Ахера — «иного», то есть не согласного с основным течением иудаизма, — издавна вдохновлял тех, кто искал оправдание собственному своеволию, а в особенности еврейских «просвещенцев» XVIII–XIX веков и «прогрессистов» ХХ века, проповедовавших откровенное безверие и отречение от иудаизма.
Разбирая эти мнения, Гилель Цейтлин[3] доказывает их несостоятельность. В частности, он отмечает, что наиболее устоявшимся оказалось представление об Ахере как об агностике, то есть философе, придерживающемся теории дуализма. Начало ему положил все тот же Гай Гаон: он полагал, что Ахер пришел к идее дуализма, подобного верованиям персидских магов в то, что миром управляют два божества: доброе и злое. Но если бы Ахер действительно примкнул в ним, его настоящее имя — Элиша, сын Авуи, — не называлось бы в трактате Мишны «Авот» («Отцы [еврейства]») и там не приводилось бы его изречение, а Талмуд не восхвалил бы его глубочайшие познания в Торе[4].
Свое прозвище Ахер («Иной») он получил уже после того, что произошло с ним в Пардесе. Но отметим: уже только тот факт, что он смог войти в Пардес, свидетельствует, что Элиша, сын Авуи, стоял на такой же высоте, что и рабби Акива. Различие между ними проявилось в том, что они делали там и как вышли. Это подчеркивает рабейну Тордос: «Несмотря на то что рабби Акива постиг то же самое, что постиг Ахер, он не ошибся, как ошибся тот». Из этих слов ясно следует, что Ахер лишь совершил ошибку, а отнюдь не предательство по отношению к Торе.
В чем же состояла ошибка Ахера? Талмуд (Хагига, 15а) рассказывает, что однажды он спросил рабби Меира, как тот понимает стих «…и также одно напротив другого создал Б-г…» (Коелет, 7:14). Рабби Меир ответил так: «Всему, что сотворил Святой, благословен Он, сотворил Он соответствующее: сотворил горы — и сотворил холмы, сотворил моря — и сотворил реки». То есть рабби Меир истолковал этот стих в том смысле, что он говорит о парах однородных явлений. Однако Ахер возразил: «Рабби Акива, учитель твой, не так говорил, но: сотворил праведников — сотворил нечестивцев, сотворил Ган-Эден — сотворил Геином!» То есть во всем мире добру противопоставлено зло. Поэтому Маарша так объясняет выражение «порубил посадки»: «разрубил то, что объединено, и отделил части одну от другой». Тем самым Ахер оправдал свою новую позицию противопоставления себя остальным мудрецам Торы и остановился на ней.
Но рабби Акива избежал этой ошибки. Трактат «Авот» (13:15, 16) приводит его высказывания, дающие нам ключ к пониманию того, почему рабби Акива не пошел по иному пути, хотя «постиг то же самое, что постиг Ахер». «Все предвидено, — говорит рабби Акива, — но разрешение (на свободный выбор) дано, и добром судится мир, и все — по мере множества действий».
«Все предвидено» — все заранее известно Творцу, дарующему жизнь и добро, но тем не менее людям дозволяется вести себя так, как им угодно, и без помех выбирать между добром и противоположным. Но «добром судится мир»: тот же самый Творец, сотворивший добро, сотворил и зло, чтобы у человека была полная свобода выбора своего поведения, однако Сам Он — совершенство добра. «Г-сподь — един, и Имя Его — едино» (см.: Зхарья, 14:9). Поэтому конечная цель, к которой движется мир, — это добро, а люди, преследуя свои личные интересы, волей-неволей в конечном счете служат достижению этой цели: «Все — по мере множества действий». Так что добро и зло являются антиподами лишь для того, кто не постиг конечного смысла существования «зла», происходящего из того же источника, что и «добро», и не поднялся к пониманию высшего Единства.
Ахер же, в отличие от рабби Акивы, «порубил посадки» — то есть, осознав величие и мощь зла, вообразил, будто оно имеет (по крайней мере, в этом мире) независимое существование. Возможно, отсюда его пессимизм в ответе рабби Меиру, призывавшему его совершить тшуву: «Но я уже слышал из-за небесного занавеса: “„Возвратитесь, шалые дети…“ (Ирмеяу, 3:14) — все, кроме Ахера”!..» (Хагига, 15а). Веря, в принципе, в возможность возвращения, Ахер полагал, что слишком крепко держат его силы не менее мощные, чем силы добра.
И именно к нему в первую очередь относится предупреждение рабби Акивы не принимать за воду мрамор. Рабби Акива знал, какие опасности угрожают тому, кто созерцает величайшие тайны мироздания. В особенности — опасность не разглядеть единство всего сущего под скрывающими его силами-антиподами, видимыми очевидно и ясно. В книге «Гейхалот» сказано, что Пардес — это «чертоги духовного мира», и входящий в них, чтобы постичь глубочайшие тайны мироздания, обязан быть крайне осторожным. «Тому, кто открывает шестой чертог, — говорится там, — кажется, что он видит мириады волн, — но в действительности там нет даже капли. Лишь сверкание плит чистого мрамора порождает впечатление, будто видишь воду...» Но если вошедший в этот чертог отклонится от Истины хотя бы на волосок, если он представит себе духовные явления в виде какой бы то ни было материальной формы — даже для себя, для большей наглядности, — это засчитается ему как настоящая ложь. А «рассказывающий небылицы не устоит пред Моими глазами»! Поэтому рабби Акива предупредил: не принимайте камни за воду! Из слов «Зоара» (ч. 1, 26б), поясняющих, в чем состояло предостережение рабби Акивы, понятно, что смысл его заключается в следующем. Не случайно он повторил два раза слово «вода» — имея в виду: не воображайте, что есть две «воды». «Не оступитесь и не упадите с высоты, откуда открывается вид на истинное единство всего сущего, на ступень, с которой начинается разделение на мнимые противоположности: “вода — вода”, “вода-добро и вода-зло”, “вода-жизнь и вода-смерть”...»
Однако призыв его не был услышан. Бен-Азай и Бен-Зома безбоязненно «глянули» — куда? Раши говорит: «В сторону Шхины», а Маарша объясняет более подробно: «Из-за того, что душа Бен-Азая прилепилась в великой и истинной любви к высшим предметам, он глянул на ослепительный свет, и душа его вырвалась из тела. Она увидела, насколько хорош покой[5], и не захотела возвращаться на свое место. Это — невероятная высота, и потому стих “Дорога в глазах Г-спода…”» относится к Бен-Азаю. Таким образом, смерть Бен-Азая не была наказанием за проступок: она сама была проступком. «Душа моя страстно полюбила Тору», — сказал он как-то раз о себе (Вавилонский Талмуд, Йевамот, 63б) и поэтому даже не хотел жениться и обзаводиться семьей. Тора, Б-жественное было единственным содержанием его жизни. И когда душа его узрела свет Шхины, она вырвалась из тела и устремилась к Б-жественному, как огонек свечи притягивается к большому факелу. Однако тем самым душа Бен-Азая уклонилась от исполнения на земле той миссии, которая была возложена на нее Всевышним, и это было засчитано ей как нарушение Высшей воли.
«Бен-Зома, — продолжает Маарша, — не был столь совершенным и уравновешенным интеллектуально, как Бен-Азай, и из-за того, что также смотрел на свет, более ослепительный, чем мог вынести его разум, спутались у него все понятия, и он повредился в уме — подобно человеку, который сходит с ума из-за того, что оказался не в силах постичь до конца то, к чему страстно стремился». Потому-то он и уподобляется набросившемуся на вкусный мед, объевшемуся им и повредившему сам себе…
* * *
Какой же урок содержится в рассказе о «четырех, вошедших в Пардес»?
Четыре мудреца — это четыре типа людей, изучающих Тору, и четыре типа самого ее изучения. Бен-Азай, Бен-Зома и Ахер олицетворяют собой те опасности, которые угрожают желающему проникнуть в скрытое, те соблазны, которые подстерегают стремящегося достичь созерцания того, что окутано тайной. И тот, кто пренебрегает этими опасностями и поддается этим соблазнам, не выполняет задание, ради которого его душа спустилась в этот мир и облачилась в материальное тело. Гарантией же благополучия — «входа в Пардес в мире и выхода из него в мире» — служат те качества, которые воплощает рабби Акива. Он уже «вошел (в Пардес) в мире» — не как Бен-Азай, стремившийся лишь к собственному совершенствованию, не как Бен-Зома, разум которого не вынес огромности открывшегося ему знания, не как Элиша, сын Авуи, принявший видимое за действительное и ставший Ахером. Рабби Акива вошел в Пардес с единственным намерением: исполнить волю Всевышнего, установить мир между противоположностями, открыть единство Б-жественного и земного, духовного и материального. Поэтому он и «вышел в мире».
В самом общем плане: тот, кто стремится к Истине и лишь к ней не только в ее теоретическом, и но в материально-конкретном, действенном выражении, кто ставит себе единственную цель — исполнить волю Всевышнего, в чем бы она ни состояла, — способен воспринять сокровенные тайны Торы.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
[1]. Таков вариант текста, обычно приводимый в учении хабадского направления в хасидизме.
[2]. Самый первый по времени словарь терминов Талмуда и Мидраша. Автор — рабби Натан, сын Йехиэля, из Рима (1035–1110?) — глава ешивы, талмудист и лексикограф.
[3]. «Ключ к книге Зоар», ч. 1, гл. 5: «Перевоплощения, через которые прошло учение Зоара».
[4]. Кстати сказать, именно так аргументирует рабби Авраам Закуто — астроном и историк, живший в XV–XVI веках, — который в своем труде «Юхасин» («Родословие») ратовал за восстановление доброго имени Ахера.
[5]. Реминисценция из Берешит, 49:15.