[<<Содержание] [Архив]       ЛЕХАИМ  АПРЕЛЬ 2012 НИСАН 5772 – 4(240)

 

Темная история

Ирина Мак

Темная сторона творчества художника не идентична темной стороне его натуры. И не есть форма проявления темных, низменных чувств. Напротив, темнота и есть та непобедимая сила, которая заставляет искусство двигаться к свету. Выставка «Теневая сторона», представленная в иерусалимской галерее «Агрипас, 12», убеждает нас, что так и есть.

lech240_Страница_112_И_opt.jpeg

Арт-объекты Одеда Зайделя (созданы специально для выставки «Теневая сторона»). 
2012 год. Галерея «Агрипас, 12», Иерусалим

Что такое темная сторона искусства? Борьба света и тени, противоборство существующего и отсутствующего, конфликт, провоцирующий рождение прекрасного. Эти слова и идеи напутствовали каждого, кто входил сюда. Два художника — маститый Одед Зайдель и юная Сара Нина Меридор — сочинили эту черно-белую экспозицию вместе с еще полутора дюжиной художников, предоставивших для нее свои работы. В их числе известные в Израиле мастера — Лена и Одед Зайдель, Цви Толковски, Михаил Яхилевич, Александр Окунь, Тенно Пент Соостер... Поэт Михаил Генделев, ушедший два года назад, вернулся в анимационном ролике, который сняла Лена Зайдель. Стихи Генделева звучат в нем по-русски и на иврите.

Никого нет

у меня в дому

только заметим вслед

их нет

но не потому

что нет их

их вовсе нет.

lech240_Страница_112__opt1.jpeg

Инсталляция Цви Толковски. 2010 год.  Галерея «Агрипас, 12», Иерусалим

 

Голос сопровождает текст, который мечется по трехмерному лабиринту, как в популярной компьютерной игре. «Чтобы услышать, как именно Генделев должен звучать на иврите, — объясняет Лена Зайдель, — мне пришлось его поэзию и поэтику в полном смысле слова прожить. А чтобы прожить, мне необходимо было определить точку отсчета. Нужно было отыскать местонахождение наблюдателя. Другими словами, найти, откуда смотрит Генделев, под каким углом, в каком предполагаемом ракурсе он устремляет свой поэтический взгляд. Оказалось: он смотрит почти отовсюду. Кружит взглядом. <...> И постоянно перемещает ракурс».

Рядом с монитором — конструкция Одеда Зайделя, собранная из коробок, как бы образующих ночную улицу и вызывающих в памяти другие стихи, совсем не Генделева. Ночь и фонарь, свет и тьма. В рамках заявленной темы.

Едва ли можно было выбрать лучшее место для такой выставки. Один из первых домов на улице Агрипас, которые стали строить в позапрошлом веке за пределами Старого города. Давно замечено: древние города идеально подходят для современного искусства, которое словно сдувает пафос с их забронзовевших седин. К тому же галерея хороша. Ее даже не залы, а скромных размеров комнаты оказались необычайно вместительны. Искусство, развешанное на стенах и потолках, стоящее на полу, как бы переворачивает все с ног на голову, как в уже упомянутой анимации, с бегущими строчками генделевских стихов. Названий и дат нет — только имена художников сопровождают их творения. Кураторам хотелось, чтобы посетители сами могли додумать, что имел в виду творец.

lech240_Страница_114_И_opt.jpeg

Орит Ливни. 2011 год

 

В белые комнаты, когда я туда пришла, просачивался неяркий свет — мрачное серое небо висело в те дни над Иерусалимом: выставка открылась 19 января. Нынешняя зима оказалась на удивление затяжной и мрачной. Природа словно подыгрывала картинам: черный, серый, белый, до ярких оттенков еще надо дожить...

«Dunkel ist das Leben, ist der Tod» — эту цитату из «Песни о земле» Густава Малера организаторы выставки выбрали в качестве эпиграфа. Однако русский перевод поэтической фразы, предъявленный здесь же: «Мрачно в этой жизни, / Ждет нас смерть», — не вполне отражает ее суть. Докопаться до оригинала трудно: Малер писал свою симфонию — а «Песнь о земле» именно симфония, для тенора и альта с оркестром, — на тексты «Китайской флейты» Ганса Бетге, а те, в свою очередь, представляют собой переводы из китайских поэтов. Фраза о темноте взята из первой части, «Застольной песни о земных бедствиях», на стихи Ли Бо. На русский язык ее перевел в конце 1920-х годов Михаил Кузмин, для исполнения симфонии в Ленинграде. Ситуация, в которой жил в те годы поэт-акмеист, явно преломилась в стихах: они могли быть переведены, конечно, и так. А можно перевести и буквально: темнота — это жизнь, это смерть. И жизнь, и смерть. Точка, в которой все может начаться, а может и закончиться. Применительно к выставке последняя версия кажется более логичной.

Темные силы — это и природные стихии, с помощью которых создает свои объекты Дорит Якоби. Она работает в пустыне, в Араде, ее скульптуры и рельефы, выставленные под открытым небом, покрытые вместо красок песком и золой, обретают под дождем новые краски и меняют фактуру. На выставке было и целое здание из песка. В миниатюре. Объект, который легко принять за модель Второго храма — копию той, что выставлена на территории Музея Израиля, оказался покрытым песком гипсовым слепком материнской платы компьютера. Его сделала Емима Эргас. И не только внешнее сходство с Золотым городом просматривается в этом слепке, базовые ценности объединяют их: Иерусалим — сердце мира, а в компьютере сегодня сосредоточена наша жизнь.

lech240_Страница_115_И_opt.jpeglech240_Страница_115__opt2.jpeglech240_Страница_115__opt4.jpeg

Тенно Пент Соостер. Офорты на тему locusta migratoria. 2010 год

 

«Темная сторона, невидимое, неизвестное, сопровождает нас всегда. Она — гнев, зависть, месть, отчаяние, скорбь. Она сила, движущая искусством. Движущая жизнью в попытке преодолеть темную сторону, принять ее, соотнестись с ней», — сказано в аннотации к выставке. «Дерево познания Добра и Зла в Эдемском саду, Б-жественная сила, рождающая чудовищ, костер, который заливает вода, две стороны одной медали, Восток и Запад», — напутствовала меня Сара Нина Меридор, показывая экспозицию и разъясняя ее вечную тему. Дихотомия превращается в дуальность. Ничто больше не делится надвое, но обретает две равноправные стороны.

Сама Нина, совсем еще молодая, недавно окончившая академию «Бецалель» и прошедшая школу иерусалимского художника Израиля Гиршберга, представила серию «Черный алтарь». Черный — потому что, в отличие от христианской традиции, в иудаизме визуальное воплощение Б-га может быть только абстрактным. Свои метафизические пейзажи Нина называет «еврейскими иконами».

Помимо «алтаря», здесь есть «монахини». «Три монахини» Цви Толковски. Название отражено в некоем подобии четок — символе времени. Лет 10 назад эта инсталляция побывала на выставке в Москве, где и была украдена. Вернувшись в Израиль, художник понял, что жить без своего творения не может, и повторил его. И тогда нашелся оригинал.

Было бы странно, если бы, рассуждая о черном и белом, никто из участников «Теневой стороны» не вспомнил о Малевиче. Тенно Пент Соостер оказался тем единственным. Он выложил перед нами свои офорты как раскадровку: удаляясь от черного центра, в каждом следующем кадре изображение обретает все больше конкретных черт, постепенно превращаясь в богомола locusta migratoria. Незадолго до нынешней выставки Тенно участвовал в другой, в Тель-Авиве, которая так и называлась: «От Малевича до Соостера». Здесь, на Агрипас, 12, работ Соостера много. Разных, местами заставляющих вспомнить о творческом наследии, которое оставил его отец, знаменитый художник Юло Соостер. «Принято считать, — говорит Тенно, — что представитель второго поколения должен побороть своего предшественника, но я не борюсь. Я все детство провел в отцовских рисунках, они выходят из моего подсознания...»

lech240_Страница_115__opt1.jpeglech240_Страница_115__opt3.jpeglech240_Страница_115__opt5.jpeg

Михаил Яхилевич. 2011 год

 

Офорты Соостера, как и огромная черная «Птица» Александра Окуня, важны здесь еще потому, что эти сюжетные вещи сообщают экспозиции, в значительной степени составленной из нефигуративного искусства, полярность и необходимое равновесие. В одном интервью Окунь, преподающий в академии «Бецалель», говорил, помнится, что во всем, что касается contemporary art, «Бецалель» находится на одном уровне с мировыми школами, тогда как в области фигуративного искусства успехов намного меньше. И это, с его точки зрения, объяснимо: не существует своей, израильской, а не вывезенной из галута художественной традиции, на базе которой можно было бы выстроить новую традицию. Мнение спорное, однако достижения современного израильского искусства несомненны, достаточно вспомнить успех павильона Израиля на последней Венецианской биеннале, оформленного Сигалит Ландау.

Можно сожалеть, что, несмотря на успех и наличие большого числа достойных мастеров, выставки современного искусства в Иерусалиме, в отличие от Тель-Авива, все еще редкость. Или радоваться тому, что «Теневая сторона» все-таки была.

добавить комментарий

<< содержание

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.