[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ДЕКАБРЬ 2012 КИСЛЕВ 5773 – 12(248)
В центре геноцида. Дети Шоа. 1933–1945
Париж, Мемориал Шоа, до 30.12
Кукла, сделанная в гетто.
1942–1943 годы. Мемориальный музей Терезин, Прага
Полтора миллиона еврейских детей моложе 15 лет были уничтожены в Европе в период между приходом в Германии к власти нацистов и концом второй мировой войны. История детей, арестованных или вынужденных прятаться, отправленных сперва на заводы в качестве малолетних рабов, а затем в лагеря смерти — сюжет, казалось бы, невыставочный. Можно ли о нем рассказать при помощи музейных средств? Их выбор на первый взгляд не кажется принципиальным, настолько здесь высока концентрация боли — по обе стороны витринного стекла.
Но рассказывать приходится. Ведь выставка «В центре геноцида. Дети Шоа. 1933–1945» — не только памяти детей. Это выставка для неспособных забыть. Нацисты запретили документировать любым способом, при помощи кино- или фотокамеры, этапы «окончательного решения еврейского вопроса». Но остались письма, дневники, воспоминания и рисунки тех, кто оказался за колючей проволокой. Остались фотографии из мирной жизни. Вот снимок, запечатлевший счастливые детские лица у калитки и крупную надпись на ней: «Парк для игр. Предназначено для детей. Запрещено для евреев». Надпись на французском — Париж? Лилль, Брюссель? В согласии с нацистской идеологией тогда жили многие европейские страны. Где-то она понималась буквально, где-то были послабления. Но музей Шоа напоминает о сути: сначала исключение из гражданского общества, постепенное лишение прав, затем изоляция и смерть.
Помимо неизвестных документов и материалов авторы экспозиции работают и со знаковыми фотографиями, ставшими уже хрестоматийными. Комментируют снимки, сделанные весной 1943-го в Варшавском гетто (на первом плане — мальчик с поднятыми руками) или портрет Анны Франк. Тема прячущихся детей, наблюдающих жизнь через щелку в подполе, — одна из ключевых в экспозиции, где представлены, например, рисунок неизвестного немецкого ребенка, запечатлевшего во французском лагере для беженцев в замке Гетт в 1939 году события Хрустальной ночи. После этих погромов в рамках так называемых «детских транспортов» из Германии удалось вывезти около 10 тыс. еврейских детей (см.: Ирина Мак. Камни Преткновения города Берлина. Лехаим. 2012. № 10). Их пытались спасать при помощи организаций Красного Креста, отправляли, в частности, в Великобританию. Эти усилия спасли жизнь сотен тысяч, но не предотвратили трагедии, о масштабах которой — и о тех, кто к ней так или иначе причастен, — сегодня согласны вспоминать не все.
Выставка организована совместно с Национальными архивами Лодзи и проходит в рамках года Януша Корчака.
Стив Шапиро. Проживая Америку
Москва, Центр фотографии им. братьев Люмьер, до 9.12
Стив Шапиро. Вуди Аллен с муравьем на поводке. Нью-Йорк. 1964 год
Один из самых известных американских фотографов последнего полувека Стив Шапиро лично приехал на открытие своей московской выставки. В Центре фотографии им. братьев Люмьер показывают его лучшие работы, опубликованные в свое время крупнейшими журналами Америки, от «Newseek» и «Rolling Stone» до «People» и «Vanity Fair».
Здесь много портретов знаменитостей из мира искусства, популярной музыки и литературы, от Трумэна Капоте и Сэмюла Беккета до Фрэнсиса Бэкона, Роберта Раушенберга и Саймона с Гарфункелем. Особое место в залах на «Красном октябре» занимают изображения киноактеров и режиссеров. Шапиро работал на съемках «Крестного отца», причем как приглашенный фотограф, а не сотрудник рекламного отдела кинокомпании («Крестному отцу», вошедшему в фотоанналы благодаря альбому издательства «Taschen», отдан самый большой зал галереи), снял Роберта Де Ниро в роли панкующегося таксиста из фильма Мартина Скорсезе, а также запечатлел многочисленных звезд, от Кэтрин Хепберн и Романа Полански до Дастина Хоффмана и Фрэнсиса Форда Копполы.
Едва ли не лучший снимок выставки — портрет Вуди Аллена, сделанный для журнала «Life». Это Аллен той далекой эпохи, когда он еще выступал в клубах и на эстраде с собственными скетчами. Например, о муравье, которого водил на поводке.
Хотя для Шапиро интересен не только мир искусства. Важнейшее место на выставке занимают работы, сделанные в ходе предвыборной кампании Роберта Кеннеди, а также зал, посвященный Движению за гражданские права чернокожих в США в целом и Мартину Лютеру Кингу в частности.
Хаим Сутин. Порядок хаоса
Париж, музей Оранжери, до 21.1
Хаим Сутин. Портрет Мадлен
Кастен. 1929 год.
Метрополитен-музей, Нью-Йорк
Делать выставку Хаима Сутина (1893–1943) в парижском музее Оранжери и легко и сложно. Музей в саду Тюильри обладает крупнейшим в мире собранием художника — 22 полотна. Но внушительный бэкграунд еще не дает уверенности в том, что проект удастся: слишком велика порой сила привычки.
Куратору нынешней выставки Хаима Сутина «Порядок хаоса» Мари-Поль Виаль удалось маловероятное. Небольшим количеством экспонатов — здесь 60 картин — она смогла показать «всего Сутина», со всеми его типичными сюжетами и сложной эволюцией. Разделов на выставке немного, они посвящены важнейшим жанрам в наследии художника — пейзажам (лучшие сделаны в Сере в 1919–1922-м, странно, что сам автор не очень любил этот свой период), портретам и натюрмортам с тушами, которые художник писал на складах Центрального парижского рынка Les Halles. Эти туши — среди ключевых произведений мирового искусства ХХ века, во многом они предвосхитили поэтику Джексона Поллока и Виллема де Кунинга и в то же время принадлежат долгой исторической традиции, восходящей к натюрмортам пирующих голландцев.
Простота иных решений искупается их разящей силой. Помимо разделения на жанры (сопровождающегося тщательнейшим отбором полотен), куратор прибег к еще одному традиционному и эффектному способу: Сутина показывают в контексте его учителей. Правда, полотна Рембрандта, Шардена и Курбе присутствуют в Оранжери в виде не оригиналов, но репродукций. Зато сопроводительные тексты к ним позволяют понять, что именно восторгало молодого художника, когда он копировал классиков в Лувре.
Это было в середине 1910-х, а уже в 1929 году Эли Фор, один из лучших критиков эпохи, чествовал Сутина в посвященной ему монографии как крупнейшего художника своего времени. Вскоре после личного знакомства с критиком художник влюбился в его дочку. Тот радовался возможному зятю, но дочь предпочла другого.
К этому времени Сутин наконец-то достиг относительного финансового благополучия. Времена, когда маршан Леопольд Зборовски платил ему ежедневно по пять франков, лишь бы Сутину было на что жить (и писать), остались позади. Его покупают американские и европейские коллекционеры, он может себе позволить большое ателье в районе Данфер-Рошро. Кто знает, как бы сложилась его судьба, сумей он все же получить в 1941-м американскую визу и покинуть оккупированную немцами Францию...
В рамках сопроводительной программы к выставке — не только доклады, но и показы документальных фильмов о художнике, в том числе ленты Валери Фирла (см.: Алексей Мокроусов. 52 минуты вопреки вечности. Лехаим. 2010. № 7).
Портрет в русской литографии XIX века
Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж, до 13.1
Лев Бакст. Портрет Исаака
Левитана. 1899 год.
Государственный Эрмитаж, Петербург
Выставка, разместившаяся в четырех залах Зимнего дворца, рассказывает об истории портретного жанра в XIX веке. Столетие начиналось как триумфальное для искусства литографов, мало в чем уступавших мастерам миниатюры в технике, но обладавших солидным преимуществом: возможностью тиражировать собственное творчество.
Несмотря на бурное наступление фотографии, литография не сдала своих позиций и к концу века.
Среди полутора сотен выставленных произведений из коллекции петербургского музея — папка «15 литографий русских художников». Она вышла в 1899 году усилиями редакции журнала «Мир искусства», стремившегося не только предъявить России современное западное искусство и тем самым попасть в мировой контекст, но и показать стране собственных творцов, покинувших пространство передвижнической эстетики.
Среди опубликованных в папке литографий был и портрет Исаака Левитана работы Льва Бакста — один из самых пронзительных во всей иконографии художника. Эстамп создан за год до ухода Левитана из жизни. Печать болезни невозможно скрыть, но Баксту удалось передать в чертах лица нечто большее, чем близкую смерть ставшего вдруг знаменитым автора.
Алексей Мокроусов
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.