[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ФЕВРАЛЬ 2013 ШВАТ 5773 – 2(250)
…Не отличать Биньямина от Эсава
Алина Позина
В Пурим принято веселиться и пить спиртное так, чтобы перестать различать выражения «Проклят Аман» и «Благословен Мордехай». Злодей и праведник — два столпа пуримской истории; дерзкое решение последнего не кланяться царедворцу Аману вопреки царскому указу стало завязкой конфликта, который чуть было не привел к истреблению евреев Персидской империи. И благодаря тому же Мордехаю (и его воспитаннице Эстер) злодейские планы были нарушены.
Однако на самом деле корни конфликта Мордехая и Амана намного глубже и древнее, чем может показаться читателю книги Эстер. Противостояние этих двух персонажей началось задолго до описанной там истории. В каком-то смысле события Пурима — это лишь вершина айсберга, отголосок и разрешение, хотя и не окончательное, древнего конфликта. Для того чтобы понять глубинный смысл этих событий, нам придется обратиться к их истокам.
Первое упоминание о Мордехае в книге Эстер звучит так: «Один иудей был в престольном городе Шушане. Его имя — Мордехай, сын Яира, сына Шими, сына Киша, из колена Биньямина» (Эстер, 2:5). Почему-то для автора книги важна генеалогия Мордехая, его происхождение именно из колена Биньямина. Почему? Не будем пока что отвечать на этот вопрос, но запомним его.
А теперь, раз уж мы познакомились с происхождением Мордехая, посмотрим, что говорится в книге о родословии Амана, врага евреев: «После этих событий возвеличил царь Ахашверош Амана, сына Амдаты, из потомков Агага…» (Эстер, 3:1). Кто такой Агаг, предок Амана? С этим персонажем мы встречаемся в книге Шмуэля. Именно с ним было связано падение первого еврейского царя — Шауля, сына Киша из колена Биньямина. Тот вел успешные войны с врагами Израиля. И вот перед одной из битв пророк Шмуэль возвещает пророчество: «Так сказал Г-сподь <…>: помню Я, что сделал Амалек Израилю, как он противостоял ему на пути при выходе из Египта. Теперь иди и порази Амалека, и истребите все, что у него. И не щади его…» (Шмуэль I, 15:2-3).
Шауль действительно побеждает, захватывает множество амалекитян и истребляет их, однако: «И захватил Агага, царя Амалека, живым, а весь народ истребил острием меча. Но Шауль и народ пощадили Агага и лучшее из мелкого и крупного скота <…>, а все малоценное и худое истребили» (Шмуэль I, 15:9). Шауль даже не понимает, что совершил какую-то провинность, — когда Шмуэль затем спрашивает его, почему он не выполнил в точности повеление Всевышнего, царь удивленно оправдывается: «…Пощадил народ лучшее из мелкого и крупного скота, чтобы пожертвовать Г-споду… А все остальное мы уничтожили, предав заклятью» (там же, 15:15). Интересно, что про царя Агага он даже не упоминает, а оправдывается только по поводу скота: мол, не присвоили же мы его себе, а взяли для того, чтобы принести в благодарственную жертву! Возможно, Шауль, простой скромный парень из незнатного рода, совсем недавно и не по своей воле ставший царем, не смог поднять руку на величественного царя Агага, или же сыграли роль личная симпатия и уважение к поверженному врагу — об этом в тексте ничего не сказано. В любом случае реакция Шмуэля на это не к месту проявленное милосердие была бурной и на первый взгляд не вполне адекватной: «За то, что ты отринул слово Г-сподне, Он отринул тебя от царствования», — говорит пророк Шаулю (там же, 15:23).
Но разве справедливо было лишать триумфатора царства за столь незначительный проступок? Ну да, он не совсем точно выполнил повеление пророка, но у него и в мыслях не было бунтовать против Всевышнего. И ничего непоправимого он, казалось бы, не совершил, ведь уже на следующий день: «И сказал Шмуэль: “Приведите ко мне Агага, царя амалекитян”. И подошел к нему Агаг в оковах, и сказал Агаг: “Верно, пришла ко мне горечь смерти!” И сказал Шмуэль: “Меч твой женщин лишал детей, так же средь женщин лишится сына и твоя мать”. И рассек Шмуэль Агага перед Г-сподом в Гильгале» (там же, 15:32-33). Увы, бывали в еврейской истории цари, которых пророки уличали в гораздо более страшных деяниях, но царства они при этом не лишались!
Смерть царя Агага. Гравюра Гюстава Доре из серии «Библейские сюжеты». 1864–1866 годы
Мидраш (Мегила, 13a) пытается ответить на этот вопрос: именно в ту ночь, которую милосердный Шауль «подарил» Агагу, прыткий амалекитянин успел зачать потомство (вместо истребленного). Таким образом, из-за неуместного милосердия Шауля на свет появляются потомки Агага — и в числе прочих Аман, который через несколько поколений едва не истребил еврейский народ.
Но почему вообще Шауль должен был так немилосердно уничтожить народ Амалека? К чему такая жестокость?
Дело в том, что с этим народом у евреев были давние и особые счеты. Заповедь уничтожить Амалека появляется не в книге Шмуэля, а гораздо раньше, в Торе: «Помни, что сделал тебе Амалек в пути, когда уходили вы из Египта. Как застал он тебя в пути и перебил у тебя всех ослабевших, что позади тебя, а ты был изнурен и утомлен, и не побоялся он Всесильного. И будет, когда даст тебе покой Б-г, Всесильный твой, от всех врагов твоих, что вокруг, в стране, которую Б-г <…> дает тебе в удел, чтобы овладел ты ею, — сотри память об Амалеке из поднебесной, не забудь!» (Дварим, 25:17-19).
Этот отрывок получил собственное название — «Парашат Захор» (глава «Помни»), и его читают в синагогах в субботу перед Пуримом, которая поэтому так и называется: Шабат Захор. Его чтение напоминает о том, в каком контексте следует воспринимать события книги Эстер: появление злодея Амана и его ненависть к евреям — это не случайное стечение обстоятельств, а лишь один из этапов вечного конфликта Амалека с народом Израиля, звено в длинной цепочке.
В самой Торе заповедь об Амалеке на первый взгляд сформулирована противоречиво: с одной стороны, евреям заповедано помнить о том, что сделал Амалек; с другой стороны — необходимо стереть память об Амалеке, то есть уничтожить не только сам народ, но даже и воспоминания о нем. Так помнить — или уничтожить память? В другом месте Торы Всевышний говорит, что Он сам будет воевать с Амалеком. И это тоже вызывает вопрос: зачем же тогда эта заповедь дана народу Израиля? И наконец, почему вообще Тора проявляет к Амалеку такое особое внимание? Мало ли народов в ходе истории стремилось напасть на евреев! Но ведь нет заповеди уничтожить все эти народы и искоренить память о них.
Мудрецы объясняют, что Амалек — это символ беспричинной, иррациональной ненависти к еврейскому народу и к самому Творцу. Амалекитяне напали на народ Израиля сразу после исхода из Египта — в тот момент, когда весь мир был потрясен чудесами, которые Всевышний сотворил для евреев. Амалека и это не остановило. У него не было причины нападать на евреев, идущих по пустыне, кроме одной: ненависть к Всевышнему и к Его народу. Вот почему война с Амалеком — это война Всевышнего, Его «личное дело». Но заповедана она еврейскому народу, который является «представителем» Всевышнего в этом мире.
В каждом поколении потомки Амалека восстают против евреев, вновь и вновь пытаясь их уничтожить. Эта борьба вечна. Поэтому процесс стирания памяти об Амалеке продолжается во все времена. И о сущности Амалека, о его особом отношении к евреям необходимо помнить, иначе борьба с ним может обернуться ошибкой, которую совершил царь Шауль, пощадивший пленного царя Агага.
И все же почему именно Шаулю было поручено искоренить народ Амалека в своем поколении? Может быть, царь Давид лучше и эффективнее справился бы с этой задачей! И возвращаясь, наконец, к книге Эстер: почему именно Мордехай, а не какой-нибудь другой еврей противостоял Аману-амалекитянину во время пуримских событий?
Ответ на эти вопросы кроется в происхождении Шауля и Мордехая: оба они родом из колена Биньямина. И здесь мы должны обратиться к самому началу конфликта между Амалеком и народом Израиля. Согласно традиции, предком Амалека был Эсав, брат Яакова. Из противостояния Эсава и Яакова выросла вечная борьба Амалека и Израиля. И Биньямин, младший сын Яакова, изначально занимает в этом противостоянии особое положение. Об этом говорит Мидраш на книгу Эстер: «Что сказал Мордехай тем, кто спрашивал его: “Почему ты нарушаешь приказ царя (и не кланяешься Аману)?” Р. Леви сказал: Ответил им Мордехай: “Моше, наш учитель, предостерег нас в Торе: „Проклят человек, который сделает изображение (идола)…“ А этот злодей (Аман) сделал объект идолопоклонства из себя самого… И еще дело в том, что я на особом положении у Всевышнего: ведь все колена Израиля родились за пределами Земли Израиля, а мой предок (Биньямин) родился в Земле Израиля”. Тут же сообщили об этом (ответе) Аману. Сказал Аман: “Передайте ему (Мордехаю): но разве его предок (Яаков) не поклонился моему предку (Эсаву), как сказано в Берешит (33:6-7)?” Ответил Мордехай: “Но ведь Биньямин тогда еще не родился!”» (Мидраш Эстер раба, 7:8).
Примирение Яакова с Эсавом. Рембрандт ван Рейн. 1655 год.
Отдел эстампов Берлинской картинной галереи
Аман и Мордехай вспоминают эпизод, ставший ключевым для их потомков во все времена. Как написано в Торе, Яаков хитростью получил предназначенное Эсаву отцовское благословение и был вынужден бежать от гнева Эсава — тот отличался свирепым характером и вполне мог убить брата-обманщика. Долгое время Яаков скрывался за пределами Земли Израиля, в семье своего дяди Лавана. Женился на Лее и Рахели, обзавелся многочисленным потомством и, наконец, через много лет решился вернуться на родину. И тут произошла драматическая встреча двух братьев. Яаков не знал, «остыл» ли Эсав за эти годы. На всякий случай он приготовился к войне, а кроме того, решил задобрить брата подарками и вел себя при встрече с ним очень осторожно. Вот как описана встреча братьев в книге Берешит, на которую ссылается Мидраш: «И взглянул Яаков, и увидел: вот, Эсав подходит, и с ним четыреста человек. И расставил он детей при Лее, и при Рахели, и при двух рабынях… И сам пошел перед ними, и поклонился до земли семь раз, пока подходил к брату своему. И побежал Эсав ему навстречу, и обнял его, и пал ему на шею, и целовал его, и они заплакали… И подошли рабыни и дети их, и поклонились. Подошла также Лея и дети ее, и поклонились. А потом подошел Йосеф с Рахелью, и поклонились» (Берешит, 33:1-7). В этом эпизоде всеобщего преклонения перед Эсавом нет только младшего сына Яакова, Биньямина!
Он, предок Шауля и Мордехая, единственный из всего семейства не кланялся Эсаву. Биньямин на тот момент еще не родился, а значит, он остался за пределами этого конфликта, вне сложных отношений между братьями. Он свободен от исторического унижения перед Эсавом, а значит, его потомки обладают особой силой в противостоянии с потомком последнего, Амалеком. К тому же, как упоминает Мордехай в Мидраше, Биньямин родился в Земле обетованной, тогда как все его старшие братья родились, когда Яаков пребывал в изгнании, в семье Лавана, и это обстоятельство тоже придает ему особые силы, особый статус.
Вот почему именно на Шауля была возложена миссия уничтожить Амалека в его поколении. А то, что он не справился с этой миссией, свидетельствует лишь о том, что человек обладает свободой выбора — если бы Шауль захотел, эта задача была бы ему по плечу. Вот почему Мордехай находит в себе душевные силы не кланяться Аману и в конце концов одолевает его.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.