[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АПРЕЛЬ 1999 ИЯР 5759 — 4 (84)
Пикник
С. Либин
Спросите шляпника Шмуэла, просто шутки ради, не хочет ли он пойти на пикник. И он шарахнется от вас, как если бы вы предложили ему покачаться на виселице. Дело в том, что он с женой Сарой и детьми уже однажды ездил на пикник, и бедняга запомнил этот день на всю свою жизнь.
Это случилось накануне одной из суббот в конце августа. Шмуэл пришел домой с работы и сказал жене:
— Сара, дорогая!
— Что, дорогой муж?
— Мне хочется получить удовольствие, — произнес Шмуэл, и эта мысль показалась ему очень смелой.
— Какое же ты хочешь получить удовольствие? Пойти завтра в баню с плавательным бассейном?
— Э!.. Что в этом смешного?
— Почему ты обиделся? Может быть, за ужином ты хотел бы выпить стакан газированной воды?
— Нет, ни то, ни другое.
— Не хочешь ли ты получить целый сифон воды?
Шмуэл отрицательно покачал головой.
— Что бы это могло быть? — вслух размышляла Сара. — Ты хочешь пойти за кружкой пива!
— С чего бы это я ходил за пивом?
— Тогда ты, наверное, собираешься спать на крыше?
— Опять ты ошиблась.
— Ну, ради Б-га, скажи наконец, чего же ты хочешь? Виски? — спросила Сара, уже терявшая терпение. — Что ты надумал? Говори и покончим с этим!
Тут Шмуэл задал жене вопрос:
— Сара, ты знаешь, что мы состоим в профсоюзе?
— Конечно, знаю! — Сара посмотрела на него с удивлением и некоторым испугом. — Неделю назад ты отнес им целый доллар. И мне трудно забыть, чего тебе это стоило. Что случилось? Они требуют еще один?
— Угадай!
— Давай, выкладывай!
— Я хочу, Сара, чтобы мы поехали на... пикник, — запинаясь, выложил Шмуэл.
— Пикник! — воскликнула Сара. — И это то, чего тебе хочется сейчас больше всего?
— Послушай, Сара! Мы целый год работаем с утра до ночи. И ничего не имеем, кроме хлопот и беспокойства, беспокойства и хлопот! И это называется жизнь! Ну, должны же мы получать от жизни хоть какие-то удовольствия.
— Хорошо. Что мы должны для этого сделать? — невесело спросила Сара.
— Лето скоро закончится, а мы даже не видели зеленой травы. Целыми днями трудимся до седьмого пота.
— Что правда, то правда, — вздохнула Сара.
Ободренный поддержкой жены, Шмуэл заговорил смелее:
— Давай, Сара, съездим за город. Порадуем себя и дадим нашим детям немного подышать свежим воздухом. Попытаемся хоть что-нибудь изменить, хотя бы на пять минут!
— Сколько нам это будет стоить? — неожиданно спросила Сара.
Шмуэл произвел необходимые подсчеты:
— Семейный билет в трамвае туда и обратно стоит всего тридцать центов. Это за Йоселе, Ривеле, Ханеле и Береле. На Реселе и Долечку билетов не нужно... За билеты для нас с тобой надо будет заплатить двадцать центов. В итоге проезд обойдется нам в пятьдесят центов. Кроме того, я думаю, центов в тридцать обойдется нам еда, которую мы возьмем с собой: ананас (слегка подпорченный — пять центов), несколько бананов и часть арбуза, бутылка молока и пара булочек для детей. На все потребуется восемьдесят центов.
— Восемьдесят центов! — Сара в отчаянии всплеснула руками. — На восемьдесят центов мы можем прожить два дня. За эти деньги ты работаешь целый день. На восемьдесят центов мы можем купить бывший в употреблении холодильный ящик для мороженого или две пары брюк. Восемьдесят центов!
— Не говори чепуху! — сказал расстроенный Шмуэл. — Потратив восемьдесят центов, мы не разоримся. И на пикник мы поедем независимо от того, будут они у нас или нет... Сара, давай поедем! Мы увидим других людей, посмотрим, как они веселятся. Да и тебе будет совсем неплохо повидать мир и побывать там, где есть хоть немного новой жизни! Ну, скажи, что ты видела с тех пор, как приехала в Америку? Ты видела Бруклинский мост, Центральный парк или купальни барона Хирша?
— Ты же знаешь, что я их не видела! — прервала его Сара. — У меня нет времени любоваться достопримечательностями. Я только и знаю, что дорогу до рынка.
— Что ты хочешь этим сказать? — возмутился Шмуэл. — Если бы мне не пришлось искать работу, то и я был бы таким же неопытным, как ты. Зато сейчас я знаю, что Америка — это великая страна. Благодаря поискам работы мне известно, где находится восьмая улица, стотринадцатая улица с ее жестяными работами, восемьдесят четвертая — со спичечной фабрикой. Я знаю все улицы вокруг Всемирного центра и все остановки трамвая на них. А ты, Сара, ничего этого не видела и знаешь столько, сколько ты знала, когда ступила на эту землю. Сара, давай поедем на пикник. Я тебя заверяю, ты не пожалеешь!
— Хорошо. Тебе виднее! — ответила жена и улыбнулась. — Едем!
Итак, Шмуэл и его жена Сара решили принять участие в организуемом профсоюзом пикнике, который должен был состояться на следующий день.
В этот день они поднялись намного раньше, чем в обычный выходной день. Прежде всего они принялись безжалостно скрести детей. Сара начала купать Долечку в ванне, и та наполнила криками весь дом. Шмуэл пытался отмыть ноги Йоселе, который обычно ходил босиком. К сожалению, купание результатов не давало, видимых улучшений не наступало, и пришлось оставить пару маленьких ног отмачиваться в тазу с теплой водой. Мальчик тоже громко плакал.
Только к двенадцати часам дети были одеты и готовы отправиться на пикник. Но тут Сара обратила свое внимание на мужа. Она погладила ему брюки, керосином удалила пятно с пиджака и пришила пуговицу к жилету. После этого она надела свое давно вышедшее из моды атласное платье.
Ровно в два часа они вышли из дому и вскоре сели в трамвай.
— Мы ничего не забыли? — спросила Сара мужа.
Шмуэл посчитал детей и багаж:
— Нет, Сара, ничего.
Долечка сразу же уснула. Остальные дети спокойно сидели на своих местах. Так как приготовления отняли много сил, Сара тоже немного вздремнула.
Все шло хорошо, пока они не доехали до какой-то улицы в верхней части города, и тут Сара заявила:
— Я что-то неважно себя чувствую. У меня кружится голова.
— Мне тоже не по себе, — признался Шмуэл. — Наверное, на нас подействовал свежий воздух.
— Думаю, так оно и есть, — согласилась Сара и добавила: — Я боюсь за детей.
Тут же проснулась и захныкала Долечка. Глядя на нее, заплакал болезненный Йоселе. Мать слегка пожурила его, но это привело к тому, что заплакали остальные дети. Кондуктор трамвая недовольно посмотрел на отца семейства, тот растерялся и уронил на пол корзинку с провизией. Шмуэл окончательно расстроился и сидел подавленный. Сара успокаивала детей, но ее взгляд красноречиво говорил мужу, что его ждет, когда они выйдут из трамвая. Как только они спустились на твердую землю, Сара дала себе волю:
— Значит, его больше ничего не может удовлетворить, кроме пикника! Пикник доставит ему огромное удовольствие! Ты рабочий человек, а рабочему человеку никуда не надо ходить и задирать нос!
Шмуэлу все уже изрядно надоело, и он ничего не ответил жене, но сердце у него неприятно сжалось.
На одну руку он усадил Йоселе, на другую — Ривеле и взял корзинку с едой, в которой все, по-видимому, побилось и перемешалось.
— Успокойтесь, дорогие мои! Дети, успокойтесь! — говорил он им. — Потерпите немного, и мама даст вам хлеба с сахаром. Успокойтесь! — просил он, но они не переставали плакать.
Сара несла на руках Долечку, пытаясь ее укачать, остальные дети бежали рядом.
— Он сокращает мне жизнь, — констатировала Сара. — Лучше б он укоротил свою.
Тут они вошли в парк.
— Давай найдем какое-нибудь дерево и сядем в тень, — предложил Шмуэл.
— У меня больше нет сил, чтобы сделать еще хотя бы один шаг! — заявила Сара и опустилась на траву прямо у входа в парк.
Шмуэл хотел что-то сказать, но, взглянув на Сару, увидел на лице ее такую усталость, что без слов уселся рядом с ней. Дети начали играть на траве, кувыркаться, смеяться, и Шмуэл вздохнул с облегчением.
По парку прогуливались празднично одетые люди, под деревьями в окружении улыбающихся молодых людей стояла красивая девушка. Чуть дальше группка девушек столпилась вокруг симпатичного молодого человека.
Откуда-то из-за деревьев доносилась невеселая мелодия рабочей песни. Неподалеку от них какой-то мужчина играл на скрипке.
Сара смотрела по сторонам, вслушивалась в долетавшие до нее звуки. Постепенно ее раздражение стало куда-то исчезать. Если же говорить правду, то на сердце у нее было совсем не весело. Из-за постоянного беспокойства о деньгах, о том, что они вот-вот кончатся, жизнь казалась ей тяжелой и горькой. Но, взглянув на мужа, она подумала, какая жизнь у него, и чуть не заплакала. В порыве нахлынувших чувств она положила руку на его колено.
А Шмуэл сидел, погруженный в свои мысли. Он думал о деревьях, розах, траве, наслаждался звуками скрипки, хотя и у него на сердце было нелегко.
— Сара! — со вздохом сказал он и хотел еще что-то добавить. Но в этот момент на землю упали первые крупные капли дождя, и прежде чем Сара со Шмуэлом сообразили, что надо куда-то убежать, дождь полил как из ведра. Люди бросились в разные стороны. И только Шмуэл стоял как вкопанный.
— Недотепа, позаботься о детях! — привела его в себя жена. Шмуэл подхватил двоих, остальные достались Саре, и они побежали в укрытие. Долечка опять заплакала.
— Мама, я хочу кушать! — начал Береле.
— Хочу кушать, хочу кушать, — захныкал и Йоселе. — Я хочу кушать!
Шмуэл поспешно открыл корзинку и только тут увидел, что случилось с ее содержимым: бутылка разбилась, молоко разлилось по корзинке, булочка и бананы были пропитаны молоком, вид у ананаса (немного подпорченного) был омерзительный. Сара, мельком заглянув в корзинку, в первые секунды не знала, что и сказать. Да и на людях ругать мужа было неудобно, она только прошептала ему на ухо:
— Чтобы то же самое случилось с тобой, мой дорогой муж!
Дети продолжали требовать еды.
— Я пойду в буфет, куплю стакан молока и пару булочек, — сказал Шмуэл жене.
— У тебя остались деньги? — недоверчиво спросила Сара. — Я думала, ты все истратил.
— Осталось пять центов.
— Иди и возвращайся скорей. Бедные дети умирают с голода.
Шмуэл отправился в буфет и спросил, сколько стоит стакан молока и булочка.
— Двадцать центов, мистер, — ответил официант.
Шмуэл вздрогнул, как будто неожиданно обжег себе пальцы. К жене он вернулся еще более опечаленный, чем раньше.
— Ну, недотепа, где же молоко? — поинтересовалась Сара.
— Он потребовал двадцать центов за стакан молока и булочку.
— Двадцать центов?! Ты кто — граф Монте-Кристо? — не в силах больше сдерживаться выкрикнула Сара. — Если ты захочешь поехать на пикник еще раз, мы протянем ноги.
Дети, не переставая, просили есть.
— Что же нам теперь делать? — спросил окончательно сбитый с толку Шмуэл.
— Что делать? — вспылила Сара. — Сию же минуту ехать домой!
Шмуэл покорно подхватил детей на руки, и все они покинули парк. Всю дорогу Сара была абсолютно спокойна и только раз пообещала Шмуэлу рассчитаться с ним позднее:
— Я рассчитаюсь с тобой за мое атласное платье, за корзинку, за ананас, за бананы, за этот проклятый пикник, за всю мою несчастную жизнь.
— Перестань ругаться! — попросил ее Шмуэл. — Ты была права. Я сам не понимаю, что случилось со мной. Ну и пикник! Ты можешь спросить, что нам теперь делать? Я тебе отвечу. Бедный несчастный труженик вроде меня не должен думать ни о чем, кроме своей лавки.
Когда они вернулись домой, Сара сдержала свое слово. Шмуэлу очень хотелось есть. Он всегда любил хорошо поужинать, даже если торговля шла плохо. Но сегодня ужин ему подан не был. Он лег спать голодный и во сне все время повторял:
— Пикник, пикник!
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.
E-mail: lechaim@lechaim.ru