В 2013/14 учебном году проект «Эшколот» провел серию встреч под общим названием «Блудницы, матери, воительницы: ветхозаветные женщины в европейском искусстве». Библеисты, религиоведы или историки в паре с искусствоведами читали лекции об интерпретациях образов библейских героинь, запечатленных на картинах западноевропейских художников из собрания Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.
В этой рубрике — две лекции о Фамари, амбивалентной героине 38-й главы книги Бытия: о ее образе в европейском, преимущественно голландском, искусстве раннего Нового времени и об интерпретациях ее истории в различных еврейских традициях и дискурсивных контекстах.
Также читайте лекцию Дильшат Харман «Фамарь в Голландии».
История Фамари, изложенная в 38-й главе книги Бытия, стоит в стороне от центральной сюжетной линии: Авраам — Исаак — Иаков — Иосиф, но при этом не столь маргинальна и малозначительна, как может показаться: Фамарь и Иуда — прародители царя Давида и, соответственно, Мессии — Машиаха бен Давида, а в христианской традиции — Иисуса Христа (Фамарь — одна из упоминаемых в Евангелии от Матфея праматерей Иисуса). Однако для такой знатной генеалогической перспективы союз Иуды и Фамари слишком уж неконвенционален — блудодейство, отягченное инцестом, — и во всей истории чересчур много неудобных моментов (получается, что праотец царской династии и Мессии виновен в обмане — обещал Фамари Шелу в мужья, но не собирался его отдавать, — блуде, жестоком и неправом суде), острых тем (экзогамия и прозелиты, левиратный брак, онанизм, мужеубийство, проституция, инцест) и сложных вопросов: за что Господь умертвил Ира, первого мужа Фамари, а затем и жену Иуды? почему Иуда так и не узнал свою невестку? в каком она, собственно, была статусе — невестки или вдовы («сказал Иуда Фамари: живи вдовою в доме отца твоего») — и, во втором случае, почему не имела права заниматься проституцией? почему Фамарь родила близнецов? к чему в этом рассказе настойчиво упоминается друг Иуды Хира Одолламитянин? зачем, наконец, эта история помещена внутрь нарратива об Иосифе, прерывая его жизнеописание, как 38-я глава связана с 37-й и 39-й?
Ранние интерпретации: ксенофобия
Еврейской мысли никогда не был чужд этноконфессиональный пуризм; в эпоху Второго храма, эпоху включенности евреев в эллинистическое и римское политическое и культурное пространство, проблема этнической чистоты стояла особенно остро, подкрепленная к тому же эллинистической ксенофобией. Одним из отражений этих идей стала интерпретация Быт., 38 в апокрифах и псевдоэпиграфах.
В раннехристианском апокрифе «Завещания (заветы) двенадцати патриархов», составленном на греческом во II веке н. э., однако основанном, помимо собственно Библии, на постбиблейских ивритских и арамейских источниках эллинистического периода, Иуда, царь-воин, славный своими подвигами, но падкий на вино, мамону и женщин, читает потомкам мораль — воздерживаться от страстей: «И ныне говорю, дети мои: не опьяняйтесь вином, ибо вино отвращает разум от истины, и производит страсть вожделения, и вводит очи в соблазн.
В «Книге юбилеев», написанной на иврите во II веке до н. э., впоследствии оказавшей влияние на мидраши, а также переведенной на греческий и повлиявшей на христианскую экзегезу, повторяется прием с женой Иуды, которую на этот раз зовут Бефзуел: «Но Бефзуел, жена Иуды, не допускала, чтобы сын ее Шела женился на ней [Фамари]. И Бефзуел, жена Иуды, умерла…» Иуда в этом смысле чист, и Фамарь получила бы Шелу в мужья, если бы не поторопилась отдаться Иуде, то есть сама виновата. Впрочем, Фамарь как таковая рассказчика не интересует — интересует его Иуда, который скорбел и каялся в том, что «согрешил, так как открыл покров своего сына». За это раскаяние, как сообщает ему ангел Господень, «она прощена ему»; более того, снимается и вина в инцесте: «так как два его сына не ложились [с Фамарью], то семя его считается вторым поколением, и оно не будет
Псевдо-Филон в «Библейских древностях», написанных на иврите в I веке н. э., затем переведенных на греческий и латынь с утерей ивритского оригинала и обратным фрагментарным переводом на иврит, не столь тотально андроцентричен, как предыдущие два текста, и отзывается о Фамари весьма положительно, оставаясь при этом в теме этноконфессиональной чистоты и рисуя образ Фамари по модели Руфи — другой нееврейки-праматери Давида и Мессии: «Ибо намерение ее было не к блуду, но, не желая отделяться от сынов Израиля, она подумала и сказала: Лучше мне умереть за то, что спала со свекром моим, нежели спать с
Агадическая апология Иуды и Фамари
Мудрецы Талмуда, обращаясь к истории Фамари и Иуды, занимаются преимущественно тем, что всячески оправдывают главных героев. Даже проблема, волновавшая ксенофобски настроенных авторов апокрифов, а также, например, пророка
В позднем мидраше просто констатируется безусловная любовь Бога к Иуде и его племени, по причине которой ему все
Раввинистические экзегеты постарались связать Быт., 38 с нарративом об Иосифе, объясняя все злоключения Иуды в этой главе как наказания за его неблаговидную роль в жизни брата и авторство идеи продать его в рабство:
[Господь сказал Иуде:] У тебя нет детей, поэтому ты не знаешь горя от их потери. Ты обманул отца своего и сказал ему, что его сын умер, — и вот, ты возьмешь жену и похоронишь своих детей, чтобы ты знал горе, которое наступает от потери
[Господь сказал Иуде:] Ты обманул отца своего через козленка — и вот, Фамарь обманет тебя через
[Господь сказал Иуде:] Ты сказал отцу своему: «Узнавай [одежда ли это твоего сына]», — и вот, ты услышишь: «Узнавай [чья эта печать, и перевязь, и
Фамарь также удостаивается апологии в раввинистических источниках, разумеется, не за счет перекладывания вины на Иуду. Почему Иуда не узнал свою невестку в сидящей у дороги псевдоблуднице? Оказывается, живя в его доме, она была настолько скромна, что всегда закрывала
Должно человеку скорее самому броситься в огненную печь, чем публично опозорить другого. Откуда мы знаем это? Из истории Фамари — ведь ее уже подожгли [«повели», Быт., 38:25], и все-таки она не опозорила Иуду
Еще одна стратегия оправдания и восхваления Фамари в указании на ее
Ревекка взглянула, и увидела Исаака, и спустилась с верблюда.
Покрыла себя покрывалом [Фамарь] и, закрывшись, села у ворот Енаима.
Но главным оправдательным мотивом для Фамари и Иуды становится Божественное участие во всем происшествии, снимающее с них вину в блуде, инцесте и обмане: «И голос раздался с небес: “Вы оба невиновны. Дело произошло по воле
Сходными апологетическими путями следовала и средневековая экзегеза (Раши, Рашбам, Ибн-Эзра, Рамбан).
Фамарь в юридических алахических дискуссиях: катланит
Частный случай обращения талмудических и средневековых мудрецов к истории Фамари — алахический вопрос о том, после смерти какого по счету мужа женщина считается мужеубийцей, катланит, и не должна более вступать в брак.
Вся драма Фамари проистекает из того, что по не зависящим от нее причинам умер первый ее муж, а затем и второй, но ее свекр не знал истинных причин смерти своих сыновей (неугодность Богу и онанизм) и полагал, что причина — в Фамари, а потому побоялся давать ей в мужья третьего сына:
Ир, первенец Иудин, был неугоден пред очами Господа, и умертвил его Господь
И сказал Иуда Фамари, невестке своей: живи вдовою в доме отца твоего
Иуда следует языческим суевериям, с которыми библейский рассказчик, разумеется, борется и опровергает их указанием подлинных причин. Апокрифы дополнительно объясняют неугодность Ира и Онана Богу, повлекшую за собой их смерть, хананейским происхождением их матери. Тем не менее суеверие это сохранялось в еврейской традиции или же в эпоху Второго храма было повторно занесено в вавилонский иудаизм из персидских верований: оно не раз упоминается в Вавилонском Талмуде — в отличие от Иерусалимского. Талмудические мудрецы и в целом ассоциировали женщин со смертью, памятуя о том, что в человеческой смертности виновна Ева: «Почему женщины идут впереди мужчин в похоронной процессии? Р. Йошуа говорит: Потому что они принесли смерть
Р. Эльазар сказал: Хотя не разрешено прорицание, разрешены приметы (симан) — «Ибо он сказал: не умер бы и он подобно братьям его»
Говорят: ребенок, дом и женщина суть приметы. Женщина: она не выходит замуж в третий или четвертый раз, если ее мужья умерли один за другим после того, как имели близость с нею, и умерли без детей или сразу после близости, как Ир и Онан, которые недолго прожили с
В средневековой алахе катланит — популярный персонаж, упоминается в более чем сотне респонсов. Наиболее прогрессивна, как водится, рационалистическая позиция Маймонида, который не только видит в этой алахически легитимированной примете «фантазию», но и связывает подверженность подобным страхам с физической слабостью, то есть, собственно, выводит предмет из правового поля в поле медицинское: «Вряд ли в этом есть опасность для жизни, страх этого проистекает из прорицаний, ворожбы, догадок и фантазий, которые временами могут воздействовать на тела слабой
К спасению через грех
Фамарь села у дороги, как читаем в Писании. На первый взгляд это непристойный путь, и история Фамари может быть источником насмешек. Но Бог, который проницает сердца и внутренности, знал намерение праведной Фамари и произвел от нее все скрытое благо [т. е. Мессию]. Это было сделано несмотря на то, что у Иуды были и другие дети, например Шела, — несмотря на все это, Он произвел царскую династию только лишь от потомков Фамари. Поэтому мы знаем, что поступок Фамари нашел милость в глазах Господа.
Так же, откуда мы знаем, что намерения Руфи были ради небес, хотя она и пришла украдкой, в ночи, и легла в его ногах и сказала: «Простри крыло твое на рабу твою»? Знаем благодаря словам: «Да будет дом твой, как дом Фареса, которого родила Фамарь» — Господь должен сделать то же самое, и да произойдут цари только лишь от того семени, которое Он даст тебе от этой молодой
Так, по модели «оправдание через последствия», рассуждал в своей проповеди 1689 года Соломон Аилион (Гилион, Элион), рабби лондонской сефардской общины «Шеар а-шамаим» («Врата небес»). У интереса западных сефардов к образу Фамари, Руфи и других почетных библейских прозелитов есть простая причина: европейские испано-португальские еврейские общины состояли из бывших марранов, то есть пиренейских крещеных евреев, которые уже в эмиграции — сразу или постепенно, охотно или отчасти вынужденно — возвращались в веру предков. Смена веры и равноправное вхождение в лоно иудаизма — крайне актуальные для них темы, и неудивительно, что они искали в Библии положительные прецеденты.
У этого интереса есть причина и более сложная, она релевантна не для всех сефардов, но для саббатиан, к каковым относился и рабби Аилион, который в 1670-х был учеником Натана из Газы, его оппоненты даже писали о его обращении в ислам — вслед за самим Саббатаем Цви и частью его верных последователей; потом он, очевидно, раскаялся, переехал в Италию, Амстердам и, наконец, Лондон, где стал хахамом общины, от которой требовал неукоснительного соблюдения заповедей, но при этом продолжал вращаться в саббатианских кругах, писал трактаты по саббатианской каббале и цитировал Натана. В истории Фамари для саббатиан была важна именно запретность, греховность ее поступка, тем не менее приведшего к благим последствиям, — в свете выдвинутой лурианской каббалой и развитой Натаном идеи необходимости приобщения ко злу и греху ради «исправления мира» — извлечения искр Божественного света из их греховных оболочек, клипот, в процессе тикун олам. В саббатианстве в этом контексте — вслед за скандальными деяниями его лидера, публично попиравшего различные запреты и предписания, — вошел в моду антиномианизм, отрицание законов и фактическое нарушение запретов, в том числе и сексуальных табу: так, в явном противоречии с 7 и 10 заповедями, некоторые группы саббатиан, а затем дёнме (саббатиан, обратившихся в ислам) и франкистов, практиковали обмен женами и даже свальный грех. Фамарь, со своим «сидением у дороги» и намеренным инцестом со свекром, Иуда, воспользовавшийся услугами проститутки, Вооз, взявший в жены моавитянку, притом что моавитянам запрещено входить в «собрание Господне», то есть присоединяться к народу
Лурианскому и саббатианскому завету побеждать зло изнутри, извлекать Божественные искры, спускаясь в глубины клипот, следовали и хасидские мыслители: достичь праведности и двекута, слияния с Богом, можно, только победив свои дурные инстинкты, преодолев грех, но не обойдя его. Даже цадик грешит, чтобы опуститься на один уровень со своими хасидами, — иначе как он сможет им помочь? И в этом смысле рабби Дов-Бер из Межерича, Великий Магид, второй лидер хасидизма, оправдывает Иуду, чья интеракция с Фамарью была, оказывается, не чем иным, как извлечением искры Божественной чистоты (там) из-под грязи и горечи клипы (мар):
Имя Фамари [Тамар] состоит из слов там (чистый, невинный) и мар (горький). Чуждая [т. е. дурная] мысль горька, но на самом деле она чиста.
Более поздний хасидский автор, основатель Избице-Радзыньской династии рабби Мордехай-Йосеф Лейнер из Избицы путем нетривиальных допущений оправдывает и возвеличивает поведение не только Иуды, но и его старших сыновей, «неугодных пред очами Господа». Прежние еврейские комментаторы, стремясь, с одной стороны, объяснить не объясненную в Писании причину неугодности Ира, а с другой — элиминировать инцестуальность из союза Фамари с Иудой, придумали, что грех Ира состоял в том же, в чем и грех Онана: оба не выполняли супружеские обязанности должным образом. В частности, предполагалось, что Ир практиковал с Фамарью анальный секс или же — как и Онан — coitus interruptus, поэтому к моменту интимной встречи со свекром она сохранила девственность, так что Иуда не «открывал покров» своих сыновей. Однако, как считалось, девственница не могла забеременеть с первого раза, поэтому, перед тем как «сесть у дороги», она сама лишила себя девственности — по наитию свыше. Если резоны Онана названы в Писании, то почему Ир вел себя так экстравагантно, нам непонятно. Раши предложил сентиментальную мотивацию для обоих братьев: они не хотели, чтобы Фамарь беременела, не желая портить ее красоту. Мордехай-Йосеф Лейнер, основываясь на Раши, спиритуализирует его трактовку, понимая «красоту» в исключительно духовном смысле и диссоциируя ее от Фамари:
Жизненная сила [букв.: истечение жизни], происходящая из духа, не может дать рождение, пока она не стала материальной в семени мужчины. И в этот момент прерывается и забывается человеком осознание Бога. Если человек постоянно фиксирует ум свой на Творце, он не может вовлечь себя в это сокрытие и забвение Бога, необходимое для произведения потомства.
А отец их Иуда умел сохранять двекут даже во время сексуального акта, то есть находиться одновременно и в материальном мире, и духовном, в этом мире и над ним, — а это, собственно, способность Мессии. Результатом его антизаконного, но боговдохновенного контакта с Фамарью и стало начало мессианской династии, а близнецы родились ради Ира и Онана: согласно сод а-йибум, тайне левиратного брака, ребенок от такого союза наследует душу умершего первого мужа, и Лейнер толкует, что близнецы Фарес и Зара унаследовали души Ира и Онана, чье поведение, наказуемое в этом мире, было вознаграждено в следующем.
Современные хабадские проповеди на эту главу продолжают дальше уходить от пшата, буквального смысла текста, по пути аллегоризации: Фамарь понимается как аллегория народа Израиля, Иуда — Всевышнего, и нехитрая мораль истории видится в том, что евреи должны хранить верность своему Богу, а не изменять ему с другими божками: «власти, денег, искушения, аддикции, манипуляции и потакания своим
От жертвы патриархата к его победительнице
Абсолютно контрастна к этой ультраортодоксальной экзегезе интерпретация Быт., 38 в феминистской библейской критике, которая если находится в русле иудаизма, то иудаизма реформистского или левоконсервативного.
Наиболее мягкие и нейтральные интерпретации в этом секторе просто отмечают добродетели Фамари и превращают ее из объекта действий мужчин, как в хасидских толкованиях, в субъект, в двигатель сюжета и активную героиню главы. Например, в одном реформистском комментарии на недельную главу «Вайешев» Фамарь описывается как деятельная вдова, в согласии с рекомендациями психотерапевта стремящаяся придать жизни смысл, и за мужество перед лицом утраты любимого мужа (каковым, надо понимать, выступает Онан) сравнивается — очень в духе американских проповедей — со знакомой публике фигурой — с Жаклин Кеннеди:
Фамарь не оставляет свою судьбу в руках родственников-мужчин. После утраты супруга она действует
Более крепкий градус — обличение патриархата и притеснения женщин как его компонента, изображение Фамари как жертвы неподобающего супружеского поведения Онана, обмана и жестокого и неправого суда Иуды и в целом как олицетворения и прототипа всех обездоленных и бесправных женщин — вплоть до ведьм эпохи барокко. Методологически эти комментаторы стремятся показать истинный смысл библейского текста, очистив его от засилья патриархальной экзегезы, «освободиться от андроцентричной парадигмы, которая принималась как должное на протяжении многих веков»:
Фамарь никогда не знала любви и заботы в своей семье. Она хотела ребенка и была способна зачать, но ее мужья распространили свой контроль над женой также на ее сексуальность, не поинтересовавшись мнением жены.
На следующем этапе феминистской экзегезы Фамарь-жертва становится главной героиней рассказа («это, несомненно, рассказ о Фамари, а не об
Я не согласна с рядом феминистских прочтений, они рисуют темную и мрачную картину рассказов, которые я считаю комическими. Я доказываю, что комическая интерпретация этих историй предпочтительнее трагической.
Если был на свете настоящий дурак, то это Иуда в Быт., 38. Он сам себе худший враг. Оба его сына неугодны в очах Г-спода и потому погибают. Иуда отсылает умную и хитрую женщину, которая еще вернется, чтобы разобраться с ним. Он не узнает Фамарь, члена своей семьи. Он не выполняет обещание, данное невестке, но готов выполнить обещание, данное проститутке. Ему хватает смелости на то, чтобы связаться с проституткой, и безрассудства, чтобы оставить идентифицирующие его предметы, но он слишком труслив, чтобы самому вернуться за ними, и он посылает друга. И главная его глупость — объявить жесточайший приговор по преступлению, в котором сам замешан.
[Героини этих историй] лучше мужчин понимают, что нужно семье и нации, и лучше контролируют ситуацию — мужчины же «не (у)знают»; лучше мужчин понимают замысел Бога; они не сексуальный объект, а субъект — сами решают, с кем спать и от кого иметь детей.
Авторы патриархальных нарративов
«И Хира, друг его, Одолламитянин»
И в качестве эпилога — намек на постфеминистскую экзегезу. Как известно, динамика суфражизма и история науки таковы, что за женским движением последовало ЛГБТ-движение, а за женской историей и феминистской теорией — квир-исследования и квир-теория. Библейская критика не является здесь исключением.
Применительно к Быт., 38 у внимательного читателя не может не возникнуть вопрос: что тут делает друг Иуды Хира Одолламитянин и из каких таких дружеских чувств он должен разделять ответственность за визит Иуды к проститутке?
В то время Иуда отошел от братьев своих и поселился близ одного Одолламитянина, которому имя: Хира.
Не то чтобы у нас был ответ на вопрос о цели присутствия Хиры в рассказе. Однако есть пара любопытных